Крамниця виконання бажань

— Я сейчас… У меня тут где-то было написано в инструкции, — засуетилась Курица.
— К черту! – гаркнул Филин. – Огонь не будет ждать, пока вы там инструкцию найдете! Сгорите на фиг вместе со своим портфелем!
Курица обмякла и виновато опустила глаза. Пальцы ее дрожали. То, что он говорил, было справедливо. Но ее задело. Да, она была виновата, но зачем же орать?
— Что вы тут моргаете, как курица??? – сердито спросил ее Филин. И тут ее задело, ой, как задело! Курица встала и сняла очки, чтобы не видеть этих насупленных бровей.
— Простите, но я прежде всего женщина! – с достоинством ответила она. – И вы не имеете права мне хамить. Вам здесь не плац, а мы не рекруты! Учитесь этикету.
И Курица, исчерпав весь свой потенциал, на подгибающихся ногах, ничего не видя, двинулась к выходу.
— Фу ты ну ты! – только и успел сказать ей вслед остолбеневший от такой наглости Филин.
Потом Курица плакала у себя в отделе, а сотрудники утешали ее и отпаивали чаем и валерьянкой.
— Нет, ну какой гад этот Филин! – возмущались молодые бухгалтерши. – Женщине – и такое сказать. Вы этого так не оставляйте! Напишите на него заявление!
Но Филин заявился сам, прямо в отдел.
— Я пришел просить у вас прощения, — сухо объявил он. – Я превысил свои полномочия, на что не имел права.
— Я не сержусь, — едва слышно прошептала Курица, которая очень не любила скандалы и разборки.
— Но хочу сказать, что буду и впредь требовать неукоснительного соблюдения инструкций и знания техники безопасности, невзирая на ваш преклонный возраст и слабую физическую подготовку.
С этими словами Филин сделал четкий поворот «кругом!» и покинул помещение отдела.
— Да что он себе позволяет??? – после короткой немой паузы возопили коллеги. – Хам! Мужлан! Фельдфебель!
— Тихо, девочки, — слабым голосом попросила Курица. – Не ругайтесь, пожалуйста. Вы знаете, а ведь он в чем-то прав. И сама я уже не первой молодости. И физическая подготовка – нулевая.
— Все равно! Нельзя же позволять говорить это вслух посторонним! – непреклонно заявила секретарша Оленька. – Ладно, пусть вы сама об этом знаете. Но зачем же вот так, при всех?
Но последний удар Филин нанес ей уже после окончания рабочего дня. Как назло, они вышли одновременно и на автобусной остановке оказались рядом.
— Предупреждаю: через неделю я намерен провести тренировочные учения на предмет чрезвычайных ситуаций, — сказал ей Филин. – Придется бегать, прыгать и преодолевать препятствия. Вы все равно не справитесь, поэтому я вас заранее освобождаю. Но отдел чтоб был в полном составе!
— Почему это я не справлюсь? – всполошилась ответственная Курица. – Я – как все. Как же они без меня?
— Куда вам! – снисходительно объявил Филин. – Вы же рухнете там и ноги переломаете.
— Ну почему? – запротестовала Курица. – Я, конечно, не физкультурница, но все-таки… Я хочу участвовать наравне со всеми!
— В вашем возрасте тонус мышц уже далек от идеала.
— А какой он – идеал? Вы мне скажите, и я подтянусь! – пролепетала Курица.
— Это вряд ли, — оборвал ее порыв Филин. – Вон идеал так идеал, но разве вы такой станете?
Идеал Филина был изображен на рекламном баннере: фигуристая Наташа Королева на фоне пальм предлагала купальники и парео. Курица хотела было по привычке вздохнуть, но почему-то разозлилась, что бывало с ней крайне редко.
— Да откуда вы взяли, что это – идеал??? – спросила она. – Где это написано, в какой инструкции? А сами-то вы – идеал??? Вон, и живот у вас выпирает, и разговариваете вы, словно топором по колоде лупите, аж отскочить хочется. А туда же, критиковать! Простите, мой автобус пришел, до свидания.
Дома Курица весь вечер проплакала. Ей было больно и обидно, но в то же время она понимала, что Филин с военной прямотой вылепил ей то, что видели и другие, только помалкивали. Да и сама она все знала: что похожа на курицу, что выглядит слабой и беспомощной, что на третий этаж поднимается с одышкой, а стометровку бегом ей ни за что не одолеть. С одним она только не была согласна: во-первых, она не считала себя пожилой, а во-вторых… что во-вторых, она и сама не знала. Наверное, ей все-таки хотелось, чтобы в ней прежде всего видели женщину.
Курица подошла к зеркалу, придирчиво осмотрела свое отражение и тяжко вздохнула. Она была справедливой и не могла не признать: вот это бесформенное существо очень трудно было воспринимать как женщину. Что-то такое, средне-бесполое, ходячий калькулятор. Не мудрено, что всякий там фельдфебель орет на нее, как на солдата-первогодка.
… Многие даже не считают курицу птицей, привыкнув воспринимать ее как неотъемлемую часть подворья. А между тем у куриц множество достоинств: они терпеливы, выносливы, умеют мирно сосуществовать в коллективе, дисциплинированны, настойчивы, ну и еще много чего. Наша Курица была еще и умна, и справедлива. И она ясно понимала: если Филин с ней так обращается, так это потому, что и она к себе относится пренебрежительно, а если в ней не увидели женщину, так это потому, что она и сама в себе женщину давно похоронила.
Остаток вечера Курица провела за столом, записывая в блокнот кое-какие мысли. А утром пришла в отдел и первым делом попросила:
— Девочки, мне нужна ваша помощь. Я хотела бы привести мышцы в тонус. Как это лучше можно сделать?
Через день она уже старательно дышала на занятии группы по бодифлексу, огорченно размышляя, что почти не чувствует своего тела. Но к концу занятия благодарное тело уже сигналило, что оно существует, и Курицу это обрадовало.
— Наше тело постоянно испытывает кислородное голодание, — объясняла молодая фигуристая тренерша Алина своим подопечным. – Бодифлекс насыщает кровь кислородом и одновременно подтягивает мышцы. Если вы будете ежедневно заниматься дома, через 10 дней ваш объем талии реально уменьшится сантиметров на 5-7. Не верите – проверьте.
Наша Курица занималась дома даже два раза – по утрам и вечерам. И на занятиях старалась: Алина ее часто хвалила. Да и сама Курица вдруг с удивлением обнаружила, что у нее появилась сила в ногах и руках, а второй подбородок втянулся и почти исчез.
На обещанных учениях Курица бегала и преодолевала препятствия наравне со всеми и показала очень неплохие результаты.
— Не ожидал, — подошел к ней изумленный Филин. – Беру свои слова обратно. Вы того… очень даже ничего!
— Рада, что вы изменили свое мнение, — ответила Курица и поспешила отойти – ей было непривычно принимать комплименты, хоть бы и от Филина, и она боялась, что он заметит ее горящие щеки.
— Девочки, я вот тут подумала… А не сменить ли мне прическу? – сказала она в следующий раз. – Только я не знаю, что мне пойдет.

— Поехали со мной в гарнизон, — говорил ей на перроне морской офицер. – Я предлагаю вам стать моей женой. Вы – просто идеал женщины: красивая, умная, стильная, понимающая, веселая. Идеальная жена для офицера!
— Я еще не готова к серьезным отношениям, — с улыбкой сказала ему она. – Так что спасибо, но извините…
— Я понимаю, — огорчился офицер. – Вы еще молодая, зачем вам узы брака… Но если вдруг надумаете… Вот тут я вам адрес записал и телефон, пусть на всякий случай, хорошо?
— Хорошо, — сказала она и на прощание от души обняла его, а он поцеловал ей руку – ухоженную руку со стильным маникюром.
И вот теперь она бродила по сильно изменившемуся городу, купалась в море, сидела в маленьких кафе, каталась на каруселях и наслаждалась отпуском, и в мыслях у нее были только солнце, радость и хорошее настроение.
Когда пришла пора уезжать, она не грустила – она знала, что Город Детства теперь всегда будет рад ее приезду, а она будет рада вновь увидеть его. На прощание она зашла в магазин сувениров, и ей на глаза попался камешек неправильной формы, подвешенный на цепочку.
- Это Куриный Бог! – вспомнила она. В детстве они бродили по берегу, выискивая такие камешки, и были твердо уверены, что Куриный Бог приносит счастье. Но теперь она была счастлива и без всяких камешков, просто так. Тем не менее она решила: надо купить! От камешка у нее внутри разливалось ровное тепло, радость и предвкушение чудес.
Их и правда было много – больших и маленьких, но самое главное чудо ждало ее в поезде, когда через неделю она, отдохнувшая и загорелая, в купленном здесь бежевом брючном костюме из мягкого льна, нашла свое место в плацкартном вагоне.
— Здесь 15 место? – спросила она, сверяясь с билетом.
— Да, здесь. Разрешите, я вам помогу, девушка! – вскинулся навстречу мужчина, занимавший нижнюю полку напротив.
Она благодарно улыбнулась ему – и обомлела. Перед нею был Филин, собственной персоной.
— Что с вами? Вам плохо? Что-то не так? – забеспокоился он. – Нужна помощь?
— Вы меня не узнаете? – спросила она.
— Никак нет! То есть… Вы??? – и Филин плюхнулся обратно на полку, как будто получил пулю в лоб.
— Я. Из отпуска. Домой, — объяснила ему она. – И вы обещали мне помочь с вещами. Еще не передумали?
— Я? А, да! – рванулся к ней Филин. Сейчас он до смешного напоминал того мальчишку-офицера, который звал ее замуж и объявил Идеалом Женщины.
… Они ехали двое суток и разговаривали. Оказалось, Филин возвращался со своей учебы и был совершенно деморализован долгим отсутствием домашнего уюта, совпадением с билетами и новым обликом Курицы. Хотя… Кто бы теперь посметь обозвать ее Курицей? Ничего куриного в ней больше не осталось, кануло в Лету, как дурной сон. Перед ним сидела симпатичная, умная, уверенная в себе, и в то же время милая, мягкая и обаятельная женщина с чудесной улыбкой, и Филин никак не мог выбрать стратегию и тактику поведения с этой Прекрасной Незнакомкой.
— Понимаете, я ведь солдат, я всю жизнь в армии был, я даже жениться не успел, служил и служил, огрубел совсем, — покаянно рассказывал ей Филин. – Я даже не знаю, как со штатскими разговаривать! Мне все хочется скомандовать: «Кругом! Разговорчики в строю! Два наряда вне очереди!». Я привык так, вы понимаете?
— Привыкли, понимаю, — посмеивалась она. – Но пора менять привычки, как вы полагаете? Иначе на вас рапорт напишут! «Здесь вам не тут!», — как говорят у вас в армии.
— Откуда вы знаете, что у нас так говорят? – терялся он.
— Из журнала «Финансы и бухучет», — отшучивалась она.
К концу путешествия они знали друг о друге почти все и были уже друзьями.
Вскоре на работе поползли слухи, что бухгалтерша так резко похорошела не просто так, а потому что у них с начальником по ТБ и ЧС роман.
А к Новому году учреждение облетела невероятная новость: грядет свадьба. Жениху и невесте от ошеломленного коллектива был преподнесен приветственный адрес и пылесос «Томас».
— Как же ты, Филин, сподобился потерять свободу на старости лет? – шутливо спросил его начальник кадровой службы.
— Долго искал идеальную женщину. Вот, нашел, — по-военному кратко отрапортовал Филин.
— А вы тоже идеал искали? – обратился кадровик к ней.
— Да. Я тоже. Только я не там искала. Я мечтала об Идеальном Мужчине, а надо было мечтать об идеальной Себе. Как только я нашла свой идеальный образ – сразу же и мужчина нашелся, — объяснила она. Ее слова утонули в искренних аплодисментах.
Когда после работы они вместе шли к остановке, она вдруг остановилась и схватила его за руку:
— Ой! Я забыла! У меня ведь есть для тебя сюрприз! Ты подарки любишь?
- Да ты и есть мой Самый Главный Подарок, — сказал Филин. – Такую крепость завоевал, и-эх! Сам себе завидую.
- Ну, тогда к большому Подарку прилагается еще один мааааленький подарочек. Вот… — и она протянула ему цепочку, на которой болтался желто-коричневый камушек неправильной формы.
— Что это? – удивился он, принимая подарок.
— Куриный Бог. Это я привезла из города детства. Это для тебя. И знаешь почему? Потому что я считала себя Курицей, только не признавалась в этом. А ты сказал мне об этом вслух. Я обиделась и захотела все поменять. То есть ты создал мой новый образ! Значит, ты Бог. Куриный Бог!
— Ну чего ты несешь, — недовольно пробурчал он. – Какая из тебя курица??? Я на тебя сразу глаз положил, только не знал, как сказать. Да ты вообще идеал, если что! А кто так не считает, того я, как вражеский десант – из пулемета!!! Ты у меня – как знамя полка, вот!
— Лучше Наташи Королевой? – лукаво кивнула она на потускневший от ветров-дождиков баннер.
— Лучше, — убежденно сказал он. – Знаешь что? Ты постой тут, а я на минутку вооон к той бабке – куплю тебе самый большой букет!
И он помчался, как мальчишка, покупать букет для Идеальной Женщины и Подарка Судьбы.
- Кто сказал, что Я далека от идеала?!? Это идеал далёк от МЕНЯ!!! – задорно сказала баннеру и бывшая Курица и украдкой показала ему язык.

- Дык что тут добавить? – озадачился Лесовичок. – Оно и есть, чудесный, стало быть, лес. Потому как всякие чудеса здесь с людьми случаются. Вот, давеча туристы прошли, целая группа – за Синей Птицей Удачи отправились. Чтобы в природе понаблюдать, в естественных условиях.
- А может, я их догоню? – с надеждой спросила она. – Вместе, оно как-то не так боязно.
- Не, тебе туда не надо, — помотал головой Старичок. – Они-то себя давно нашли. У тебя другой маршрут.
- А какой? Не подскажете?
- Не подскажу, — с сожалением сказал Лесовичок. – Откуда ж мне знать, где ты себя потеряла? А знаешь что? Я тебе клубочек дам. Как в сказках положено. Он разговорчивый, веселый. Все какой-то спутник в дороге!
- Ладно, спасибо, давайте! Ой, какой пушистенький!
- Ну, бывай, девушка. Выбирай любое направление, куда душа подскажет – и удачи тебе.
С этими словами Старичок-Лесовичок оседлал метлу и махом исчез в зените.
- Как зовут? – мрачно осведомился клубочек, который она держала в руках.
- Ой! Правда, говорящий! – удивилась она. – Меня Маша зовут. А тебя?
- Не тебя, а вас, — поправил Клубочек. – Я постарше тебя буду. Так и зовут, Клубком. Пошли, что ли?
- А вы мне дорогу будете подсказывать?
- Еще чего, — сурово сказал Клубок. – Ты и так всю жизнь по чужим подсказками прожила. Начинай своей головой думать! А то как ты себя найдешь?
- Ну ладно, не сердитесь. Просто я совсем растерялась.
- Вот-вот, — ядовито подтвердил Клубок. – Маша-Растеряша. Это ж надо такой растерянной быть, чтоб себя потерять? Давай, определяйся.
- Тогда – вот сюда! – решилась она, засовывая Клубок в карман, и вскоре поляна исчезла из виду, а за ними сомкнулся густой лес.
Через какое-то время стало совсем темно. В лесу что-то потрескивало, ухало и завывало, и это не прибавляло бодрости и энтузиазма.
- Клубочек, миленький, а здесь волки есть? – спросила Маша.
- Здесь все есть, — коротко ответил Клубок. – Будешь бояться – сожрут. Так что лучше не бойся.
- Ой! Мне кто-то за пазуху залез! – взвизгнула Маша. – Ой, мамочки!
- Это я, Страх, — раздался писклявый голос из-за пазухи. – Не раздави смотри, я пока маленький.
- Ты чего это? Ты как там очутился? – спросила Маша, пытаясь вытряхнуть Страх из футболки.
- Я закрался тебе в душу, — сообщил Страх. – Страхи всегда закрадываются в душу, когда человек начинает паниковать.
Тем временем Маше удалось достать из недр футболки нечто мелкое, мохнатое, с огромными печальными глазами.
- Ничего ты глазастый! – подивилась Маша.
- Ага, у Страха глаза велики, — гордо пискнул Страх. – Давай дальше бояться? Тогда я быстро вырасту!
- Не хочу, — сердито сказала Маша. – Больно нужно мне за пазухой такую тяжесть таскать! Я тебя здесь оставлю.
- Ну не надо, — заныл Страх. – Я же так умру! Не бросай меня, я тебе пригожусь. Я другие страхи отгонять буду, скажу, что я уже в душе поселился, они и не полезут. Пожалуйста! Я полезный, я на опасности указываю…
- Ай, ладно, — решила Маша. – Лезь за пазуху, только смотри не расти! Клубок, куда дальше-то? Темно совсем.
- Не знаю я, куда, — ворчливо сказал Клубок. – Освети себе путь, вот и увидишь.
- Чем осветить-то? – запечалилась Маша. – У меня ни спичек, ни фонарика.
- О господи, ну что вы за народ? – вздохнул Клубок. – Зажги Огонек Надежды! Он любую тьму разгоняет. И главное – искать не надо, потому что он у тебя в душе!
- Надо же, — удивилась Маша. – У меня в душе такая полезная штука, а я и не знала… Сейчас поищу.
И через пару мгновений вокруг посветлело, потому что в экстремальных условиях Огонек Надежды только и ждет, чтобы кто-нибудь заглянул в душу.
- Пошли! – храбро скомандовала Маша. – А чтобы не страшно было, будем песню разучивать. «Вместе весело шагать по просторам», вот!
Спорить никто не стал. Они шли по темному лесу и голосили на три голоса «Вместе весело шагать…», и Большие Страхи, было собравшиеся из густой темноты, отступали, потому что не привыкли, что на них внимания не обращают. А потом чаща стала редеть, трава становилась все ниже, постепенно ее сменил мох, и вот под ногами захлюпало, лес кончился, и Маша поняла, что перед ней простирается необозримое болото.
- Приехали, вылезайте, остановка «Застойное Болото», — объявил Клубок.
- И что делать? – озадачилась Маша, прикидывая на глазок масштаб бедствия. – А обойти никак нельзя?
- Нельзя. Уж если ты в своей жизни такое Застойное Болото развела, тебе его и ликвидировать, — злорадно сказал вредный Клубок.
- Ну ничего себе, — испугалась Маша.
- Эй, ты что? – заверещал из-за пазухи Страх. – Не надо, а то я расту! Ты имей в виду: глаза боятся, руки делают! Начни через Болото гать прокладывать! Глядишь – и выберемся.
- Я не понимаю, откуда взялось это Застойное Болото? Как я его развела? – не могла поверить Маша.
- Если ты не хочешь ничего менять, привыкла сидеть и ждать, пока оно само как-нибудь улучшится, цепляешься за старое, отвергаешь новое – вот тогда Болото и появляется, — пояснил Клубок. — Ну давай уже, делай что-нибудь.
- Так, — прикинула Маша. – Топора у нас нет, деревья валить нечем. Крыльев тоже нет – не перелетим. Обойти, значит, не получится, так, Клубок? Это я все известные мне способы вспомнила. Значит, остается поискать неизвестные!
- Мудрое решение, — высунулся Страх. – Не бойся, я с тобой!
- Сиди уж, защитник, — усмехнулась Маша. – Как бы сейчас пригодилась дяди Васина метла!!! Мы бы сели – и перелетели. Ой! А ведь метлу мы и сами смастерить можем! У меня вот поясок имеется, а прутьев и палку мы на опушке найдем.
- А почему метла? – спросил Клубок.
А мы ей болото осушать будем! Такое новое, нестандартное решение! – сообщила Маша и пошла собирать материал.
Метла получилась кривоватая, зато крепкая. Честно говоря, собирая прутья в метлу, Маша еще не очень представляла, что она потом будет с ней делать. Аэродинамические свойства метлы вызывали большие сомнения. Но когда работа подошла к логическому концу, вдруг в голову упала идея.
- Слушайте, ребята! – призвала Маша. – Я вот подумала: если я в жизни цеплялась за старое и отвергала новое – стало быть, надо все старое отмести и расчистить для нового путь. Я правильно говорю? Так вот говорят же: «Новая метла по-новому метет»? Ну и проверим!
- Ничего себе! – с уважением сказал Клубок. – Мудро! Не ожидал!
- А не страшно? – задал контрольный вопрос Страх.
- Ну, в Застойном Болоте погрязнуть страшнее, — ответила Маша и решительно взялась за Новую Метлу.
- Я отметаю все старое, ненужное, отжившее! – заявила она, делая первый взмах.
- Я расчищаю дорогу для всего нового, свежего, позитивного, — продолжала она, продвигаясь вглубь Болота.
- Мне надоело ходить только проторенными путями – я ищу новые! – ликовала Маша, потому что метла себя оправдала: там, где она прошлась, возникала вполне приличная, твердая и надежная дорога.
- Вперед! – гудел Клубок.
- Ура! В атаку! – пищал Страх.
Они и не заметили, как Застойное Болото осталось позади, и они очутились на другом берегу. Берег был твердый, желтенький, песчаный, и никаких болот впереди не наблюдалось. Впрочем, кроме песка, вообще ничего не наблюдалось. Бесконечные барханы – до самого горизонта.
- И куда же мы пришли? – спросила Маша, уже предчувствуя, что сейчас прозвучит что-то крайне для нее неприятное.
- Твоя жизнь, — флегматично проинформировал Клубок. – Пустыня Обыденности. Ты как жила? По инерции и по привычке. В глубокие отношения не вступала – страшно. От любви шарахалась – больно. Знакомства все поверхностные – скучно. Развлечения однотипные – привычно. Все предсказуемо!
- А как надо? – озадачилась Маша.
- Ярко. Сильно. Интересно. Бесстрашно. Не боясь ошибок, боли, разочарований! – мечтательно сообщил Клубок. – И везде открывать живительные источники Любви! Чтобы пустыня превратилась в цветущий оазис.
- Да что уж ты меня так? У меня были в жизни оазисы! – возмутилась Маша. – Пока я себя не потеряла.
- Ну-ну, — саркастически ухмыльнулся Клубок. – Оно и видно. Сплошные оазисы, до самого горизонта. Давайте предадимся неге под сенью струй. Немедленно.

- Подавляла, значит? – встрял Страшок.
- Ну, стало быть, подавляла, — не стала спорить Маша. – Неужели вплавь придется? А я плаваю плохо.
- Может, есть другой способ? – с надеждой спросил Страшок. – Помнишь, как ты ловко с метлой придумала?
- Здесь ничего не растет, только камни. За спиной одни миражи. Из чего тут метлу делать? – закручинилась Маша. – Слушай, Клубок! А вот ты говорил, что если не простила, вода прибывает. А если простила?
- Не знаю, — озадачился Клубок. – Не видел, не слышал, не пробовал.
- Ну так давайте же попробуем! – возликовала Маша. – А то есть очень хочется, скорее бы куда-нибудь прийти уже, а тут это Море Обид… Только я не знаю, как правильно прощать. И кого? Всех сразу или по отдельности?
- Тут я тебе помогу, — оживился Клубок. – Вот смотри: тут ведь что главное? Виноватых не искать! Ты прими всю ответственность на себя. Обиделась, мол, осознаю, что себе же и навредила, Море Обид накопила, теперь расхлебаться не могу. Поняла? Давай, принимай ответственность!
- Я принимаю ответственность… — начала Маша, обращаясь к Морю Обид, и прежде, чем она закончила, откуда ни возьмись волны принесли неказистую деревянную лодку. – Ну ничего себе результат!
- Ты и не представляешь, какой результат приносит Прощение, — высказался Клубок. – Давай дальше! Теперь пойми, что все твои обидчики действовали из любви. Чтобы дать тебе возможность научиться прощать. А если ты не простила – ну так это уже не их ответственность, а твоя. Нет возражений?
- Нет, Клубочек, миленький. Ты во всем прав! – кивнула Маша. – Так оно и было!
- Тогда говори всем вместе и каждому в отдельности: «Я люблю тебя. Я благодарю тебя. Прости меня. Мне очень жаль».
- Подожди, а меня-то за что прощать? – удивилась Маша. – Я же их не обижала?
- Тут в другом дело. Они пришли тебе урок дать, а ты его выучить не захотела. Время у людей отняла. Обиделась на них. Есть за что прощение просить!
- Унизительно как-то, — засомневалась Маша.
- Да ты не бойся, переступи через свои страхи, — подсказал Страшок. – Вот брось меня на землю и переступи через меня.
- Ладно, — решилась Маша, вынимая страх из-за пазухи. – Вот, я переступаю через свой Страх Унижения. Ой, правда легче стало! Я сейчас еще разочек… И еще! Все, я готова.
И Маша, переступив через свой страх, легко и свободно закричала в небо:
- Слышите меня??? Всем, на кого я обижалась, я от всей души говорю: «Я вас люблю! Я вас благодарю! Простите меня! Мне очень жаль!».
И она кричала это раз за разом, и не сразу заметила, что море отступает, как будто начался отлив, и обнажается дно, на котором скопился разный давно похороненный мусор, и он начинает таять и испаряться под лучами солнца. А утлая лодчонка, напротив, увеличивается в размерах и превращается в белоснежную яхту.
- Ого-го-го-го! Я всех простила! Во мне не осталось обид! Я свободна! – кричала Маша, танцуя дикий танец на каменистом берегу.
- Может, пора занять места на кораблике, — деликатно напомнил Клубок. – Ты же, кажется, кушать хотела?
- Ой, правда, — опомнилась Маша. – Только как мы теперь поплывем, если воды не стало?
- Ты легкость чувствуешь? – спросил Клубок.
- Неописуемую, — похвасталась Маша.
- Ну так давай не поплывем, а полетим! – высунулся осмелевший Страшок.
- И правда! – обрадовалась Маша. – Все на борт! Свистать всех наверх! Скорость 25 узлов, полет нормальный!
- Ну, одурела девка совсем, — одобрительно заметил Клубок. – Теперь на человека похожа. А то вначале была прямо сосуд мировой скорби, честное слово!
Яхта взмыла под облака, как будто отродясь бороздила воздушные океаны. Маша, свесившись над бортиком, смотрела, как визу проплывают разные пейзажи, сменяясь, как в калейдоскопе. Там, внизу, были и города, и водопады, и ленточки дорог, и дивные озера.
- Твое будущее, — подсказал Клубок.
- Не страшно тебе с такой высоты смотреть? – поинтересовался заботливый Страшок.
- Мне теперь ничего не страшно! – засмеялась Маша. – Я теперь правда ничего не боюсь. Осталось только найти себя. И пообедать!
- Просим пассажиров пройти в каюту капитана, — вдруг раздался голос из громкоговорителя. – Просим пассажиров…
- Просят – надо идти, — сказала Маша, с сожалением отрываясь от созерцания своего Будущего. – Может, хоть покормят…
Она не ошиблась. В капитанской каюте был сервирован столик на двоих, и одно место было занято девушкой модельной внешности, в белоснежном брючном костюме и капитанской фуражке.
- Садись, — пригласила девушка. – Давай быстрее, а то есть очень хочется. И сразу на «ты», ладно?
Маша смело уселась на свободное место и улыбнулась девушке.
- Спасибо, я и правда проголодалась. Я Маша. А ты?
- А я – Мари. Похоже, правда?
- Ага. Ой, креветки какие вкусные! А моих товарищей можно покормить? Клубок, Страшок – обедать!
- Ты чего, мы это не едим! – раздались недовольные голоса Машиных спутников. – Ты ешь, ешь, набирайся сил.
- Устала? – весело спросила Мари.
- Да знаешь, как-то и не особенно, — с удивлением прислушалась к себе Маша. – Вроде столько событий, такой длинный путь, а силы есть! Но мне еще предстоит найти себя…
- И как ты это намерена делать? – еще больше развеселилась Мари.
- Пока не знаю. Но верю, что у меня все получится!
- А какая ты на самом деле? – не унималась Мари. – Опиши!
- ну, раньше я думала, что я робкая. Некоммуникабельная. Закрытая. Ленивая. Скучная. Обычная. И еще всякая…нехорошая. Но вот потом мне приснился дядя Вася, я попала в этот сон, и случились всякие волшебные события! И оказалось, что я совсем другая! Я умею преодолевать страхи, я нашла себе спутников и подружилась с ними, и я умею фантазировать, и с метлой у меня очень здорово придумалось… Энергии у меня опять же много. И вовсе я не ленивая, когда надо!
- Хороший портрет, — похвалила Мари. – Очень приятная девушка вырисовывается.
- Вот только внешность подкачала, — сообщила Маша. – Но это дело поправимое. Мне бы хотелось быть как ты: ухоженной, с модной стрижкой, с маникюром, в стильном белом костюме, и можно даже капитаном яхты!
- Ну вот и отлично! – обрадовалась Мари. – Ты нашла себя. Твой путь, можно сказать, окончен. Ты ешь, ешь, не замирай с открытым ртом.
- Как это я нашла себя? – захлопала ресницами Маша.
- Очень просто. Я – это ты, в недалеком будущем, — объяснила Мари. – Теперь ты – капитан своего корабля. И очень скоро у тебя появятся спутники. И тебя будут называть «Мадемуазель Мари», потому что ты будешь жить во Франции. И яхта, которую тебе подарит любимый муж, будет называться так же. Тебе нравится?
- Еще бы, — восхищенно сказала Маша. – Очень хороший сон. Я его постараюсь запомнить до мельчайших деталей.
- Ты думаешь, это сон? – засмеялась Мари. – Впрочем, вся наша жизнь и есть сон. О чем думаешь – то и снится. Так что даже возражать нет смысла…
- А если я проснусь и забуду? – обеспокоилась Маша. – Так ведь бывает?
- На, возьми вот это, — улыбнулась Мари. – Не разворачивай, дома посмотришь, ладно?
- Эй, девки! Освобождайте каюту – мне приборку делать надо, — провозгласил невесть откуда взявшийся дядя Вася, помахивая своей верной метлой. – Давай, доедай – приземляемся.
-… Машка, уснула, что ли? – тронула ее за плечо секретарша Оленька. – Очнись, до конца работы полчаса осталось. Может, кофейку сделать?
- Ага, что-то голова разболелась, — встрепенулась Маша. – Прямо ужас. Спасибо, Оля.
В руках она все еще сжимала буклет. Тот самый, который «Преодолей свою лень!» и «Измени жизнь к лучшему!». Она машинально развернула его – и обомлела.
Там, где еще недавно туристы пересекали лесную поляну, красовалась белоснежная яхта на синей морской глади, а на капитанском мостике, обнявшись и ослепительно улыбаясь, стояли две супермодели, две красавицы, два капитана – Маша и Мари. Ее «Сегодня» и ее «Завтра». Итог ее долгого путешествия вглубь себя. Ее приз в игре под названием «Жизнь».

- Счастье украли, говоришь… — с сомнением протянула бабка, выслушав Таисину историю. – Видать, плохо лежало твое счастье, раз его вот так легко стырить… Как ты его хранила-то?
- Хорошо хранила! – горячо доложила Таисия. – Я хозяйка хорошая, дома все помыто-приготовлено, всегда и выслушаю, и пойму, и советом помогу. Работаю, на шее у мужа не сижу. И детки у нас опять же, двое, умненькие и прибранные, и в школе хорошо учатся. И за собой я слежу, не распускаюсь, сами видите. Ну что ему еще надо???
- Зазнобу, видать, — предположила бабка.
- Кого-чего? – не поняла Таисия.
- Зазнобу, говорю. Ты, чай, и слова такого не знаешь. Сейчас все больше всякие «сожительницы» да «герлфренды», — щегольнула иностранным словечком бабка. – Одни для быта, другие для развлечения.
- А зазнобы для чего? – поинтересовалась Таисия.
- А зазнобы – для любви. Они мужику глаз зажигают, кровь будоражат, стареть не дают.
- Так мой Павлуша вовсе и не старый, — обиделась Таисия. – Даже моложе меня.
- Старость, она сначала в душе наступает, — пояснила бабка. – Это уж потом на физиономии проявляется. А наступает она от скуки. Видать, скучная ты.
- Почему от скуки? От какой такой скуки? – окончательно запуталась Таисия. – С какой это стати я скучная? Я очень даже веселая!
- То-то я и гляжу – хоть сейчас в пляс, — усмехнулась бабка. – Вона, на твоей физиономии все твои печали крупными буквами прописаны.
- Так счастье же украли, — и впрямь опечалилась Таисия. – Что делать-то?
- Хреновое твое счастье, девонька, коли оно не в тебе живет, а в ком-то другом. Никакой ведь гарантии! Человек, он что? – как птица перелетная. Сегодня здесь, а завтра его Бог прибрал. Вещь какая – и того хуже. Или износится, или поломается, или потеряется. Только то счастье, что в душе лежит. Вот оно – истинно твое, никто не отнимет. Ни Снежанка-разлучница, ни другой кто…
- Да люблю я его, бабушка! – взмолилась Таисия. – Ну как мне его другой отдать? Этой самой, как вы говорите… зазнобе! Сделайте что-нибудь, бабушка, миленькая! Хоть приворот, хоть присушку, хоть заговор! Только чтобы счастье украденное вернуть…
- Черной магией я не балуюсь, и тебе не советую, ничего хорошего из этого не выходит, - твердо сказала бабуська. – А вот заговор тебе, пожалуй, дам. Надо тебе стать для мужа зазнобой, чтобы у него от тебя кровь в жилах вскипала. Есть на чем писать? Тогда успевай: «ГОСПОДИ, ДАЙ МНЕ СИЛ ЕГО ОТПУСТИТЬ, ОТ СЕБЯ ОТЛЕПИТЬ, КРЫЛЬЯМ СВОБОДУ ДАТЬ, ЗАЗНОБОЙ ИЗВЕЧНОЙ СТАТЬ, САМОЙ КРАСИВОЙ, САМОЙ ЖЕЛАННОЙ, САМОЙ ЛЮБИМОЙ И ДОЛГОЖДАННОЙ, ПООДАЛЬ ХОДИТЬ, СТРАСТЬ В НЕМ БУДИТЬ, БЫТЬ КАК ПРИНЦЕССА, ДЛЯ ПУЩЕГО ИНТЕРЕСУ, РАЗОГРЕТЬ В НЕМ КРОВЬ НА ВЕЧНУЮ ЛЮБОВЬ».
- Как это отпустить и отлепить? – ужаснулась Таисия. – Я ж наоборот – удержать его хочу!
- Так все равно же ничего не получается? – вроде как удивилась бабка. – Так попробуй по-другому, глядишь, чего и выйдет. У Снежанки-то вон ой как ловко выходит! Вот и перенимай науку.
- Какую такую науку? Не возьму я в толк, о чем вы говорите! – пожаловалась Таисия.
- Ох, ну что за бабы дурные пошли! – попеняла бабка. – Ладно, так и быть. Расскажу.
Долго Таисия слушала бабкины наставления. В душе все переворачивалось, а разум и вовсе протестовал. Ой, не то это было, что ей услышать хотелось. Ой, не то! Да еще внутри какой-то голос строгий объявился, который ей стал нашептывать: «Не слушай старуху, все это неправильно, порядочная женщина себя так вести не должна, она обязана мужа ублажать, о нем заботиться, лаской его окружить, а если рвется из семьи – удвоить и утроить усилия!». Но уже и какой-то другой голос стал слышен, хоть и несмелый, но звонкий: «Да так и надорваться можно, удваивая и утраивая! Может, и впрямь по-другому попробовать?». От этих слов Таисии вроде как жарко стало.
И бабка, словно мысли ее подслушала, масла в огонь подлила.
- Ты запомни: заботой окружать тоже в меру нужно. А то мужика и задушить недолго. Почует он, что кольцо смыкается, и начнет из окружения прорываться, как на войне. Так что иди и делай, как я тебе сказала. А там – как Бог рассудит.
И пошла Таисия выполнять бабкины наказы. Сначала трудно было, буквально ломать себя пришлось, чтобы зазнобу из себя сделать. Но в ушах все бабкины слова звучали: «Ты ему и мама, и подруга, и учительница, и домработница, с ними жить, конечно, удобно, только скучно. А вот зазноба… Тянет к ним, понимаешь?». Таисия не очень понимала, но старалась изо всех сил. Прямо по пунктам план действий наметила, помолилась – и начала.
Для начала договорилась с подругами, чтобы деток по вечерам к ним отправлять. Те ничего, с пониманием отнеслись и даже с некоторым азартом. Ведь ущучить изменщика коварного каждой женщине приятно, хоть бы и чужого.
Записалась с бассейн и на восточные танцы, к стилисту сходила и прическу поменяла, ну и еще кое-что придумала.
Муж сперва вроде даже обрадовался – никто не контролирует, свобода! Но дня через три спросил:
- А чего это у нас холодильник пустой?
- А не знаю, — отозвалась Таисия. – Наверное, кончилось, все.
- Так это… Купить надо?
- Ты купи, чего хочешь, — посоветовала Таисия. – А я на диете, ты уж извини.
- А-а-а… — озадаченно протянул муж. – А деньги?

А потом объявился и сам беглый муж – Павел Петрович, собственной персоной. Встретились не дома – в скверике, на скамеечке. Таисия такая красивая была, что муж даже оробел слегка.
- Слышь, Таисия… Давай я домой вернусь, и будет у нас все по-старому.
- По-старому я уже не хочу, — глянула на него прищуренным взглядом Таисия. – У нас тут теперь все по-новому.
- Ну, пусть по-новому. Погорячились мы оба, с кем не бывает, — продолжал он.
- Ну, ты, может, и погорячился, а я вовсе нет, — покачала головой она. – Ничего скоропалительного, сплошной холодный расчет.
- Чужая ты какая-то стала, — попробовал сыграть на тонких струнках ее души он. – Я ведь тебя по-прежнему люблю, а ты вот чужая, неласковая. Незнакомая какая-то.
- Да? Ну что ж, все течет, все меняется. Тебе придется очень постараться, чтобы получше меня узнать.
- Так я могу вернуться? – неуверенно спросил Павлуша.
- Пока нет, — обольстительно улыбнулась она. – Мы ж вроде как разошлись? Так значит, и ухаживать тебе придется с самого начала. Со всей ответственностью!
- Эй, Таисия! Ну ты чего? Я к тебе шел – такой счастливый был, думал, и ты обрадуешься. А ты взяла и все мое счастье того… украла.
- Украденное счастье, — вспомнила Таисия. – Давно же это было… Я уж и забывать начала тебя, счастье мое украденное.
- Какого черта? – начал было Павлуша, но, наткнувшись на ее взгляд, примолк. – А… понял.
- В общем, разрешаю тебе за мной поухаживать. На общих основаниях. Надеюсь, ты помнишь, какие цветы я люблю. До встречи, — царственно кивнула Таисия и пошла легкой походкой прочь. Да так пошла, что Павлуша даже привстал, провожая ее взглядом. И не он один, между прочим!
В этот день она впервые после всей своей эпопеи с беглым мужем снова отправилась к бабке. Бабка узнала ее сразу, даже вроде бы обрадовалась. И слушала внимательно.
- …и вот он пришел, — рассказывала Таисия. – Просится назад. А я…
- А ты не знаешь, хочешь ли снова строить с ним отношения, да? – сразу догадалась бабка.
- Да вот так получается, — покаялась Таисия. – Смотрю на него и думаю: а ведь ему при мне удобно было, как при родной мамочке, которая и накормит, и напоит, и денег даст. И никакой ответственности при этом! А мне так больше не хочется, по-старому-то!
- Ну так и не надо по-старому. Кто заставляет-то? Теперь у тебя все по-другому, сама же говоришь!
- Но он ведь ничуть не изменился! – воскликнула Таисия. – Смотрю на него – а он все такой же. Хитренький, лживый, слабый. Мальчик и мальчик. Не хозяин, не кормилец… Он всегда такой был, только я на это глаза закрывала. А теперь вот все как есть вижу.
- Ах, зазноба ты моя, зазноба, — улыбнулась бабка. – Вот теперь ты настоящей Женщиной стала, с большой буквы. И открою я тебе самую главную женскую тайну.
- Тайну? – заинтересовалась Таисия. — Хочу тайну! Открывайте поскорее!
- А тайна простая: КАК ЖЕНЩИНА ЗАХОЧЕТ, ТАК И БУДЕТ. Захочет мучиться – мучитель найдется. Захочет счастливой стать – обязательно станет. Если только она Истинная Женщина, конечно.
- Как это, бабушка?
- А вот так! Он не изменился – а ты-то другой стала. Вот и дай ему возможность тоже вырасти. Пусть ухаживает за тобой, как в молодости. Пусть для тебя звезду с неба достанет, аленький цветочек добудет, все сокровища мира положит к твоим ногам. Зазнобы на то и нужны, чтобы из мальчиков мужчины вырастали. Ради любимой женщины мужик горы свернуть может!
- А если у него сил не хватит? – тихо спросила Таисия.
- Да, что, коли так? – прищурилась бабка. – Знаешь ответ?
- Пожалуй, знаю! – прислушавшись к себе, улыбнулась Таисия. – Но говорить не буду. Дам ему шанс вернуть украденное счастье! Если я смогла, то и он сможет.
- Умница! – восхитилась бабка. – Теперь ты знаешь и самую главную женскую тайну. СЧАСТЬЕ ЖЕНЩИНЫ – В НЕЙ САМОЙ. СЧАСТЬЕ МУЖЧИНЫ – В ЖЕНЩИНЕ. ЧТОБЫ МУЖЧИНА БЫЛ СЧАСТЛИВЫМ, ПОЗВОЛЬ ЕМУ ДЕЛАТЬ СЧАСТЛИВОЙ ТЕБЯ. Вот и все.
Спросите, а как сейчас дела у Таисии и мужа ее Павла Петровича? Знаете, а очень хорошо! Они уже пенсионеры, деток вырастили, на крыло поставили, недавно второй уже внук на свет появился. Таисия шустрая такая, энергичная, радостная, с годами все больше все цветет, а муж ее до сих пор называет «моя зазноба». А как еще называть женщину, которая знает все главные женские тайны? Только так!
И теперь-то уж точно их счастье никому не украсть!

Но почему-то ни жаба, ни мантры, ни даже Карта Сокровищ не помогали. В жизни так ничего и не происходило.
Однажды Лялечка было задумала бросить все и рвануть в столицу – счастья пытать, но мама, конечно, не одобрила, и Лялечка тут же выбросила эту мысль из головы: в самом деле, не могла же она, хорошая девочка, огорчать маму? Да и доводы мамины были очень благоразумные! Жизнь в столице дорогая, работу еще найти надо, нечего и пытаться!
Так Лялечка и продолжала думать грустные думы да тихо плакать в подушку. И вот однажды ноги сами привели ее на вокзал – то ли на поезда посмотреть, то ли под поезд броситься… Бог весть зачем! В общем, очнулась от своих невеселых мыслей Лялечка уже на перроне. Очень удивилась: что это она тут забыла? Присела на скамеечку и стала вагоны рассматривать. Вот этот – во Владивосток, а вот этот – в Новосибирск, а еще другой – в Петрозаводск. Где он, этот Петрозаводск? Кто там живет? Наверное, тоже люди.
- Не занято? – спросил у нее невесть откуда взявшийся у скамейки старичок. – Я присяду по соседству?
- Да нет, — откликнулась она. – Садитесь, пожалуйста.
- Встречаете или провожаете? – поинтересовался он.
- Да нет, я просто так, — смешалась Лялечка. – Случайно как-то забрела, сама не знаю как.
- Ничего случайного не происходит, — тут же возразил старичок. – Все закономерно!
- Да? – вяло спросила Лялечка. – Это что же выходит, то, что жизнь проходит мимо, как эти вот поезда, — закономерно?
- Для вас – да, — подтвердил старик. – Вы ж тоже должны в своем поезде ехать!
- Куда ехать? – не поняла Лялечка.
- Из пункта А в пункт Б, — охотно пояснил старичок. – Или из пункта Д в пункт Е. Тогда жизнь не проходит мимо – пейзажи за окном меняются, попутчики садятся, выходят, новые города, приключения, события, и вы во всем этом участвуете!
- А вы участвуете? – вдруг заинтересовалась Лялечка.
- А как же! – гордо сказал старичок. – Всю жизнь! Только успевай поворачиваться! Скучать некогда!
- Вы, наверное, во многих городах побывали? – вежливо спросила Лялечка.
- Нет, всю жизнь здесь живу, ни разу нашего города не покидал.
- А как же… — растерялась Лялечка.
- Да я про поезда фигурально говорил! Ведь для того, чтобы двигаться, не обязательно ехать! Движение, оно в душе и в жизни. Сначала в душе, потом в жизни.
- В душе… — повторила Лялечка. – Не понимаю. Ничего не понимаю! Ну вот как это? Я вроде бы знаю, чего хочу. Мечтаю! В тетрадку записываю. Всякие методики применяю. Все по фен-шуй переставила! Мантры читаю. Карту сокровищ нарисовала. Но с мертвой точки ничего не двигается. Мне и самой иногда уже хочется умереть! До того все уныло…
- Ох, молодо-зелено, — улыбнулся в усы старик. – Мантры по фен-шую читает… Методики она применяет. Ты вот мне скажи: когда тебе есть хочется, ты что делаешь?
- Ну, на кухню иду и ем что-нибудь, — удивленно ответила Лялечка.
- А откуда там еда берется?
- Из магазина… С рынка…
- Так прежде, значит, покупать надо еду-то? А потом приготовить?
- Ну да, — подтвердила совершенно сбитая с толку Лялечка.
- Вот-вот. Сделать что-нибудь надо! – с азартом взмахнул рукой старик. – Сходить, принести, сварить. А если сидеть в креслице и поваренную книгу читать – только аппетит растравишь, но не наешься! Карту Сокровищ она нарисовала… Слышал я про эту моду! А что толку с твоей Карты, если ты по ней никуда не плывешь? Так и провисит у тебя на стене, как обои!
- Но куда же мне ехать? – слабо сопротивлялась Лялечка. – У меня здесь дом, работа, мама… Стабильность!
- Стабильность, — неодобрительно сказал старик. – То-то ты все про смерть образы выдаешь. Дело у нее с мертвой точки не движется… Да потому и не движется, что за стабильность ты держишься мертвой хваткой!
- А за что надо?
- А надо – за перемены! Сойди хоть раз с привычной колеи, сделай что-то из ряда вон! Чтоб сама себе удивлялась!
- Что, например?
- Ну хоть вон сядь в поезд, прямо сейчас, и рвани куда глаза глядят! Что, слабо?
- Но как же? Вот так все бросить – и в поезд? Это же неблагоразумно! – в ужасе расширились глаза у Лялечки.
- А молодость и должна быть неблагоразумной! Делай глупости, не бойся! В старости будет, что вспомнить! Ты душу слушай, душу! Чего она просит-то? Ну так и дай ей волю!
- Но я не могу вот так! Я же хорошая девочка! – попробовала возразить Лялечка.
«На третий путь прибывает поезд…», — загнусил репродуктор.
- Ну, прощевай, хорошая девочка. Пошел своих встречать. Правнук у меня женился, приехал молодую показывать. Это ж я скоро праправнуков дождусь! Эх, интересно ему в рожицу посмотреть!
- Удачи вам, — пожелала Лялечка.
- А ты не смотри на свою Карту Сокровищ! Ты по ней плыви! Хоть куда-нибудь – но плыви!
И дед бодро засеменил к подземному переходу. А Лялечка осталась. В голове ее просто паника творилась: все мысли куда-то разбежались, и разум лихорадочно пытался собрать их в кучу. Наверное, он был слишком занят, потому что когда подошел пригородный поезд, Лялечка ясно услышала голос души:
- А давай сядем и поедем – до самого конца! А потом обратно!
- Зачем? – удивилась Лялечка.
- А низачем! Просто так! Ты ж хотела путешествовать – ну так давай, начни хоть с чего-нибудь!
И Лялечка вдруг решительно встала и побежала к пригородным кассам, на ходу прикидывая, хватит ли ей на «туда и обратно». Ей хватило как раз, даже еще на мороженое осталось!
И уже через несколько минут за окном поплыли разные пейзажи, а Лялечка сама не верила, что она, хорошая девочка, совершила такой неблагоразумный поступок. Она отчаянно трусила, но ей очень, очень нравилось то, что она делает!
И когда на какой-то остановке на противоположную скамейку сели шумные загорелые парни с рюкзаками и гитарой, она даже не удивилась – а как же, должны же у нее быть попутчики? Она разрешила угостить себя черешней, и пела с ними песню под гитару, и когда ей предложили обменяться телефонами – не стала возражать. Зачем? Ей понадобятся попутчики! Ведь она уже пустилась в путешествие по жизни, и Карта Сокровищ перестала быть просто листочком бумаги со всякими заманчивыми картинками. Она оживала на глазах. А вместе с нею оживала и хорошая девочка Ляля.
- Ну что, сдвинулась с мертвой точки? – шепнула душа.
- Поживем – увидим, — благоразумно ответила ей Лялечка и сама засмеялась.
- Ну, теперь мы много чего увидим! Может, даже рожицу нашего праправнука, — оптимистично пообещала душа. – Ты, главное, меня слушай! Будет интересно, обещаю!

- А я вас не понимаю! Выходит, вы свою Безумную Любовь за деньги купили? Пока вы содержали семью, он с вами жил. А содержание кончилось, так он того… свинтил?!

- Не говорите о нем плохо! Он меня любит! Любил…

- Откуда вы знаете? Из чего это следует?

- Он сам говорил! Говорил, что любит меня, что счастлив со мной, что я для него идеальная женщина, и все такое прочее.

- Ну да, вы для него идеальная женщина. За вами – как за каменной стеной. Как при родной мамочке. И накормит, и напоит, и денег даст, и поймет, и простит… Удобно! Пока вас с работы не уволили…

- Не надо так говорить! Вы злой… Вы на него наговариваете!

- Да нет, я не злой. Просто понять хочу. Работа у меня такая – провожать на свободу Узниц Любви. И предупреждать рецидивы. Так что, когда уходил-то, так и сказал: «Люблю, мол, идеальная моя женщина!»? Только чур честно!

- Если честно… Напоследок он мне сказал, что я плохая хозяйка, что я плохая женщина, и что всю жизнь буду жалеть, что его потеряла…. И это не в первый раз, когда он так себя ведет, бросает в очень трудной ситуации…

- И ведь прав оказался! Вы на свободу и выйти не успели, а уже опять, в камеру, проситесь! Жалеете, что потеряли вашего тюремщика и мучителя!

- А что мне делать??? Я же его так люблю!!! Безумно просто!!! А вдруг он другую найдет??? Он мне сказал, что не останется один никогда….

- Чистая правда. Присосется к другой Большой Мамочке – Узнице Любви. Если б вы одна такая были… А то вон тюрьма по швам трещит! Он же не самостоятельный! Он Маменькин Сынок! Он у вас хоть работал?

- Работал… В моей же организации, я его туда и устроила. На машине моей ездил. Такой весь родной, свой, все пополам!

- И сердце ваше – тоже пополам. И душу. В общем, понятно. Что на свободе-то делать намерены?

- Не знаю… Мне так страшно сейчас – одной!!! Что мне делать??? Кому я такая нужна???

- Какая – «такая»?

- Ну вы же сами видите! Толстая, некрасивая, обыкновенная! Пятачок за пучок! Да мне эта Безумная Любовь как подарок судьбы была!!! Я потому ему все и прощала, что он меня разглядел, оценил! Ну кто на меня еще позарится???

- Ооооо, ну теперь совсем понятно. Пока вы так к себе относиться будете, никто порядочный на вас действительно не позарится. Вы же себе даже не второй сорт назначили, а какую-то некондицию просто!!! Вы же себя просто в расход списали!!!

- И что делать?

- Наверное, учиться уважать себя. Вам есть за что себя уважать! Если вы 7 лет строгого режима перенесли и не сломались, выжили – уже достойно уважения!

- Еще я работаю, квартиру недавно купила. Я вообще-то стойкая! И работы не боюсь.

- Вот видите! Вы подумайте, подумайте! Свобода – она и дается для того, чтобы отдохнуть от отношений, посидеть, подумать, переоценку ценностей провести. А то посмотрите, что я вам сейчас буду выдавать по описи в качестве личных вещей:

разбитое сердце – 1 шт.,

раздавленное самолюбие – 1 шт.,

засушенная самооценка – 1 шт.,

обиды проглоченные – 5 коробок,

оскорбления стандартные – 1 набор,

синяки бытовые калиброванные – полный комплект,

Любовь Безумная, уцененная – 1 шт.

Ну и как вы жить будете на свободе с этим багажом???

- А можно, я это не буду забирать?

- Да конечно же, можно! Я же только и жду, когда вы от этого откажетесь!

- Ой, а это разве это допускается? Я и не знала! И куда оно все денется?

- Спишем и утилизируем! У нас так многие делают при освобождении – отказываются получать!

- А я? С чем же останусь я?

- А вы теперь не Узница Любви! У вас – свобода! Полная свобода действий, желаний и всего такого прочего. Выберете себе что-нибудь новое, по душе! Закажете все, что захотите! Новое, светлое, чистое!

- Светлое? Чистое? И можно выбирать? Знаете, я за 7 лет отвыкла от нормальной жизни… Мне как-то страшновато.

- Это не беда! Вот смотрите: ваша Справка об Освобождении. Она дает право обратиться за помощью к любому Работнику Света, в любой Реабилитационный Пункт.

- Реабилитационный Пункт?

- А куда, вы полагаете, направляются Узницы Любви после освобождения?

- Спасибо вам. Спасибо. Я пойду?

- Конечно. На прощание – подарок от администрации. Вот смотрите, в этой коробочке – Любовь к Себе! Работает от солнечных батарей, то есть практически вечно. Начните пользоваться – и результаты не замедлят ждать!

- Благодарю вас. Вы так добры ко мне…

- А Мир вообще добр! И щедр на дары. Вы просто знайте это и никогда не забывайте, хорошо?

- Хорошо, — несмело улыбается Узница.

- Я вам сейчас ворота открою. Добро пожаловать в Свободный Мир! И желаю вам никогда, никогда больше не возвращаться в нашу тюрьму.

Степаныч распахивает ворота, и бывшая Узница Любви робко делает первый шаг в пространство, залитое ослепительным светом невероятной Любви, из которой, собственно, и состоит большой и добрый Мир. Он ее немного пугает – как птицу, которая выросла в клетке, а теперь вот выпущена на свободу. И ей предстоит научиться парить в свободном и радостном полете, как это и положено от природы – и птицам, и людям.

- Да уж куда больше-то, тебя не заметишь, как же! – отвечаю я. – И чего тебе надобно, неотъемлемая часть?
- Мне – ничего, — и плечиками эдак пожала, — а вот тебе, как я понимаю, порою хочется разнести все вокруг вдребезги пополам, уничтожить, с землей сровнять и на этом месте новое построить. Можешь не возражать, я ж – твоя жиличка и про тебя все знаю.
Конечно, я ей хотела выдать по первое число, что, мол, нет, ни о чем таком я не мечтаю, а потом думаю: «А чего врать? Так-то Злыдня близко к правде оказалась, порою хочется мне все на слом пустить и начать жизнь с чистого листа».
- А не получится, — скалит зубы она. – Я-то никуда не денусь, с тобой останусь, значит, и по новой у тебя все так же пойдет. Неправильное решение!
- А какое правильное?
- С этого бы и начала, — говорит Злыдня. – Я ж, как и ты, тоже не вредная, а вовсе белая и пушистая. Ежели со мной по-хорошему, так я со всей душой отвечу и разъясню, зачем я тебе нужна и почему такая большая стала.
- Да? Ну, не могу сказать, что я тебе так уж и поверила, но послушаю со всем вниманием. Будь добра, расскажи!
- Сначала-то я была Здоровой Злостью, маленькой такой, компактной. Она каждому от природы выдается, чтобы сигнализировать о неудобствах. Разозлился на что-нибудь или на кого-нибудь – значит, неудобно тебе, некомфортно, надо меры срочно принимать. Как только положение изменилось – я сразу калачиком сворачиваюсь и засыпаю. А с чего тебе злиться, если все хорошо? Ну, а если ты не услышала, не увидела, хорошо себе не сделала – уж не обессудь. Ты в раздражении, а я им питаюсь. Для меня раздражение, что для тебя драже – раздуваюсь, как на дрожжах. А когда меня слишком много становится, ты меня уже так просто не задвинешь – я тебя сильнее становлюсь. И я из Здоровой Злости перерождаюсь в Нездоровее Самолюбие. Извини, ничего не поделаешь, природа моя такая.
- И я заметила, что ты из-под контроля выходишь, — кивнула я. – Раньше-то я тебя подавить запросто могла, а теперь вот срываюсь. Ругаю себя потом, а ничего поделать не могу – словно взрывает меня изнутри!
- Это я такая необъятная и всепоглощающая стала, вот наружу и прошусь, — объясняет мне Злыдня. – И не думай, что меня это радует. А просто работа у меня такая, и должна я ее честно выполнять.
- Ага! Тебе – работа, а мне – полная хана! – говорю ей я. – Меня это тоже не радует. А нельзя сделать так, чтобы и тебе, и мне снова радостно было?
- Отчего нельзя? – отвечает моя Злыдня. – Можно! Если ты меня на диету посадишь, перестанешь меня раздражением пичкать, так я быстро похудею и слова стану миниатюрной, буду спать себе в уголке и сладкие сны видеть.
- А как же мне не раздражаться? – опечалилась я. – Целыми днями все эти «ды-дынц», «бу-бу», «жу-жу», «ку-ку», «гоооол!». Знаешь, как достает?
- Мне ли не знать, — ухмыляется Злыдня. – А только кроме тебя никто ситуацию не разрулит и к общему знаменателю не приведет. Давай, коллега, самоопределяйся.
- Так у них же тоже право на самоопределение есть? Мне только и остается – молчать, пыхтеть и злиться.
- «И злиться» – «излиться», — подсказывает мне Злыдня. – Ты не копи раздражение, а сразу изливай его в доступной форме. Чтобы мне меньше досталось!
- Да ты что! – испугалась я. – Ну как я свекрови скажу, что она – змея из семейства пресмыкающихся? В смысле, что сынок ее, а мой муж, перед ней всю жизнь пресмыкается, и я вместе с ним. Она меня тогда совсем заглотит!
- А ты в глаза и не говори, ты возьми чистый лист бумаги, да на него и излей весь свой гнев. А потом сожжешь и пепел по ветру развеешь. Считай, и освободилась!
- Ну, свекровь – ладно. А остальные?
- И с остальными так же. Тебе что, бумаги жалко?
- Да не жалко. Заведу я такой гроссбух, назову его «Гневник». Ну, как «Дневник», только от слова «гнев». И писать в нем буду свои претензии. Как тебе идейка?
- Хорошая идейка, — одобрила Злыдня. – А потом выдрала лист, пожамкала его от души, и сожги его. Излила душу-то, считай, гнев свое и отполыхал.
- Только это что же получается? – спохватилась я. – Ведь если снаружи ничего не поменяется, я только и буду, что Гневник свой вести. Каждый день что-нибудь да случается! Я ж не могу телевизор выбросить, сыну музыку запретить, а свекрови рот заткнуть?
- Им – не можешь, а вот себе – за милую душу, — подсказывает Злыдня. – Да и с ними как-нибудь договориться можно. Подумай, ты ж умная!
- Слушай, а разве злость – это хорошо? Хотя бы и здоровая? Злиться – неправильно, неприлично и неестественно, — засомневалась я.
- Все, что в тебе есть – Богом дано. Вот себя гнобить, гнев внутри копить – точно неприлично и неестественно.
- А «гнобить» и «гнев» — не родственные слова, случаем? – спрашиваю.
- Еще какие родственные, — охотно подтвердила Злыдня. – Почему гнобить-то начинают? Да потому что не принимают что-то в этом мире, отрицают, видеть не хотят! Гнев поднимается – зачем оно существует? И неважно, вовне или внутри себя, главное, что гневаются: как, мол, природа такое уродство допустила? А в природе уродства и вовсе нет, в ней все целесообразно и на пользу человеку придумано!
- Ладно, вроде, дело ты говоришь, попробую, — согласилась я. – Так и так надо что-то делать, а то я скоро кусаться начну, а то и вовсе кого загрызу. Благодарю за советы!
- Всегда пожалуйста, лишь бы только обращалась, — отвечает Злыдня. – А то пока ты меня видеть не желаешь, я ж ничего полезного до тебя донести не могу, сама понимаешь.
В общем, Злыдня оказалась не такой уж и Злыдней – даже мне понравилось с ней беседовать. Резковатая, зато энергичная и волевая – как раз то, чего мне, белой и пушистой, по жизни не хватает. Проговорили мы с ней в тот вечер долго, я даже о своем чувстве вины как-то забыла. И наметили мы план действий, которые я стала в жизнь воплощать.
Первым делом я приобрела для себя в аптеке «беруши», а в «Электронике» — MP3-плейер. Закачала туда музыку, которая мне нравится, сунула наушник в ухо – хорошо! Апробировала на работе – никакого «жу-жу-жу», сплошной релакс и нирвана! К меня работоспособность в разы повысилась, и не устала ни капельки. Это потому что не раздражалась, а пребывала в полном душевном равновесии.
А домой я притащила с работы гроссбух, написала маркером крупно «ГНЕВНИК», устроилась на диване, приспособила беруши и стала изливаться. Уж излилась так излилась, все всем сказала, что раньше не решалась! А перед сном сбегала на улицу и за гаражами костерок небольшой развела из скомканных листов. Штук 10 их получилось, хорошо горели! Даже поплясала вокруг немного!
И так мне все это понравилось, что я осмелела и сделала следующий шаг. Приобрела две пары наушников, самых навороченных, одни сыну, другие – мужу. Вручила им подарочки и объяснила, что шум очень мне жить мешает, так что ни на чем не настаиваю, но прошу по возможности обеспечить дома покой и тишину. Они удивились очень, с чего это я вдруг, но подарки приняли и даже использовать начали. Дома стало куда тише, никаких «ды-дынц» и «шайбу, шайбу!».
Со свекровью – с той посложнее оказалось. Но у нас с ней отношения простыми никогда не были, так что я и не удивилась. А сделала я в конце концов вот что: подарила ей тоже МР3-плейер, куда закачала в аудио-формате сначала ее любимого Зощенко, чтобы хитро завлечь, а следом Зеланда и Синельникова. И так свекровь увлеклась этим делом, что ее не видно ее и не слышно стало! А потом начала свекровь с нами знаниями полученными делиться. И ядовитости у нее поубавилось – просто на удивление! Видать, ее личная Злыдня тоже села на диету, перестала драже раздражения подпитываться. Смотрю я на нее и думаю: «Вот ведь чудеса какие, оказывается. Нам и поговорить есть о чем, и во мнениях мы в целом сходимся!». Так что ее Злыдня меня больше не гнобит…
А моя-то уж давно обратно превратилась в Здоровую Злость, свернулась калачиком и почивает себе мирно. А как только я почувствую, что она голову приподымает – сразу реагирую, не жду, когда она проснется и расти станет.
А вот записи в «Гневник» я делаю все реже и реже. Просто повода нет!
Так что спасибо моей Злыдне, я снова белая и пушистая и ужасно себе нравлюсь. И в жизни у меня теперь снова все просто замечательно.
А вы со своей Злыдней уже подружились? Если нет – то очень советую! И вам хорошо, и для окружающих безопасно, и все счастливы. А быть счастливым – уж точно прилично и естественно! И самое главное – целесообразно!

После чего гусеница деловито поползла кормиться, жук полетел завоевывать новые огороды, а бабочка упорхнула на луг, просветляться. А растерянная улиточка осталась совершенно одна. Она не знала, что ей делать со свалившейся на нее свободой, и просто ползла вперед, хотя это оказалось не так-то просто. Стебельки и камешки действительно царапали ее тельце, и ей было очень дискомфортно. Сверху летали страшные птицы, которым склевать ее было – раз плюнуть, и одна из них действительно спикировала прямо на нее, только улитка в последний момент юркнула под пенек и затаилась. Птица разочарованно каркнула, потопталась и улетела, а улиточка еще долго не могла решиться высунуться из-под пенька: ужас наполнил ее до самых кончиков рожек, где, кстати, у улиток располагаются глаза. Так что можно смело сказать, что ее глаза тоже были полны ужаса.
Но не успела она оглянуться, как сзади послышался ужасный шум, земля затряслась… «Мне конец!» — в панике подумала улитка и, отчаянно сокращаясь, бросилась прочь. Забившись под зеленый листик, она дрожала всем телом, пока по тропинке топали чьи-то ноги в кедах. Долго еще она не могла прийти в себя, а когда пришла, то с ужасом поняла, что вообще забыла, откуда приползла, и теперь ни за что не найдет дорогу к своему домику. Она поползла сначала в одну сторону, потом в другую, поранилась о какую-то щепку, остановилась и заплакала.
- Чего ревем? – раздался голос совсем рядом. Улитка испуганно повела рожками и увидела, что на нее с интересом смотрит суслик.

- А… у… ой! – улитка по привычке хотела спрятаться в домик, но его не было. – Ой, мамочки! Ну все, теперь мне точно конец!
- Да чего ты испугалась? – удивился суслик. – Не бойся, не съем. Я зернами питаюсь и корешками всякими. А ты кто?
- Улитка! – пискнула улиточка.
- Да ну? – изумился суслик. – В первый раз вижу такую странную улитку. А где твой домик?
- Я… я… я его потеряаааалааааа! – горько разрыдалась улитка. – Я теперь умруууу!
- Как это улитка может домик потерять, не расскажешь? – насмешливо спросил суслик. – И не реви, а то вся вытечешь, и собрать тебя некуда будет.

Всхлипывая и вздыхая, улиточка поведала ему свою историю. И как ее все уговаривали, что надо довериться миру, сбросить со спины груз и расстаться с зависимостью от домика, и как она все не решалась, а когда все-таки сделала это, то уже сто раз пожалела.

- … и теперь они во мне окончательно разочаруются, — грустно закончила она. – И жук, и гусеница, и бабочка – они все так за меня болели, так в меня верили! А я не оправдала их надежд. Я не могу, не могу, не могу жить без домика! Мне страшно, мне больно, мне плохо! И я без него умру.
- Вот странная ты, улитка! – подивился суслик. – Слушаешь всех подряд, любые глупости… Вот если бы мне посоветовали шкурку сбросить – я бы ни за что согласился! А также отказался бы отрастить клыки, плавники или крылья. Если меня природа сусликом создала – с чего бы мне на нее обижаться? Все, что надо, она мне и так дала, а остальное зависит от характера. Вот у тебя – какой характер?
- Мягкотелая я и бесхребетная. А еще доверчивая я слишком, — вздохнула улитка. – Меня все критикуют и учат, как жить, а я им верю и возразить не могу… Виноватой себя чувствую, что я такая слабая и пугливая, от домика зависимая.
- Ну так и что, что слабая и пугливая? Тебе же как раз для этого домик дан, чтобы защищать и оберегать. Прочный, уютный, приспособленный. Чего ж тебе в нем не жилось?
- Так если все говорят, что так нельзя…
- Да мало ли что говорят! – возмущенно подергал носиком суслик. – Ты запомни: у всех своя жизнь и свои дела. Им, по большому счету, на тебя плевать. Что они, тебя пасти, что ли, будут? Так что за все свои решения ты сама и отвечаешь! Если чувствуешь, что без домика тебе плохо и не жизнь, так зачем же на всякие уговоры ведешься? Беги домой, дурочка, и больше не высовывайся без защиты!
- Поздно, — хлюпнула улитка. – Теперь я уже и не помню, откуда приползла. Честное слово! Я так испугалась, что дороги не разбирала.
- Ну, это ерунда, — захихикал суслик. – Ты, видать, такая испуганная была, что за тобой повсюду слизистый след тянется, вон, до сих пор не высох. Пойдем, отведу тебя домой.
Улиточка послушно кивнула и поползла за сусликом, и вскоре они оказались там, где валялся так безответственно брошенный ею домик.
- Спасибо, спасибо! – пропищала улитка и стремительно нахлобучила домик на спину. – Ой, сразу лучше стало! Нет, все-таки с домиком намного спокойнее! Даже если не прячешься, а просто знаешь, что он есть! Милый суслик, как же мне повезло, что я вас встретила!
- Благодарности принимаются. Убегаю довольный, — сообщил суслик. – Увидимся!
- Оооо… ты опять в домике? Я разочарована, — недовольно проговорила гусеница.
- Слабачка! Трусиха! – припечатал жук. – Что, не смогла, да?
- Ничего, завтра снова попробуешь, — утешила бабочка. – Мы тебя морально поддержим!
- Спасибо. Не надо. Я сама решу, как мне жить, — неожиданно твердо сказала всегда такая мягкая и податливая улитка. – А про домик… Мой дом – моя крепость! И никому ее разрушить не позволю. Счастливо оставаться!
С этими словами улитка скрылась в своей маленькой крепости и рожки втянула.

- Вот гадина неблагодарная! – первым опомнился колорадский жук. – Мы к ней со всей душой, уму-разуму ее научить, а она…
Но улитка уже не слышала. Она была в домике, и ее нежное уязвимое тельце было надежно защищено самой природой – как и ее тонкая ранимая душа.

И шляпница выглядела старорежимно: невысокая сухонькая дама (назвать старушкой – ну язык не поворачивался!), в строгом черном платье с белым ажурным воротником, в лаковых туфлях и с такой замысловатой прической, что я обомлела. Не думала, что такие в обыденной жизни вообще встречаются! Особенно у пожилых шляпниц!
- Вы по чьей рекомендации? – осведомилась дама.
- Натусика… То есть Наталии Осипчук, — старательно отрекомендовалась я.
- Ах, Натусик! Как же, помню, очень ценю, замечательная девушка, высший класс! Очень приятно. Проходите, — гостеприимным жестом дама указала мне на дверь в комнату.
- Что привело вас ко мне? – спросила она, когда мы устроились в глубоких креслах у плетеного столика.
Этот же вопрос первым делом задал мне психолог, к которому Натусик отправляла меня в прошлом году. Психолог был молодой, видный, и кончилось тем, что я позорно в него влюбилась и сбежала, так толком и не ощутив каких-либо позитивных результатов. Но в пожилую даму я вряд ли влюблюсь, так что же я теряю? Я набрала воздуха побольше и выпалила:
- Хочу шляпу!

- А зачем вам шляпа, милая? – ласково спросила дама. – Вы же их, я вижу, отродясь не носили?
- Не носила, — подтвердила я. – Но Натусик говорит, что шляпа вырабатывает царственную осанку. И вообще…
- А вам не хватает только царственной осанки? – мягко и настойчиво продолжала расспрашивать шляпница.
- Мне много чего не хватает, — неожиданно для себя призналась я.
- Чего же? – подбодрила меня она.
- Веры в себя, например. И еще я не знаю себе цены. Неуверенная я, опять же. Хорошие вещи носить не умею. Сутулюсь… В общем, наверное, зря я к вам пришла! Какие уж мне шляпки??? Моя одежда – джинсы и джемпер, летом – футболка. Сверху куртка по сезону – и порядок. А к ней – вязаная шапка или беретка, и еще у меня на холода норковая формовка есть… Вот. Извините. Я пойду?
- Нет, милая, не пойдете, — весело сказала шляпница. – Потому что вы совершенно правильно сюда пришли! И я с удовольствием с вами поработаю. Ах, какой экземпляр!
Я удивилась: что уж там она во мне увидела? Но заметно было, что она действительно мною заинтересовалась. И в глазах у нее появился такой же лихорадочный огонек вдохновения, который я так часто видела у Натусика.
- Пройдемте, милая, в студию, — пригласила она. – Сейчас, я только включу дополнительный свет…
Студия ее меня поразила. Больше всего она напоминала чердак, на котором в относительном порядке хранятся разные вещи. Чего тут только не было! Чугунные утюги, теннисные ракетки, потемневшая от времени прялка, спортивная рапира, вычурные вазы разных размеров, рыболовная сеть, и еще куча всякого хлама. Зачем все это шляпнице??? Я ничего не понимала. И у меня сразу как-то глаза разбежались и все в голове сместилось. Я даже подумала, что так, наверное, и бывает, когда говорят «крыша поехала». Моя — точно поехала.
- Пожалуйста, встаньте вот сюда, перед зеркалом, — пригласила шляпница.
Я повиновалась. В зеркале отразилась я – в расстегнутой курточке (почему-то она не предложила мне раздеться), в сереньком берете, с растерянным лицом… В общем, не королева Марго, это точно. И даже не ее горничная. Так, может быть, кухарка…
- Попробуйте посмотреть на себя, как на незнакомку, — предложила дама. — Посмотрите внимательно, что вы можете сказать об этой девушке?
- Не красавица, — честно сказала я, оценив отражение. – Умные глаза, как у собаки. Наверное, на работе ценят. И еще боится очень. Даже, наверное, хочет сбежать. И не верит, что у нее что-нибудь получится.
- Согласна, — кивнула шляпница. – А теперь повесьте вот сюда куртку и берет. Прошу вас. Наденьте вот этот черный балахон – он нейтральный и пойдет к любой шляпке. Надевайте же! И снова смотрите на себя в зеркало.
Пока я выполняла ее повеления, шляпница, сцепив руки в замок перед собой, мерно расхаживала по студии и монотонно говорила:
- Деточка, запомните раз и навсегда, заучите и повторяйте как молитву: «Некрасивых женщин не бывает. Бывают нераскрытые». Запомнили?
- Запомнила, — кивнула я. Меня почему-то внезапно потянуло в сон – от ее голоса, что ли?
- Далее. Цену себе устанавливаете только вы сами. И никто другой. В вашем магазине вы сами и директор, и продавец, и маркетолог, и ревизионная комиссия. Уяснили?
- Уяснила, — кивнула я.
- Какую бы цену вы не поставили, остальные постепенно к этому привыкнут, и на каждую цену найдется свой покупатель. Понятно?
- Понятно, — подавила зевок я.
- И помнить надо только об одном: товар надо красиво оформить! А если цена не соответствует оформлению, это неправильно, это не комильфо. Согласны?
- А что такое комильфо? – спросила я.
- Неважно. Потом поймете. Вы действительно хотите примерить шляпки? Имейте в виду, это навсегда изменит вашу жизнь. Не боитесь?
- Хочу, — подтвердила я. – Не боюсь. Что уж там такого замечательного, в моей жизни, чтобы я за это цеплялась?
- Хорошо, — улыбнулась шляпница. – Если не цепляетесь – уже хорошо. Какую шляпку вы хотели бы посмотреть?
- Не знаю, — пожала плечами я. – Я совсем не разбираюсь в шляпах. Может быть, для начала вы мне что-то посоветуете?
- Разумеется, милая. Давайте начнем с этой. Примерьте!
Она легко сдвинула часть стены – оказалось, стена была раздвижной, и там оказалось множество всевозможных шляпок – просто глаза разбегались! Она сняла одну, терракотового цвета, с округлым верхом и маленькими полями, и тут же напялила ее на меня. Я уставилась в зеркало. То, что я там видела, мне не нравилось. Кажется, черты моего лица несколько изменились: из-под шляпки на меня смотрела не особенно приятная особа с крепко сжатыми губами и востреньким носиком, который так и норовил разнюхивать, проныривать и влезать. Спать захотелось еще больше.
- Говорите! – властно приказала шляпница. – Не задумываясь, все, что в голову придет.

- Это тоже любовь… — с удивлением произнесла я. – Она думала, что без этого я не проживу. Без дисциплины и серьезности. Она хотела, как лучше. Мама хотела меня защитить. Она не виновата. И я тоже не виновата. Никто не виноват…
- Милая, посмотри на меня. Давай попробуем вот это, — мягко предложила шляпница, протягивая мне соломенную шляпу с широкими полями. Я надела ее – и мне сразу стало спокойно и хорошо, как летом на даче, в шезлонге и с книжкой, а рядом блюдечко со спелой вишней.
- Вот теперь мы можем обсудить все это, — погладила меня по плечу дама. – Ты хочешь что-нибудь сказать?
- Что это было? – задала я давно мучающий меня вопрос.
- Искусство, — просто ответила дама. – Я умею делать шляпки, поднимающие разные эмоции. И выводящие их. Такая шляпная терапия, понимаешь?
- Шляпная терапия, — повторила я. – Эмоции, стало быть… Вы знаете, я сейчас поняла, что я всю жизнь чувствовала себя виноватой перед мамой. Ей хотелось, чтобы я была серьезной и вдумчивой. И дисциплинированной. И чтобы жила по правилам. А я не могу! Не то чтобы совсем не могу – но мне не нравится. Мне приходится себя заставлять жить по режиму и делать только то, что приличествует порядочной девушке. Я когда канкан танцевала – мне нравилось, правда. Но потом я ужаснулась – а что мама скажет? Если узнает? И мне стало очень стыдно. Я всю жизнь доказываю ей, что я умная и правильная. А сама на нее внутренне злюсь! Потому что живу не своей жизнью, а ее. Ну, как она бы ее прожила.
- Ах, милая, я думаю, если бы ваша мама примерила мои шляпки, вы бы удивились, насколько ошибочно это умозаключение, — грустно сказала шляпница. – Мы все в угоду какому-то мифическому «общественному мнению» с детства учимся подавлять свои эмоции и истинные желания. Ваша мама, я полагаю, не исключение…
- Наверное, — согласилась я. – Но это же ее дело, правда?
- Правда, — подтвердила странная шляпница. – Вы примерили на себя разные роли, и похоже, многое поняли о себе, не так ли?
- Так, — созналась я. – Я поняла, что слишком подозрительная, мне все время кажется, что меня кто-то осуждает. Но это не мой страх, а мамин! А я – другая! Я поняла, что хочу иногда дурачиться. И танцевать. И гусары мне, оказывается, нравятся. И еще мне нравится побыть одной, на даче, но при этом знать, что где-то рядом родные люди, и им тоже хорошо. Но я чувствую, что это далеко не все, что мне нравится! А еще у вас шляпки есть?
- Сколько угодно, — с удовольствием сообщила дама. – Примеряем?
Мы перемеряли еще целую кучу шляпок. И я узнала о себе, что мне, оказывается, нравится мчаться по ночному шоссе на байке – об этом мне сообщила кожаная ковбойская шляпа, потягивать через соломинку коктейль на открытой террасе кафе (черная «таблетка» с вуалеткой), бродить по выставочным залам (белая фетровая шляпа с мягкими широкими полями), с достоинством отстаивать свое мнение (бордовая бейсболка задом наперед), гулять с малышом (песочного цвета панама), милостиво совершать королевский наклон головы (кружевная наколка с жемчугами), работать в команде (корректная фиолетовая шляпка умеренных пропорций), и еще много чего. Кое-что из того, что я узнала о себе, было просто откровением! А самое главное, я нашла шляпу, в которой чувствовала себя предельно уверенно – ну просто супер!
- Можно, я куплю вот эту? – попросила я.
- Милая, мои шляпы не продаются, — удивилась дама. – Вам Натусик не сказала?
- Но почему? – изумилась я. – Разве вы их делаете не на продажу?
- Разумеется, нет, — ответила шляпница. – Давно уже нет. Мои шляпы – это лекарство. Их примеряют только тогда, когда хотят увидеть в себе нечто новое. Увидеть – и измениться. Но для лекарства очень важно соблюдать дозировку! Иначе можно навредить организму.
Видимо, на лице моем отразилось разочарование, потому что шляпница засмеялась и сказала:
- Да вы не расстраивайтесь так! Я вам дам адрес магазина, где замечательный выбор шляп! Я лично там иногда покупаю! Вы обязательно сможете подобрать себе то, что вам пойдет. Вы же очень красивая девушка, вы знаете об этом?
Я глянула в зеркало. И удивилась: то, что я там видела, мне и правда нравилось! Согнутые плечи расправились, спина выпрямилась, щеки раскраснелись, глаза блестели, и была я очень даже ничего!
- Надо же! – подивилась я. – Совсем другой человек! С ума сойти…
- Иногда достаточно бывает позволить себе поиграть в разные штуки, чтобы увидеть свое истинное лицо, — кивнула шляпница. – Теперь ты это знаешь. Предлагаю вернуться в гостиную и выпить со мной чаю. С вишневым вареньем!
… Едва я вошла домой, затрезвонил телефон. Судя по его нахохлившемуся виду, он уже раскалился от звонков и был на меня обижен. Я сняла трубку – разумеется, это была Натусик.
- Ну как? – сразу жадно спросила она.
- Как, как… — сурово сказала я. – Подставила ты меня, подруга, по полной программе!
- А чего, а чего? – заволновалась Натусик. – Тебе что, не понравилось? Не подошло ничего, что ли?
- Да подошло, подошло, — не выдержала и засмеялась я. – Спасибо тебе, родная. Никогда так не веселилась!
- Ага, а то я уж испугалась, — облегченно вздохнула Натусик. – Она ведь странная, эта шляпница, что и говорить.
- Она чудесная. Только ты не расслабляйся, дорогая. Имей в виду: завтра мы идем в магазин по указанному адресу, будем выбирать мне головные уборы. У тебя будет право совещательного голоса. Нет возражений? – сообщила я, сама удивляясь своей напористости.
- Ух ты! – восхитилась Натусик. – Да я вижу, в тебе руководитель прорезался? Ну ни фига себе!
- То ли еще будет! – воодушевленно пообещала я. – А со своим беретом я знаешь что решила сделать?
- Не знаю, а что?
- Я из него сделаю куклу! Назову ее «Неуверенность». Посажу в уголок, и буду на нее посматривать, чтобы не забыть, от чего я ушла и к чему стремлюсь.
- Вау! – восхищенно выдохнула Натусик. – Класс! Чур, я участвую!
- Участвуй, — великодушно разрешила я. – Ведь это ты меня сосватала к этой шляпнице. Имеешь право.
- Эк ты это… по-королевски сказала, — подивилась Натусик. – Аж реверанс хочется сделать.
И была она совершенно права, потому что я в это время как раз смотрела в зеркало и представляла себя в кружевной наколке, усыпанной крупными розовыми жемчугами. По-моему, это было совершеннейшее «комильфо» — что бы там оно не означало.