Случайный прохожий забрел в городок по ошибке: не там свернул, не туда стопы направил, ну и вот…
Городок был маленький, но уютный, не то, что шумные и суетливые культурно-торговые центры. Народ оказался степенным, дружелюбным, общительным, охотно давал пояснения, и вскоре прохожий уже знал, что прошел нужный ему поворот километров эдак на 5, и теперь надо возвращаться к развилке и сворачивать заново, но лучше делать это утром, потому как скоро начнет смеркаться, а тогда никто ни за что не ручается.
— У вас тут что, неспокойно? – задал вопрос прохожий. – Леший шалит? Или упырь какой завелся?
— Да нет! Спокойно! – отмахнулся один из доброхотов и советчиков. – У нас тут оазис, у нас супротив нечистой силы свои средства имеются. Просто по ночам эти самые средства того… в свободном полете.
— Драконов, что ли, завели? – опять не понял прохожий.
— Да каких там драконов! – добродушно засмеялись мужики. – Не, мы тут так, своими силами… Просто не надо бы вам высовываться без нужды. Вы ж мужчина!
— А женщинам можно? – тут же заинтересовался прохожий.
— А им у нас все можно, — охотно подтвердили горожане. – Так что вы, человек хороший, оставайтесь уж на ночлег – а утречком и пойдете к своей развилке, чинно-спокойно…
— Ну, ладно! – решил прохожий. – Где у вас тут на постой-то встать можно?
— А вот хоть к Антасу, что ли! – загалдели горожане. – Антас, ты ж комнаты сдаешь?
— Сдаю, как не сдавать, — отозвался, вылезая вперед, крепкий, хоть и хромой, мужичок по имени Антас. – Милости, как говорится, просим! Следуйте за мной, туточки недалеко!
Дом у Антаса оказался справный, комнаты хорошие, и прохожий с удовольствием скинул с себя плащ и котомку. А тут и ужинать позвали, и он спустился вниз, в комнату, которая служила и кухней, и гостиной.
На стол подавали жена хозяина и две дочки – одна лет десяти, а другая уже невеста. Прохожий смотрел и дивился: все три женщины Антаса были прямо колдовской красоты, и в глазах у всех горел озорной ведьминский огонек, но при этом тихие, послушные, уважительные, на хромого хозяина смотрели с обожанием и рот без нужды не открывали.
— А что, Антас, покажешь мне городок, пока не стемнело? – попросил прохожий.
— Да за милую душу, отчего ж не прогуляться? – обрадовался Антас. – Доедайте, и пойдем!
Антас раскланивался со встречными-поперечными, перекидывался парой фраз, а прохожий смотрел, прислушивался. Странно ему было: все без исключения мужчины казались довольными и умиротворенными, а женщины – спокойными и счастливыми. Все улыбались и смотрели друг на друга с любовью. Прямо как в сказке! Прохожий много путешествовал и обычно наблюдал совсем другую картину: мужчины часто были грубоватыми и готовыми в любой момент ввязаться хоть в спор, хоть в драку, а женщины — нервными, испуганными, истеричными или хитрыми. В общем, и в том, и в другом случае от них исходила некая опаска, словно под масками благопристойности скрывались совсем другие чувства, а тут, в городке, ничего такого не было вообще. «Странно!», — подумал прохожий, размышляя над увиденным.
— Пойдемте, мил человек, пора нам под крышу, скоро стемнеет, — напомнил Антас.
— Да чего уж вы так темноты пугаетесь? – полюбопытствовал прохожий. – Вроде нормальные мужики, силой бог не обидел, с любой напастью справитесь! А темноты боитесь, точно маленькие!
— Ничего мы и не боимся, — возразил Антас, ускоряя шаг. – А просто уговор у нас такой – день для нас, ночь для них, и все довольны.
— Слушай, ты вот все загадками говоришь, а мне ж интересно, ну просто спасу нет! – взмолился прохожий. – Для кого день? Для кого ночь? Какой уговор? С кем? Ты бы объяснил, что ли!
— Ай, ладно! – решился Антас. – Идем в трактир – у нас там мужики завсегда собираются посидеть, пивка выпить, новости обсудить. Там и поговорим.
— А жена ругаться не будет? – спросил прохожий.
— А чего ей ругаться? – очень удивился Антас. – Некогда ей ругаться, у нее свои дела. Идем, идем! До трактира еще дойти надо, а уже совсем темно.
Они уже почти дошли, когда над головой что-то со свистом пролетело и на безумной скорости умчалось в звездную тьму. Прохожий остановился, глядя вслед неведомому снаряду, и тут сверху раздалось азартное «ййййехууууу!!!!», с него что-то с силой сорвало шляпу, и раздался дикий хохот. Остолбеневший прохожий явственно разглядел ведьму, улетающую прочь на помеле и победно размахивающую трофеем – его собственной шляпой.
— Бежим! – крикнул Антас и отчаянно, изо всех сил, захромал к трактиру, увлекая за собой прохожего.
За несколько секунд одолев оставшееся расстояние, они захлопнули за собой тяжелую дубовую дверь трактира и остановились, тяжело дыша. Вся публика воззрилась на них, а трактирщик с невинным видом спросил:
— Чего это вы так загнанно дышите, как будто за вами ведьмы гнались? – после чего грянул громовой хохот, как будто тот сказал очень удачную шутку.
— Да ладно вам зубоскалить, человек и так с непривычки испугался, — укоризненно бросил Антас. – Налили бы лучше кружечку пенного…
Никто кочевряжиться не стал, подвинулись, расчистили место, подвинули тарелку с грибным омлетом, появились кружки с пивом и блюдо с тушеными овощами и охотничьими колбасками.
— А теперь рассказывайте! – потребовал прохожий, уговорив первую кружку. – Чую, у вас тут ой как интересно!
— Интересно-то интересно, да вот только поверишь ли? – с сомнением проговорил здоровенный бородач, сидевший напротив. – Да и зачем тебе чужие интересы, своих, что ли, нету?
— Очень даже есть, — ответил прохожий. – И сдается мне, наши интересы пересекаются. Будем знакомы: меня зовут Иоганн, и я – сказочник. Брожу по свету, собираю разные истории, мыслями удобряю, фантазией поливаю, чтобы они потом сказками проросли. А у вас тут ну уж больно сказочно, я такие вещи за семь верст против ветра чую!
— Хорошее у тебя чутье, — крякнул бородач. – Не подвело. У нас тут и правда того… волшебно.
— Так что за ведьмы рассекают тут на помеле с наступлением темноты и отнимают шляпы у честных граждан? – сразу взял быка за рога Иоганн.
— Да вы не обижайтесь, она пошутила, — тут же объяснил Антас. – Уговор у нас такой: кто не спрятался – сам и виноват. Они вреда не приносят! Ну, если зазевается кто, пощекотать могут. Одежду отобрать. В смоле вывозить. В речку уронить. Усы в зеленый цвет покрасить. В общем, по мелочам шалят! А если в дом заскочил и дверь закрыл – не, уже не тронут. Такой уж у нас уговор!
— И много у вас тут ведьм?
— Дык это… все! – простодушно объяснил Антас. – Сколько женщин, столько и ведьм!
— Ого! – весело удивился сказочник Иоганн. – Вот это номер! Да где ж вы столько ведьм набрали? И чего это они именно в вашем городке женихов выбирают? Да и потом… Видел я ваших женщин! Тихие, ласковые, спокойные – совсем на ведьм не похожи!
— А это наше «ноу-хау», — объяснил бородатый, ухмыляясь во весь рот. – С ведьмой жить вполне можно, и даже очень здорово, конечно, если секрет знать.
— Да уж понял, что есть у вас какой-то секрет, — с уважением ответил Иоганн. – Никогда не видел, чтобы ни одной сварливой женщины в городе не промелькнуло, зато все красивые до жути, что девчонки-семилетки, что старухи лет под 70, просто удивительно, это я вам как сказочник говорю!
— Ну, спасибо на добром слове, — расплылся в улыбке бородач. – Ну что, господа-товарищи, расскажем уважаемому Иоганну нашу сказочную историю?
— Рассказывай! Пусть знает! Давай! – наперебой согласно загалдели собравшиеся.
— А дело было так, — начал бородач, придвигая очередную кружку с пивом. – В наших местах мужики крепкие, основательные, суровые. Ну, сами видите – не хлюпики какие-нибудь. Грубые, резкие, дерзкие, одним словом, земные… Но и нам чего-то светлого хотелось! Чтобы душа, значит, воспаряла! Ну, и стали мы жениться на ангелах.
— На ком??? – поперхнулся пивом Иоганн.
— Да тут неподалеку женское поселение обосновалось, — подхватил нить рассказа Антас. – Крылатые женщины, загляденье, просто глаз не оторвать! Златовласые, голубоглазые, светлоликие, и нежные, как облачка! И нравом все как одна – сама кротость. Ну, как-то и решили, что для души только на таких и жениться! Вот и стали в городке появляться женщины из ангелов.
— А ведьмы-то, ведьмы-то откуда взялись? – напомнил Иоганн.
— А вот откуда! – снова вступил бородач. – Понимаешь, сказочник, они ж все крылатые были, да? А раз крылья имеются, то им летать охота. Ну, они и летали – время от времени. Как по хозяйству управятся – сразу в небо. А уж в лунные ночи ну просто удержаться не могли! Любили они воздушные хороводы водить лунными-то ночами…
— А нам, мужьям, это очень не нравилось! – уточнил Антас. – Мы ж что – грубые мужланы были, без высоких материй. Считали, что гулять – это мужское дело, а жены должны дома сидеть, в окно смотреть да нас ждать…В общем, мужчины то на охоту, то на рыбалку, то в кабачке посидеть, то в картишки перекинуться…
— А жены, с женами-то что? – Иоганн, кажется, весь превратился во внимание.
- А что с женами? Стали мы своих жен-ангелов притеснять, запрещать им крылья расправлять да в воздух подниматься. Женщины тоскуют без полета, плачут тихонько, но мужьям не перечат – ангелы ведь! Только все равно хоть тайком, но летают! Только не углядишь – жена уже опять куда-нибудь улетела! Непорядок, понимаешь! Муж сказал дома сидеть, а она шлындает где-то в заоблачных высях… И тогда мы придумали и вовсе крылья у них отобрать…
- Силой, что ли? – омрачился Иоганн.
- Да не то чтобы силой. Скорее, хитростью. Вишь, в чем дело… Ангелицы-то наши на ночь крылья скидывали, чтобы спать не мешали. Ну, сам понимаешь: в постели крылья того… лишние. Ну вот, договорились между собой, и однажды под утро мы все эти крылья в кучу стащили – и сожгли.
— Ох, варварство какое! – обмер Иоганн. – Да как же рука-то поднялась?
— Ну, поднялась вот, кто ж не ошибается, — печально заморгал бородач. – Но сначала-то обрадовались: вроде все путем, жены по домам сидят, никаких тебе бреющих полетов. Только что за оказия? – глядь, через какое-то время наши ангелицы меняться начали. Сначала и не заметили – просто глазки потускнели, голоса огрубели, потом зубки заостряться стали, ну, и характер испортился. А потом уж вообще – ну ведьма и ведьма! Ты ей слово – она тебе десять, да с такой злобой! Так я говорю, мужики?
— Так! Верно говоришь! Что было, то было! – одобрительно загудел народ.
— А дальше, дальше-то что? – нетерпеливо заерзал совершенно заинтригованный Иоганн.
— А дальше наши ведьмы совершенно страх потеряли, — тяжко вздохнул Антас. – Стали мужчин пилить день-деньской: то не так, да это не эдак.
- Ладно пилить, — вмешался бородач. – Они ведь мужиков уж и калечить начали! То и дело одна сковородкой мужу в лоб заедет, другая своему физиономию расцарапает, третья визгом оглушит до инвалидности.
— Они чуть что – визжать начинали, на ультразвуке, — пояснил Антас. – А это, мил человек, такая волна, от которой любое существо неистребимый ужас испытывает, и ничего с этим поделать нельзя. Так что разум теряет мужик от их визга, и все тут. Ну, и злится, конечно. Нашла коса на камень: чем женщины больше визжат, тем мужики больше стараются из дома сбежать. На охоту там, на рыбалку, в лес, в дальние странствия – только чтобы визга женского не слышать да на ведьм своих лишний раз не пялиться. А чем меньше муж дома – тем больше ведьмы визжат. Замкнутый круг!
— Знаю такое, «ведьминский круг» называется, — подтвердил Иоганн. – Как же вы, мужики, выжить-то сумели?
— А вот слушай, как. Когда уж совсем худо стало, собрались мы на совет. Надо что-то делать – а то хоть из дома беги! И вспомнил кто-то, что есть, мол, такой — Странствующий Рыцарь. Вроде ездит он по белу свету, Зло искореняет, нечисть всякую изводит. А уж наши-то ведьмы – сплошное Зло! Ну, мы быстро гонцов в разные пределы, и одному из них удалось отыскать Рыцаря и убедить его разобраться с нашей бедой.
— Ну и как? Разобрался? – подался вперед Иоганн. – И что он сделал? Окропил святой водой? Прочитал молитву? Наложил заклятье?
— Нет, ничего такого подобного, — вмешался Антас. – У него был особый талисман, который защищал его от Зла. И он вступил с ведьмами в переговоры. Никто не думал, что ведьмы вообще станут разговаривать с мужчиной, но Рыцарю как-то удалось завоевать их доверие. И они рассказали ему такое, во что и поверить-то было трудно.
— Рассказывайте! Я поверю, — пообещал Иоганн.
— Оказалось, что всему причиной – крылья, — объявил Антас. – Если женщина родилась крылатой – она не может не летать. Даже если очень захочет, даже если будет стараться, ее все равно будет тянуть в полет! Неудержимо!
— А вы их крыльев, стало быть, лишили… — задумчиво проговорил Иоганн.
— То-то и оно! – воскликнул бородач. – А если чего-то очень хочется, а возможности нет – женщина дуреет и свирепеет! Теперь-то у нас каждый сопливый пацан эту их особенность сызмальства знает и технике безопасности обучен, а тогда – ну кто бы знал??? В общем, если насильно лишить крыльев и радости полета – любой ангел со временем в ведьму превратится…
— Это точно, — согласился Иоганн. – Это я, братцы, как сказочник, тоже подтвердить готов. Выходит, сами вы, своими руками жен из ангелов в ведьм превратили?
— Ну, — кивнул Антас. – Было дело. Только Рыцарь нам помог, нашел способ. Обсказал нам всю историю и говорит: мол, если сумеете найти способ, как вернуть им крылья – ваше счастье! А если не сумеете – лучше вам всем собраться и уходить, иначе ведьмы вас изведут рано или поздно. А куда нам уходить? Да и дети ведь у многих народились, как их оставишь?
— И как же вы выкрутились? – спросил Иоганн. – Крылья-то того… в огне канули?
— Ага, — покаянно вздохнул Антас. – Как есть сгорели! В общем, собрались мужики толпой и пошли делегацией к ведьмам своим. Повиниться! Потому как повинную голову и меч ни отсечет, и ведьма не откусит… Сначала, конечно, ведьмы оторвались по полной, все мужикам высказали, кто они такие! Но Рыцарь строго-настрого сказал: на провокации не поддаваться, в споры не вступать, ведьм не злить, а садиться за стол переговоров. Ну, мы переждали бурю, а там и беседовать начали.
— На хитрость пошли! – с удовольствием припомнил бородач. – Говорим: «Мы на все ваши полеты согласные теперь, летайте на здоровье, только уж сами придумайте, как вам крылья вернуть. А мы, дескать, мужики темные, глупые, сами видите, никакого у нас полета фантазии, одни глупости на уме!».
— Ну, от таких речей женщины, конечно, растаяли, — заулыбался Антас. – И фантазия у них сразу заработала! Теперь уж и не вспомнить, какая и почему первой оседлала метлу. Да только, видать, у них на радостях крылья выросли, потому как метла ррраз! – и подняла хозяйку в воздух. Ну, а за ней следом и другие, тоже свои метлы похватали и давай виражи закладывать!
— В общем, договорились мы полюбовно, — заключил бородач. – Днем мы, мужчины главные, жены нас слушаются и домашними делами занимаются. Ангелы просто, по-другому и не скажешь! А как ночь наступает – их время. Хватают свои метлы – и в свободный полет! Налетаются, наозорничают, умаются, возвращаются такие радостные, просветленные. Глаза горят, улыбка сверкает, румянец во всю щеку! Потом целый день работают по дому, песенки напевают, и слова дурного от них не услышишь!
— А чтобы мужчины не забывали, каково оно – жен в полетах души ограничивать, ведьмам дозволено в темное время суток над нами всякие шутки шутить. Если поймают, конечно! Да только нас фиг поймаешь, мы теперь умные! – подмигнул бородатый.
— Ну, делаааа… — протянул совершенно изумленный Иоганн. – Вот это сюжет!!! Да я такую сказку накропаю – все ахнут! А что ж такое Странствующий Рыцарь сделал, что ведьмы ему поверили?
— Ну, этого никто наверняка не знает, — почесал затылок Антас. – А только моя обмолвилась как-то, что вроде послал он им зеленый лучик из своего талисмана, а от него столько любви! Вроде бы от той любви сразу ни спорить не хочется, ни обижаться… И хочется обнять весь мир!
— Обязательно надо познакомиться с этим Рыцарем, — решил Иоганн. – Хочу своими глазами на такой сказочный талисман посмотреть.
— Солнце встало, утро уже, — объявил трактирщик. – Не пора ли, уважаемые посетители по домам, к своим любимым женушкам?
— И то правда, — спохватился Антас. – Благодарствуйте, мужики, за компанию, а только нам пора. Ну, с Богом?
… На крылечке их встречали три красотки – жена Антаса и обе дочурки.
- Дяденька, вот ваша шляпа, — застенчиво произнесла младшая, протягивая Иоганну его ночную потерю. У нее было совершенно невинное личико и большие ангельские глаза, в которых плясали озорные бесенята.
- Ты вернулся, милый! Как же я соскучилась! Идем поскорее в дом, – нежно произнесла жена, распахивая дверь, и Антас, виновато покосившись на Иоганна и разведя руками, двинулся за ней, как загипнотизированный.
Утро началось как всегда: Вадик долго не хотел просыпаться, потом капризничал, ковырялся в тарелке с кашей, задумчиво замирал, натягивая колготки. Муж поминутно вопрошал: «а какой галстук лучше к этой рубашке?», «а почему сыра не порезала?», «а куда ты положила мою папку?». В общем, все как всегда. Я пыхтела, злилась, отвечала, подгоняла и посматривала на часы, потому как стрелки неумолимо приближались к критической отметке.
По дороге в детский сад Вадик донимал бесконечными «почему?», а я отвечала, хотя мои мысли уже переключились на работу, и Вадькины вопросы очень отвлекали меня от насущных проблем.
- Мам, а вампиры где живут? – задал он очередной вопрос.
- В сказках, — ответила я, в который раз дивясь, как это Вадьке удается выдумывать вопросы, ставящие меня в тупик.
- А в сказки откуда приходят?
- Из кино, — сказала я.
- А в кино?
- Из головы! – нервно сказала я. – Их дяденьки сценаристы придумывают.
- А откуда они их видели? – не отставал Вадька, который уже сам казался мне маленьким вампиренышем.
- Да ниоткуда! Взяли и придумали! – рассердилась я.
- Так не бывает, — подумав, решил мой умный Вадик. – Если в голове есть, значит, где-то видели.
- Вспомнила. В Трансильвании они живут! – осенило меня. – Это очень далеко от нас. В горах. А в России вампиров нет, так что живи спокойно.
- Да? – с сомнением спросил Вадька. Видно было, что у него имеется свое мнение, но высказать его он не успел, потому что я передала его с рук на руки воспитательнице (пусть теперь ее вампирит!) и помчалась на работу.
В трамвае по утреннему времени было людно и тесно. Когда освободилось местечко, я было подумала его занять, но меня опередила тетка с кошелкой. Она грузно брякнулась на сиденье и торжествующе посмотрела на меня. Я не возражала: кто не успел, тот опоздал, и нечего тут… Но тетке явно хотелось общения.
- Молодежь нынче – пальца в рот не клади! – трубно объявила она. – Так и норовят дорогу перебежать!
Поскольку я никак не отреагировала, тетка продолжила:
- Никакого уважения к старшим! Вот в наше время…
Какое-то время она вспоминала свое время, и выходило, что с тех пор мир укатился в тар-тарары, и непонятно, как человечество вообще существует. Кое-кто уже подавал реплики, напряжение в трамвае ощутимо возросло. Но тетке явно не хватало меня – ну выбрала она меня жертвой в это утро, ничего не поделаешь!
- Вот будешь старая, милая моя, чтоб тебе твои дети так дорогу перебегали! – с азартом заявила она, глядя на меня в упор.
Тут уж я не выдержала.
- Детей-то зачем трогать? – возмутилась я.
- Ага!!!! – с воодушевлением вскричала тетка и выдала мою развернутую характеристику с анализом родословной – как прошлой, так и будущей.
Я выскочила из трамвая, как из преисподней – вся мокрая, возмущенная и обиженная. Ну вот за что она меня так? Что я ей сделала? Ведь слова же не сказала! Пока она про детей не начала… Бывают же такие омерзительные тетки. Дома ей, что ли, поругаться не с кем???
На работу я влетела за 5 минут позже, чем надо. И, разумеется, тут же попалась на глаза начальнице. Еще минут пять она своим тихим шелестящим голосом распекала меня. Я стояла как загипнотизированная под немигающим взглядом ее стальных глаз и погружалась в пучину вины. В торговый зал (я продавец-консультант в отделе женской одежды) я вышла на ватных ногах, как будто уже целый день отстояла.
Покупательницы бывают разные, но сегодня мое «сказочное везение» привлекало очень неприятных особ. Нет ничего хуже, когда тебя битый час гоняют туда-сюда, перемерят кучу одежды, ничего не купят, да еще и пренебрежительно выскажутся по поводу ассортимента, цен и качества обслуживания. Вот такие сегодня и шли…
К вечеру я была выжата, как лимон.
- Ты чего, подруга? – сочувственно спросила Алька из обувного отдела. – Заболела, что ль?
Алька была, как обычно, свежей, цветущей и энергичной.
- Ага, наверное, — вяло отозвалась я. – День какой-то…дурацкий.
- Шейпинг, бассейн, длительные прогулки, стрррастная любовь, всех кровопивцев – с хвоста, – и ничего близко к сердцу не принимать! – мгновенно выдала рекомендации Алька.
- Хорошо тебе говорить. Ты одна, сама себе хозяйка, — попыталась отбиться я. – Времени до хрена… А у меня муж, сын, то, се… на себя сил не остается.
- Ничего подобного, — тут же возразила она. – Просто я люблю себя, а ты нет.
- Я себя люблю, – уныло пробормотала я. – Чего это ты???
- Какая же это любовь, если у тебя для себя ни сил, ни времени нет? – задушевно ответила Алька, поправляя перед зеркалом макияж. – Ты того… подумай, пока не поздно! А то выглядишь, как вяленький цветочек… Отношение к жизни надо менять, подруга!
На обратном пути в магазине из последних сил поругалась с продавщицей, которая не хотела заменять пару дефектных (на мой взгляд) яблок. Это отняло у меня остатки энергии. Плетясь домой, я размышляла над Алькиными словами. Оно конечно, так долго не протянешь. Хорошо еще, не каждый день такой «насыщенный» бывает… Только вот почему он «насыщает» кого угодно, но не меня??? Я-то себя чувствовала, как будто меня выпили до дна… Хорошо еще, что Вадика по вечерам папа забирает. А то бы вообще…
Дома я бы с удовольствием рухнула на диван и выпала из реальности. Но ничего подобного я себе позволить не могла: предстоял обычный вечер работающей домохозяйки: ужин, стирка, уборка, приготовления на завтра.
Тут позвонила моя приятельница Олечка и битый час рассказывала мне о своем очередном романе, который, кажется, бесславно завершился, в чем была немалая заслуга самой Олечки. Но по ее рассказу выходило, что она вся белая и пушистая, а он – сволочь и мерзавец.
- Оль, я устала, давай потом, а? — попыталась остановить ее нытье я.
- Ну ты что? – безмерно удивилась Олечка. – Мне сейчас как никогда нужны участие и поддержка, я на грани самоубийства! Ты уж слушай!
И снова завела вою бодягу. Я отключила мозги, насколько возможно, и отделывалась междометиями. Олечке, собственно, собеседник не нужен: она слышит только себя. Поток самосознания!
После Ольги я сама была на грани самоубийства. Хотелось завыть на луну. Как голодному вампиру. Или это оборотни воют?
Наверное, эта мысль очень запала мне в душу, и поэтому, когда мой любимый муж спросил, куда подевались его тапочки, я взвыла. Сквозь вой я успевала высказывать все претензии к жизни, которые накопились. Наверное, это было страшно – судя по испуганным глазам мужа и сына. Но остановиться я уже не могла. Шлюзы открылись, и потоком хлынуло все, что я так тщательно давила в себе. В этом ассенизационном вихре крутились и уплывали трамвайная тетка, и вредные покупательницы, и продавщица-халда, и начальница-змея, и все, кто отнимал у меня жизненные силы.
А потом мне было очень стыдно. В доме – тишина, муж – у компьютера, сын – в детской, а я – в гордом одиночестве. Но, как ни странно, я чувствовала себя намного лучше, чем до этого «Большого Взрыва». Словно он придал мне силы. Но то, что при этом я обидела своих самых близких людей, меня угнетало.
Я сидела и страдала, когда ко мне тихонько подошел Вадик.
- Мам, а я теперь знаю, кто такие вампиры, — сказал он. – Хочешь, расскажу?
- Хочу, зайка, — благодарно отозвалась я, глядя в ясные Вадькины глаза. Хорошо, что дети не умеют долго сердиться и обижаться…
- Они живут среди нас и пьют нашу энергию. Сначала как бы укусят – а если мы среагировали, сразу присасываются. Они так питаются! Чужой энергией.
- Это как? – оторопела я. Мой Вадька умеет озадачить, это да…
- Ну, вот если мне кто-то скажет: «Ты дурак!», а я оправдываться начну, то он все равно не поверит, что я умный, а я устану доказывать, да же? Тогда он меня выпил!
- А как надо? – страшно заинтересовалась я.
- А надо соглашаться! «Ну, я дурак, и что?». Тогда он сразу отстанет, а я дальше играть пойду. И не устану нисколечко!
- А ты разве по лбу ему не дашь? – подал голос муж от компьютера.
- Нет, — подумав ответил Вадик. – А то потом все равно мириться придется, опять энергию тратить. Лучше уж сразу не ссориться. Тогда никто никого не выпьет.
- Разумно, — прокомментировал муж. – Если нет жертвы, то вампиру тут делать нечего. Пойдет другую искать.
- Что я, дурак, жертвой быть? – вполне резонно заметил Вадик. – Пусть в другом месте поищет!
М-да… похоже, я привлекала всех вампиров в округе именно потому, что чувствовала себя жертвой. Они и слетались, как мухи на мед… Но Вадька-то, Вадька!
- Вадечка, а ты откуда это взял? – потрясенно спросила я.
- Додумался, — сообщил Вадик. – И воспитательницу еще спросил. Она у нас умная, потому что еще не забыла, как была ребенком, это она сама так говорит.
Ничего себе! Оказывается, все умные: мой сынуля шести лет от роду, и его воспитательница, одна я дура и ничего не знаю! И теряю силы, потому что чувствую себя всем должной и во всем виноватой. И все время всем доказываю, что я «не дурак».
- Знаете что? – спросила я. – По-моему, я дурак. Потому что на вас наорала. Хотя вы не виноваты.
- Да мы что? Мы ничего, — дипломатично ответил муж. – Мы ж понимаем: мама устала, маме надо подпитаться…
- Не хочу я больше так подпитываться. Я вам что, вампир, что ли? Хотя, конечно, получается, что вампир… Но я исправлюсь!
- А как ты исправляться будешь? – живо заинтересовался Вадик.
- Додумаюсь, — пообещала я. – Во! Шейпинг, бассейн, длительные прогулки, стрррастная любовь, всех кровопивцев – с хвоста, и ничего близко к сердцу не принимать!
- А как это «с хвоста»?
- А кто у нас «кровопивцы»? – одновременно спросили муж и сын.
- Так! Вы оба у меня проходите по категории «стрррррастная любовь», — сообщила я. – И предлагаю вам длительную прогулку – прямо сейчас. Ну и что, что вечер? Еще интереснее! На огни большого города посмотрим.
- Уррра! Гуляяяять! – завопил сынуля. Его энергии хватило бы на небольшую электростанцию, он ведь не позволял ее пить всяким там вампирам…
- Ого! Респект! – поднялся из-за компьютера муж. – А шейпинг и бассейн когда?
- Завтра, — решила я. – И впредь!
Затрезвонил телефон. Я сняла трубку.
- Ты представляешь, — взволнованно заговорила Олечка. – Он мне опять позвонил. А я…
- Оля, ты знаешь, как сбрасывают с хвоста? – решительно прервала ее я.
- Что? – опешила Ольга.
- Вот я тренируюсь как раз. Так что прости-извини – некогда мне! – сообщила я.
И рванула в прихожую, где меня ждали мои «стррррастно любимые» мужчины – те, с кем я готова была делиться своей энергией каждую минутку, просто так – от любви.
— Слышишь, Жизнь… Вот объясни мне! Вот мы с тобой часть одного процесса, задумка Творца, альфа и омега, две стороны одной медали. Почему же тебя любят и прославляют, а меня ненавидят и боятся?
— Ну, это понятно, — ответила Жизнь. – Я дарю людям радость, а ты – горе. За что же тебя любить?
— Но без меня же нельзя! – расстроилась Смерть. – Не было бы меня – не было бы и тебя, Жизнь. Уж ты-то знаешь!
— Видишь ли… Я рождаю, а ты забираешь. Поэтому у людей связаны с тобой одни неприятности. Вот если бы ты подарила людям что-то такое, что принесет им радость… Может, тогда они перестали бы тебя проклинать и стали благодарить.
— Да? Спасибо, это хорошая идея! А что нравится людям? Посоветуй, а?
Жизнь подумала и сказала:
— Цветы! Все люди любят цветы! Если бы ты вырастила для них какой-нибудь необыкновенный цветок, которого еще не было на земле, красивый и одновременно полезный, наверное, отношение людей к тебе переменилось бы.
— Отлично! – воодушевилась Смерть. – Пойду изобретать цветок! Только ты расскажи мне, как тебе удается создавать столь дивные цветы.
— Я беру частичку своей души для каждого цветка, — охотно поделилась Жизнь. – Я наделяю их чертами своего характера, вкладываю в них какие-то полезные свойства, чтобы у людей был повод благодарить меня за каждое цветочное творение. Одни цветы лекарственные, другие – для парфюмерии, третьи чудесно пахнут, четвертые просто радуют глаз неземной красотой. Можно сказать, каждый цветок – это какая-то моя грань, продолжение меня. Вот и весь рецепт.
— Ага! Поняла, — бормотала Смерть, уединившись в укромном месте. – Цветок – это продолжение меня и какая-то моя грань. Плюс полезные свойства. Все предельно ясно! Я подарю людям всего один цветок, зато какой! Цветок Жизни! Я очень тщательно продумаю все его черты. Люди будут мне благодарны и перестанут меня бояться и проклинать. Справедливость наконец восторжествует!
— Так… Какого же цвета будет мой Цветок Жизни? Черный не годится – это цвет траура. Белый – слишком нейтрально. Нет, надо рассматривать бодрые и жизнерадостные цвета! – рассуждала Смерть, придумывая свое детище. – Пусть он будет красным! Ярко-красным, как живая кровь, которая бежит в жилах! А в центр добавим капельку желтого, чтобы оттенить красный. И все-таки немного черного – ах, какое красиво сочетание получается!!!
— Листья я ему сделаю большие и резные, - продолжала Смерть. – А стебель пусть будет прямой и крепкий. Цветок должен наводить на позитивные мысли. Чтобы люди посмотрели и сказали: «Ах, Смерть, какая же ты молодец!».
— Лепестки цветка пусть будут пышные, крупные и сочные, — решила Смерть. – И собрать их в чашечку! Вот примерно так. По-моему, неплохо получается! Очень ярко, оптимистично и жизнеутвреждающе! И придам им еще запах, такой дурманящий аромат, так, чтобы его хотелось нюхать вновь и вновь. Да, теперь совсем хорошо!
— Да, а еще надо сделать его плодовитым, ведь это же Цветок Жизни, — спохватилась Смерть. – Чтобы он плодился и размножался с невероятной скоростью. Пусть у него будет много семян. Лучше сделаю их помельче, зато побольше. И где бы их разместить? Ага, в чашечке места много. Тогда здесь можно расположить специальную коробочку, а в нее насыпать семена. Когда придет час – коробочка лопнет, и ветер разнесет семечки по земле, чтобы выросло множество подобных цветов.
Смерть немедленно воплотила эту идею – получилось очень даже здорово, в коробочку входило до 30 тысяч семечек, что превзошло самые смелые ожидания.
— Отлично! – воодушевилась Смерть. – Ты у меня еще будешь символом плодородия! А для пущего успеха я сделаю твои семена съедобными. Да, именно так! Конечно, мелковаты, чтобы есть их по одному – не подсолнух, нет, но вот в булки сыпать или выпечку украшать – в самый раз подойдет!
— А еще я сделаю так, что эти самые семена будут помогать от бессонницы! – осенило Смерть! – Да, да! Изведав отвара из этих семян, люди будут очень легко засыпать, погружаться, так сказать, во временное небытие… Их боль, их страхи будут проходить, пусть хотя бы ненадолго. Может, хоть так они перестанут бояться меня, Смерти! Привыкнут потихоньку, и…
Когда цветок был готов, Смерть отошла и полюбовалась на свое творение. Что и говорить, цветок получился хорош! Пышные лепестки крупной чашечки скрывали в себе изящную коробочку с целебными семенами, сочная зелень наводила на мысли о плодородии и изобилии, а в целом цветок выглядел так, что его хотелось немедленно воспеть в какой-нибудь оде или мадригале. Это был самый настоящий Цветок Жизни, без всяких сомнений!
— Нарекая тебя маком! – торжественно произнесла Смерть. – Ну, человечество, прими в подарок от Смерти полезный цветок мак, Цветок Жизни – на радость и счастье!
И Смерть, посеяв семена мака на земле, поспешно занялась своими основными обязанностями по сопровождению отлетевших душ на Тот Свет – а дел за это время накопилось немало!
Время для вечных сущностей, Жизни и Смерти, и обычных людей, течет по-разному. Масштабы другие! Поэтому Смерть далеко не сразу нашла минутку, чтобы глянуть, как там мак приживается. То, что она увидела, ее вполне удовлетворило: маленькие легкие семечки разнеслись на большие расстояния, в разных местах цвели целые маковые поля, люди любовались маками и собирали из них букеты, то есть все шло отлично!
— Ну что, Жизнь, видела мои цветочки? По-моему, пользуются популярностью! – похвалилась Смерть.
— Хорошие цветы, — согласилась Жизнь. – Только с запахом ты переборщила: если забрести на маковое поле, голова болеть начинает.
— Ну, это мелочи, — отмахнулась Смерть. – Перестаралась чуток, ничего… Зато красиво-то как! И людям ко двору пришлось.
Людям действительно пришлось ко двору. Они уже сообразили, что маковое семя хорошо и с медом, и с патокой, и в тесте, и поверх выпечки. Также обнаружили, что мак обладает выраженными сонными качествами и даже боль снимает.
Смерть время от времени посматривала на отношения людей и ее цветка и радовалась: греки считали его символом плодородия и цветком верховной богини Геры, во Франции его нарекли цветком ангелов и украшали им церкви, в Китае – покровителем отдыха и красоты, христиане сделали мак символом самопожертвования, то есть цветок был популярен и востребован.
Одно огорчало: далеко не везде беспечные люди, обладающие короткой памятью, связывали мак с его создателем – Смертью. Нет, конечно, это не ко всем относилось: например, поэты всех времен и народов охотно воспевали мак как символ Смерти, римляне вместо человеческих голов охотно стали в качестве жертвоприношений использовать маковые головки, бога Смерти Танатоса тоже изображать стали в маковом венке на голове, мак сделался непременным атрибутом богини жатвы Цереры и богини плодородия Деметры, символизируя окончание цветения и уход природы в зимнюю спячку, то есть тут Смерть была вполне довольна.
Но, как обычно, хватало и мракобесия. Например, совсем уж непонятно почему кое-кто стал считать мак сатанинским цветком, в других местах его использовали, чтобы отпугивать нечистую силу и ведьм, посыпали дома и дорожки от вампиров и прочей нежити, сея по дорожке от дома до кладбища, и в то же время применяли в магических зельях и для предсказаний будущего.
Прошло еще сколько-то времени.
— Ну что, Жизнь? Как там, среди людей, изменилось отношение ко мне? – спросила однажды Смерть. – Благодарят ли они меня за появление мака? Приносит ли он им достаточно пользы? Стала ли лучше их Жизнь от моего цветка?
— Ты знаешь, на вторую часть вопроса твердо отвечу «да»! – с удивлением ответила Жизнь. – Мак стал очень популярным растением. Его широко используют в медицине, он здорово облегчает боль. Кулинары тоже обожают твой цветок. На сцене танцуют балет «Красный мак», и еще есть такие же духи. Даже поговорка такая есть – «зарделась как маков цвет». А про девичьи губы говорят «алые как маки». И купола своих храмов люди называют «маковками». Мак вошел в жизнь людей и прижился.
— Ох, как это приятно! – обрадовалась Смерть. – Наконец-то мне удалось совершить что-то хорошее. Недаром я назвала его Цветок Жизни!
— А вот любить тебя больше не стали, уж извини… Боятся! – добавила Жизнь.
— Ладно-ладно, подождем еще немного, — отмахнулась Смерть. – Они оценят, вот увидишь!
И вновь прошло время. На этот раз Жизнь сама пришла к Смерти.
— Давненько не заглядывала, подруга, — начала она.
— Работы невпроворот, — ответила Смерть, вытирая пот со лба. – То ли я старею, то ли людей слишком много стало, но не успеваю поворачиваться, только и челночу туда-сюда, туда-сюда… Мне бы сейчас Цветок Жизни! Кстати, как он там? Процветает, как и все человечество?
— Хм… Видишь ли… Времена изменились, — замялась Жизнь. – Тут такое дело…
— Какое дело? – насторожилась Смерть.
— Люди сообразили, как использовать твой цветок… для саморазрушения.
— В смысле? – опешила Смерть.
— Ну, эти сонные свойства…
— Что – свойства? Моя гордость, мое изобретение, ноу-хау, так сказать. Ну не крути уже, говори, что там?
— Как ты помнишь, какое-то время назад из мака стали добывать опий.
— Ну да! Мощное анестезирующее средство, помогает при болях, травмах и после операций. Особенности мака как лекарственного растения. Горжусь причастностью!
— Да ты не гордись, ты послушай! Они им стали себя одурманивать, чтобы видеть сны наяву. Называется «наркотик». Обществом не одобряется, но… Все равно употребляют.
— Погоди!!! – опешила Смерть. – Зачем это – «сны наяву»? Им что, ночи не хватает?
— Ну, выходит, так, — неохотно призналась Жизнь. – Хотят, стало быть, продлить состояние сна…
— А зачем??? – Смерть была совершенно потрясена. – Ведь в это время ты, Жизнь, проходишь мимо?
— Да! Прохожу! – сердито ответила Жизнь. – А что мне еще остается делать? Иду к тем, кому я еще интересна. Слава Богу, таких большинство.
— Выходит, я своим цветком нанесла человеку вред? – все никак не могла осознать Смерть. – Мой мак – причина их стремления… к Смерти? Но я же создавала его ради тебя! Ради Жизни!
— Нет, нет! Твой мак великолепен, и ты прекрасно продумала его свойства и качества! Ты ни в чем не виновата. Просто… знаешь, я должна признать – я ошибалась. Многие люди теперь боятся… Жизни. То есть меня.
— Тебя??? – Смерть была окончательно сбита с толку. – Жизнь, ты в своем уме? Ты же подарила им все, что они имеют: землю и небо, ветер и воду, радость и движение, возможность любить и рожать детей, и еще цветы! Как это может надоесть???
— Выходит, может. Они говорят, что я, Жизнь, слишком тяжела и страшна. Что во мне много боли. Они не хотят видеть, что сами наполняют меня страхами, тревогами и болью. Они варят из твоих цветов дурманное зелье, употребляют его, и на них снисходят волшебные видения и сладкие сны. Они вовсе не хотят двигаться, не хотят ничего делать или менять, они хотят только наслаждаться своими грезами.
— Но когда человек перестает двигаться, замирает, прекращает развиваться, его тело будет разрушаться. И тогда я должна его забрать. Это же моя работа!
— Так и есть. Ты никогда не спрашиваешь причины, почему человек покидает свое тело. Ты просто забираешь его душу. А я, Жизнь, знаю, отчего он отказался от меня. И мне больно, что люди стали пренебрегать мною… ради тебя.
— Но почему, почему? – в тоске возопила Смерть. – Ведь даже я завидовала твоим краскам, твоим возможностям, и тому, что люди клянут меня и поют славословия тебе!
- Все перевернулось с ног на голову. Теперь многие боятся Жизни и стремятся к Смерти. И другие люди, чтобы спасти этих несчастных, стали перепахивать поля, где растут маки. Они уничтожают красоту, чтобы ее не употребляли себе во вред те, кто слишком слаб, чтобы жить… Матери проклинают твои цветы, и многие теперь называют его Цветком Смерти. Так что ты прославилась.
— О боже… — прошептала Смерть. – Я мечтала создать Цветок Жизни, а получилось… Я не хотела!
— Я понимаю, — печально сказала Жизнь. – Ты хотела как лучше… И у тебя действительно получился Цветок Жизни, самый настоящий! Но ты не можешь отвечать за тех людей, кто стал искать в нем смерть…
— Что же делать? – растерянно вопросила Смерть. – Жизнь, я вовсе не желаю отнимать у тебя клиентов! Может, мне бросить все дела и спуститься на землю, чтобы уничтожить мои цветы, все до единого?
— Не поможет, — вздохнула Жизнь. – Твои цветы расселились по всей земле. Тебе вечности не хватит, чтобы найти и уничтожить каждый цветок. Тем более что они исправно сеют свои семена повсюду. И знаешь, Смерть… Они так красивы, эти самые маки! Ты и правда постаралась на славу. Мне было бы жаль, если бы маки исчезли с лица земли.
— Но тогда с лица земли могут со временем исчезнуть люди! – воскликнула Смерть. – Нельзя же так ставить вопрос: один цветок или целое человечество?
— Знаешь, Смерть… Главное, чтобы человечество не ставило вопрос именно так! Ведь, в конце концов, они же делают этот самый выбор! А мы с тобой кто такие? Всего лишь исполнители… Моя обязанность – обеспечить все условия для проживания, а твое – забрать, когда это проживание подойдет к концу. Ну так давай же будем делать свое дело, и пусть все идет своим чередом. Люди, они великие путаники, но они всегда в конце концов находят верную дорогу. И сейчас найдут. Рано или поздно они вдруг очнутся и увидят ту красоту, которая вокруг. И алые маки станут тем, чем ты их задумала – дивными цветами с чудесными свойствами. Я – Жизнь, и я верю в человечество.
— Ты всегда была оптимисткой, Жизнь, — проворчала Смерть. – За что я тебя и люблю. Мы ж с начала времен вместе.
- Ясно, вместе. Куда ж мы друг без друга? И вот еще что… Пойдем, прогуляемся? Хочу показать тебе кое-что.
… Жизнь и Смерть, обнявшись, стояли посреди целого поля алых маков. Дул легкий ветерок, и казалось, что вокруг них — пылающий океан, мерно несущий свои волны к далекому берегу. И цвели, наполняя воздух ароматом, алые маки – Цветы Жизни. Они были ни в чем, ни в чем не виноваты.
Это случилось в наше время. Жили-были три подруги, и каждая из них мечтала стать Звездой. Нет, нет, они вовсе не хотели быть ни астрономами, ни космонавтами, ни небесными светилами. Но в наше время стало так модно быть Звездой! Можно блистать в лучах славы, раздавать автографы фанатам, а если повезет – даже попасть в телепередачу или на страницы глянцевого журнала. В общем, девочки хотели стать Звездами.
У одной из них была очень яркая внешность и глубокий голос, у другой – длинные ноги и худощавая фигура, а третья… Третья ничем таким особенным не выделялась. Она была плотная, коренастая, и внешности самой обыкновенной.
И вот первая решила стать певицей, вторая – моделью, а третья…
— Не быть тебе Звездой, — сочувственно вздыхали подруги, критически окидывая ее взглядами. – Никаких данных у тебя для этого нет. Не поешь, не танцуешь, стихи с выражением не читаешь, и ноги у тебя слишком полные, короткие и к тому же кривоватые… Бедненькая, как же ты с этим будешь жить?
Третья не могла ничего возразить — все так и было. Но что досталось, то досталось, и на вопрос «как жить?» она могла ответить только одно: «Долго и счастливо!».
Наши подруги были очень настойчивые, а их Звездные Мечты – необычайно яркими, поэтому каждая из них упорно шла к своей цели. И в свое время первая стала эстрадной певицей, вторая – моделью, а третья…
Третья рассудила, что звездный шоу-бизнес не для нее, и поступила в самый обычный вуз, в сельскохозяйственный. Ей всегда нравилось возиться с растениями, и она решила, что раз уж не удалось стать Звездой, то, по крайней мере, заниматься в жизни тем, что нравится и по душе.
Так судьба раскидала подруг по разным городам, и каждая из них занималась своим делом. Но раз в году они обязательно созванивались и собирались в городе детства, где осталась жить только третья. Они встречались где-нибудь в кафе, Надо сказать, что каждая из них стремилась к Звездной Мечте, и у каждой что-то получилось!
Та, что стала певицей, выступала с концертами, имела кучу поклонников, раздавала автографы и даже временами ездила в составе культурных делегаций за рубеж.
Та, что пошла в модельный бизнес, научилась походке от бедра, непроницаемому выражению лица и уходу за телом. Она блистала на подиумах, демонстрировала платья от лучших модельеров, участвовала в фотосессиях и даже одно время была лицом журнала «Самая прекрасная».
А третья тем временем, закончив обучение, стала работать в оранжерее, выращивая разные цветы.
- Ах, на конкурсе молодых исполнителей в Братиславе я чуть было не заняла первое место! – рассказывала Певица. – Мне всего одного балла не хватило! Это было так волнительно! Зрители просто забросали меня цветами!
- А меня пригласили на показ мод во Флоренцию, — вступала вторая. – Там представляли свои новые коллекции самые креативные модельеры. Я выходила в свадебном платье, и у меня в руках был такой восхитительный букет!
- А я выращиваю цветы, — сообщила третья. – Возможно, мои цветы были и в ваших букетах?
- Ну что ты! – в одни голос снисходительно протянули обе Звезды. – Нам приносят очень, очень дорогие букеты! Из импортных цветов! Куда твоим до них… Цветоводу Звездой не стать, ничего не поделаешь. Но ты не расстраивайся, мы тебя все равно любим, хоть ты и не Звезда!
А между прочим, зря они так думали! Потому что чтобы быть Звездой, совсем не обязательно выходить на сцену или на подиум. Есть и другие пути…
Третья подруга любила всех своих оранжерейных питомцев, но особенно ей нравились астры. Эти цветы были очень похожи на звезды, и они напоминали ей о Звездной Мечте. «Ну что ж, раз уж мне не довелось стать Звездой, по крайней мере, я смогу окружить себя звездами», — подумала она.
И она увлеклась разведением астр. Она скрещивала разные сорта, добивалась чистоты и многообразия оттенков, ухаживала за ними, как за собственными детьми. И астры платили ей такой же любовью. Казалось, что они готовы на любые, даже самые волшебные изменения, лишь бы порадовать свою «мамочку». У ее астр была особенность: каждая из них излучала мягкое сияние, словно настоящая звезда. Так всегда бывает, когда живому существу (а цветы – живые, да-да!) дают много Любви. Вот они и сияли, как маленькие звездочки. Это было необыкновенно, чудесно, волшебно! Свои необычные цветы она называла «Звездными Астрами», во-первых, из-за их рассеянного света, который, казалось, подарило им звездное небо, а во-вторых, слово «астра» в переводе с греческого означает «звезда». Так что теперь у нее были Звездные Звезды, что усиливало их блеск ровно вдвое!
Вскоре об ее Звездных Астрах стали говорить повсюду. Астры «Голубая красавица», «Сверхновая Звезда», «Радужная Галактика» были такими красивыми и необычными, что каждый хотел заполучить посадочный материал, и она охотно делилась, но ни у кого не вырастали такие цветы – получались обычные астры. И все стремились купить такой букет или хотя бы полюбоваться на их цветение. Ее роскошные цветы, они ценились очень дорого, буквально на вес золота! Поэтому через какое-то время она построила себе дом за городом, а вокруг него развела прекрасный сад, где красовались ее чудные астры.
… Как известно, у земных Звезд, не в пример их небесным собратьям, век короткий. Редкие из них до старости остаются Звездами. Большинство выгорает и гаснет задолго до того, как наступит старость. А еще больше Звезд вынуждены уступить дорогу молодым Звездочкам, которые только что взошли на орбиту и сияют молодостью и красотой.
Так произошло и с певицей, и с моделью. Наступил час, когда поклонники стали дарить цветы уже не им, а приглашений и предложений становилось все меньше и меньше. Да, ничего не поделаешь! Ведь они были уже не молоды…
И вот подруги вновь собрались в любимом кафе на свою ежегодную встречу. Певица выглядела шикарно, она улыбалась, но улыбка ее была какой-то неискренней, словно скрывала совсем другие и не очень веселые чувства. Модель была одета стильно, держалась надменно и отстраненно, словно говорила всем своим видом: «Не стоит меня жалеть, у меня все в порядке!». А третья выглядела как всегда: невысокая, полноватая, самая обыкновенная. И только глаза ее сияли, как звезды, словно она несла в себе их цвет.
Сначала говорили о разном. Но теперь уже у Звезд не было поводов хвастаться, и поэтому разговор шел вяло.
- Да, знаете ли, я свернула гастрольную деятельность, — обмолвилась Певица. – Вся эта жизнь на колесах… Что-то я устала! Очень хочется отдохнуть.
- Я совершенно тебя поддерживаю, — кивнула Модель. – Жить в таком ритме, в таком темпе… Так и сгореть недолго! Я тоже больше не участвую в показах. И тоже хотела бы отдохнуть.
Третья внимательно посмотрела на них и почувствовала, что обе действительно очень устали. И вдруг она предложила:
- Девчонки, а что мы все в кафе да в кафе? Поехали ко мне, а? У меня там сад, качели, гамаки! Цветов очень много! Там самый лучший отдых – тихо, красиво и радостно.
- А что? Почему нет? – решили подруги, которым внутри было очень одиноко. Ведь яркая и стремительная Звездная Жизнь вызывает привыкание, и не так-то легко перестроиться на другой ритм, где событий и движения куда меньше. Так что они с радостью согласились поехать и хоть немного развеяться.
… Когда они вошли в калитку, обе остановились как вкопанные. Они были ошеломлены и изумлены. Повсюду были цветники, а на них цвели-переливались дивные астры. Так много сортов, что и сосчитать нельзя! И главное, главное… Это были Звездные Астры! Те самые, что стоили немалых денег, что преподносили только самые преданные поклонники, и только настоящим Звездам!
- Бог ты мой! Это же.. это… это стоит целого состояния! Откуда это у тебя? А это точно твой дом? Может, ты вышла замуж за миллиардера? – наперебой закидали ее вопросами подруги.
А когда они узнали, что их скромная подруга не только хозяйка этого сада, но и селекционер, что она своими руками вывела из обычных сортов Звездные Астры, их удивлению не было предела.
- Господи! Но почему же ты молчала??? – спрашивали ее потрясенные подруги.
- Я не молчала… Я же говорила, что развожу цветы.
- Но ты не упоминала, что ты – Звезда!
- Я? Да какая же из меня Звезда? – искренне рассмеялась она. – Ват астры мои – точно Звезды! А я всего лишь их «мамочка». Мне просто нравится этим заниматься! Я рада, что в моей жизни столько Звезд! И мои цветы, и вы вот еще тоже!
- Да какая я Звезда? – вдруг махнула рукой Певица. – Если честно, то моя звезда уже закатилась. Все, пора переквалифицироваться в управдомы!
- И моя Звезда уже, похоже, погасла, — с грустью сказала Модель. – Возраст!
- Ты оказалась умнее нас обеих, — подвела итог Певица. – Твои Звезды точно не погаснут! Они уже сияют по всему миру, о них все говорят!
- Им не страшен возраст… Даже когда тебе будет 100 лет, Звездные Астры от этого хуже не станут! – добавила Модель.
- Так это же замечательно, — обрадовалась их третья подруга. – Представляете, нам всем будет по 100 лет, а мы будем пить чай с вареньем на террасе в этом саду и любоваться светом Звезд. Смотрите, как их много! На всех хватит!
- Надо же… А мы тебе еще сочувствовали и даже немножко жалели! Думали, что интересного – с рассадой возиться? А ты вон на какую высоту это дело подняла!
- Звезды могут светить на любой высоте, — тихо сказала третья. – Теперь я точно знаю!
… В этот день по улице шагали две очень счастливые женщины. У каждой из них в руках был букет Звездных Астр. Глаза их сияли, как звезды, и улыбки цвели на их лицах.
- Наверное, это идут самые настоящие Звезды, — думали люди. – Раз им подарили такие невероятные букеты – точно, Звезды!
Собственно, так оно и было, потому что Звездой человека делает не статус, не популярность и не род занятий, а Свет Любви в их душах.
Она вышла из лесу, когда солнце уже встало. У подножья Горы было хорошо – луг, перламутровый от утренней росы, солнечные блики, бабочки порхают и птички поют. Господи, если бы было можно сесть где-нибудь на камушке у ручья и сидеть, созерцать бег струй! Но нет, ее ждала Гора, и времени на отдых не было. «В движении – жизнь!», — пробормотала она, окидывая взглядом предстоящий подъем. Коротко вздохнула и двинулась к Горе.
Сизиф был на месте, сидел воле своего камня, щурился на солнышко, явно наслаждаясь короткими минутами отдыха.
- Утро что надо, - согласилась она, подходя к камню. – Славное утро. Хочется в нем раствориться.
- Так растворись! – с энтузиазмом предложил Сизиф. – Быть частью всего этого… ветерком! Лучиком! Цветком! Что может быть прекраснее?
- Ага. Только не могу. Лезть надо.
- Слушай, давно хотел спросить. Ну зачем тебе на Гору? Ладно – я, мне кара такая Богами определена, да и поделом – пофестивалил я в свое время ого-го! Но хоть знаю, за что страдаю. А ты – сама, добровольно, каждый день… Ты-то себя за что наказываешь?
- Ничего и не наказываю! – нахмурилась она. – Надо, вот и лезу.
- Кому надо-то? – не понял Сизиф. – Только не говори, что тебе! Никогда не поверю, чтобы столь прекрасная юная дева обрекла себя на бесконечный подъем, бессмысленный и беспощадный!
- Я не обрекла, я так решила, — объяснила она. – Я должна достичь определенных высот, взять свою вершину, понимаешь?
- Кому должна-то? – продолжал недоумевать Сизиф.
- Всем. Себе в первую очередь, — строго сказала она. – Вставай, пора!
Сизиф с кряхтением поднялся, поплевал на руки, взялся за свой камень.
- Ну, покатились, что ли? – крякнул он и стал толкать камень в гору. Девушка пошла рядом. Начался подъем. На нее сразу навалилась тяжесть, как будто она тоже толкала камень, только незримый.
На самом деле ей уже было плохо. Вот так всегда: только начнешь подъем, а уже и тревога какая-то, и под ложечкой сосет, и тоска вырастает-разливается, и безнадега поднимает свою змеиную голову… Но она каждый раз призывала на помощь всю свою силу воли и упорно лезла наверх. Гора должна была ей покориться, и точка.
Вскоре подъем стал круче. Сизиф пыхтел, толкал свой камень. Она шла за ним, считая шаги. «Девятьсот сорок восемь… девятьсот сорок девять… девятьсот пятьдесят…».
- Перекур, — объявил Сизиф, приостанавливаясь. – Ну что, сегодня полегче?
- Нет, — коротко сказала она. Сизиф был свой, почти родной, перед ним не надо было «держать лицо» и притворяться, что все хорошо и лезть в гору ей все равно что семечки щелкать.
- Бледная ты, — обеспокоенно всмотрелся в ее лицо Сизиф. – Нехорошо выглядишь, нерадостно. Может, не полезешь дальше?
- Полезу, — упрямо сказала она. – Надо пройти хотя бы на пару метров больше, чем вчера. Тогда день, считай, не зря прожит. Можно радоваться жизни.
- Странные у тебя представления о радости жизни, — неодобрительно заметил Сизиф, но спорить не стал. – Ну, двинулись?
Теперь Гора стала словно бы наваливаться на нее сверху, давить, душить. Разумеется, это была иллюзия, игры воображения, но ей от этого было ничуть не легче. Дыхание сбивалось и горло перехватывало вполне реально, и внутри нарастал панический ужас перед Горой, которая вот-вот засыплет, поглотит, похоронит под осыпью камней.
- Зачем ты пугаешь меня, Гора? – тихо спросила она, не разжимая губ.
- Чтобы ты сюда не ходила, — глухо пророкотала где-то в голове Гора. – Дурочка, тебе сюда не надо.
- Мне надо, — непреклонно возразила она. – Раз лезу, значит надо!
- А зачем, зачем? – прошелестела Гора.
- Другие лезут, и я лезу, — устало отрезала она, и Гора умолкла.
- Постоим, что ли? – спросил Сизиф, подпирая камень плечом. – Ну, ты в порядке? Сейчас еще круче будет.
- Вроде ничего, жить можно, — скупо усмехнулась она. – Если это, конечно, жизнью называть…
- Вот и я говорю, — подхватил Сизиф. – Смотря что называть жизнью? Это ведь у всех по-разному! Одиссей вон всю жизнь на странствия положил и был этим счастлив. Пенелопа его всю жизнь ждала – и тоже счастлива была, в легенды вон вошла. Хотя со стороны посмотреть – чего счастливого, вдовой при живом муже проживать? Но она так решила… Я вот вызов Богам бросал, мне обвести их вокруг пальца за счастье было. И знал ведь, что рано или поздно ответить придется – а не мог отказать себе в таком удовольствии. И не жалею! А ты-то чего? Тебе что за счастье лезть в Гору по бездорожью?
- Счастье – в преодолении, — подумав, сказала она. – Взобраться… достичь… покорить вершину. Там, наверху, и будет счастье.
- Э, неееет, — с сомнением протянул Сизиф. – Это ты ошибаешься. Там, наверху, будет момент триумфа. Но сколько он продлится? Мгновение, два? А потом что? Ты же не будешь стоять на вершине всю жизнь? Придется спускаться, искать другие вершины, ходить по другим дорогам. На это и уходит время. Потому точно тебе скажу: если ты не получаешь счастья от самой дороги, на кой тебе вершина? Так от триумфа до триумфа уйма времени пройдет, а где же радость жизни?
- А ты много знаешь о Радости Жизни? – не удержалась от язвительного замечания она.
- Я – знаю, — немедленно подтвердил Сизиф. – Если бы я не черпал радость жизни из всего, что вокруг меня, каково бы мне было таскать этот камень до скончания веков?
- И когда ты испытываешь счастье? Когда достигаешь вершины или когда отдыхаешь внизу, у подножья Горы?
- А я его всегда испытываю, — широко улыбнулся Сизиф. – Это моя такая месть Богам. Они думали, что все, ущучили меня на веки вечные. А вот фигу им спелую! Подняться на вершину – это ерунда. А вот когда камень катится вниз, я следом спускаюсь, неспешно так, пейзажами любуюсь, горным воздухом дышу… Тишина, покой, простор! И потом, у подножья, пока к новому подъему готовлюсь – сяду, глаза закрою, расслаблюсь, и так мне хорошо! Хоть минутки – да мои. Боги думали, что это кара. Но не существует кары для того, кто любит Жизнь во всех ее проявлениях!
- Красиво рассказываешь, — вздохнула она. – Даже завидно.
Она лезла и прислушивалась к себе. Нет, никакой радости жизни она не ощущала. И счастья тоже. И даже простого энтузиазма. «Зачем я лезу?, — спросила она себя. – Ну вот зачем, зачем? Ведь можно было по канатке подняться, в двух километрах всего, со всеми удобствами, 15 минут – и на вершине. Или на автобусе, по серпантину. Но я почему-то вновь и вновь выбираю вот этот долгий, трудный и безрадостный путь. Почему?».
«Нечего искать легких путей. Это не по-комсомольски», — сказал незнакомый Голос внутри нее. «Ты должна всем доказать, что ты чего-то стоишь», — шепнул другой Голос. «Уважение надо сперва заслужить», — включился третий. «Тяжело в ученье, легко в бою», — хихикнул четвертый. «Мы лезли, и ты лезь, — наперебой стали поучать ее Голоса. – Покой нам только снится. На том свете отдохнем. Мало ли чего ты там хочешь? Надо, надо! Должна!».
«Заткнитесь все! Я не хочу вас больше слышать!», — мысленно завопила она и рванулась вверх. Голоса испуганно умолкли и отстали. Зато гулко билось сердце и пульсировало в висках. Но она упорно карабкалась, уткнувшись взглядом в тело Горы.
- Приехали! Вершина! – жизнерадостно объявил Сизиф, останавливаясь.
- Как «вершина»? – удивилась она. – Я что, дошла???
- Славься же, юная дева, достигнув вершины, белым хитоном сметая остатки сомнений… — воздев руки, с пафосом и нараспев затянул хвалебную оду Сизиф.
Камень с грохотом покатился вниз, увлекая за собой множество камешков поменьше.
- Зачем ты его отпустил? – вскрикнула она. – А вдруг он там, внизу, кого-нибудь пришибет?
- Значит, такова его судьба, — беспечно ответил Сизиф, щурясь в небо.
- Но ты… Разве тебе не хотелось хоть минуточку насладиться тем, что вон он, камень, на вершине горы?
- А смысл? – философски пожал плечами Сизиф. – Он столько раз уже был на вершине этой горы… А сколько еще будет! Я наслаждался ощущением камешков под моими сандалиями. Короткими остановками в пути. Обществом прекрасной девы, которую Боги послали сопровождать меня в пути. Нашими интересными беседами. А камень… Что ж камень? Он ведь существует только в моем воображении. Кара за некоторые… мммм… запретные удовольствия при жизни.
- А мой камень? Тот, который словно висит на мне, пугает меня и мешает подниматься? Который наполняет тоской и отнимает надежду? Он тоже существует только в моем воображении? – спросила она.
- Разумеется, — кивнул Сизиф. – Весь мир существует только в нашем воображении. Как вообразим – так и существуем.
Она наконец-то посмотрела вниз. Да, это была вершина. С нее открывалась великолепная панорама – во все стороны. Были видны долины, поселения, ниточки рек.
- Ну и как? – заинтересованно спросил Сизиф.
- В принципе, красиво, — кисло отозвалась она. – Хотя знаешь… Вот стою я на вершине, и думаю: ну и что? Вот я поднялась, все прошла, все преодолела, а радости-то особой нет. Ну, может, облегчение, что все кончилось, немного гордости за то, что все-таки смогла. И все!
- Я же тебе говорил, — покашлял Сизиф. – Если ты не находишь радости в самом процессе, цель ее тоже вряд ли принесет. Это так.
- Но почему? – чуть не плача, спросила она. – Почему ты, обреченный Богами на бессмысленное закатывание камня, счастлив и благословляешь свой Путь, а я – нет???
- Потому что я выбрал эту дорогу, понимаешь? – тихо сказал Сизиф. – Какой бы она ни была, но она – моя. А ты, о дева, похоже, идешь не своей дорогой.
- А какая она, моя? – с тоской закусила губу она.
- А вот для этого и существуют Минуты Тишины. Когда все мысли уходят из головы, когда есть только двое – Ты и Вселенная. Тогда ты можешь наконец-то услышать себя… Здесь, на вершине, очень хорошо слушать тишину. Попробуй!
И она, вытянувшись в струнку и закрыв глаза, замерла, прислушиваясь к звенящей горной тишине, которая сейчас наполняла ее изнутри, от кончиков ногтей до кончиков волос.
«Может быть, за этим ты и стремилась на вершину, девочка? – подумал Сизиф. – Чтобы здесь, на Горе, наедине с собой, понять, куда тебя по-настоящему зовет твое сердце? И где он, твой Истинный Путь?».
Одиночество преследовало тетушку Виолетту всю жизнь.
Она родилась тихой, мечтательной, нежной и чувствительной, и в ней было очень много любви и тепла. Ей хотелось дарить их миру, но он обошелся с ней довольно сурово, поставив в условия, где любви и теплу места не было.
Ее родители все время спорили и ругались между собой, и им было не до заботы о девочке – накормлена, и ладно. А ей так хотелось поговорить, прижаться, обнять, рассказать о своих детских бедах и радостях… Но родители не находили для этого времени, и ей казалось, что она никому не нужна.
Потом ее выдали замуж, но ее супруг оказался человеком суровым и нелюдимым, настоящим трудоголиком, находящим радость лишь в работе, и Виолетта не нашла в браке ни поддержки, ни понимания, ни простого человеческого участия.
Она родила ребенка, но вскоре тот умер от скарлатины, и это было страшным ударом для женщины. Больше детей завести не удалось, и Виолетта окончательно замкнулась в себе. Она решила, что счастье – не для нее. «Видно, на роду мне так написано – быть одинокой и непонятой», — решила Виолетта и совершенно оставила мечты о том, что рядом будет кто-то, кому она по-настоящему нужна.
Но самое грустное событие случилось, когда ее суровый муж тоже ушел в мир иной. Оказывается, заботиться о нем было очень важно для Виолетты, это занимало ее время и наполняло жизнь хоть каким-то смыслом. А теперь этот смысл исчез, и тетушка Виолетта словно оцепенела.
Целыми днями сидела она у окна и молча смотрела, как меняются времена года. За окном то падал снег, то дул ветер, то сияло солнышко, то распускались почки на деревьях. Наверное, это было красиво – для других. А Виолетта, в ее элегическом состоянии, во всем видела только грустное. Весной – грязь, летом – пыль, осенью – слякоть, зимой – стужа. Круглый год – тоска, и никакого просвета.
У Виолетты всю жизнь была одна-единственная подружка Клара, с которой они когда-то учились в школе. Ее жизнь сложилась тоже не совсем хорошо: она до сих пор проживала со старенькими родителями, потому что так и не вышла замуж и не изведала радость материнства, но от этого не отчаялась и не впала в меланхолию. Напротив, она всю жизнь находила себе какие-то новые занятия: то училась на каких-то курсах, то посещала собрания в местной церкви, то записывалась в Женский Клуб и участвовала в каких-то благотворительных акциях. А еще она увлекалась комнатным цветоводством, и это было самым страстным ее увлечением.
Наверное, поэтому Клара и была оптимисткой – ведь ей просто некогда было скучать. А может быть, наоборот: ей некогда было скучать, потому что она всегда была оптимисткой. Наверное, оба утверждения будут верными. Она и Виолетту пыталась приобщить к своим занятиям, но та предпочитала проводить время дома, и это очень ограничивало ее кругозор и возможности.
Разумеется, Клара пыталась поддержать подружку в трудные для нее времена, как-то растормошить ее, чем-то увлечь, но ей это если и удавалось, то ненадолго. Клара уходила в свою бурную жизнь, а тетушка Виолетта снова предавалась унынию, грустно глядя за окно.
Разумеется, от такого однообразного времяпровождения тетушка Виолетта начала болеть и чахнуть. Ведь однообразие – это верный спутник болезни, потому что отнимает энергию, силы и радость жизни. Наверное, Виолетта так бы и превратилась в растение у своего окна, если бы…
Однажды Клара пришла к ней и сообщила, что уезжает надолго, на целый год, в составе церковной миссии, в далекую Африку, чтобы помогать больным детишкам.
— Я знаю, ты останешься совсем одна, и меня это очень беспокоит. Но я должна уехать, потому что вижу в этом свое Великое Служение в благодарность за то, что Бог позволил мне прийти в этот мир.
— Да, я понимаю, — удрученно ответила тетушка Виолетта. – Ты не переживай. Я чувствую, что мне так недолго осталось жить, что я даже не расстроена. Когда ты вернешься, приди ко мне на могилку, хорошо?
— Ээээ… Не приду.
— Почему? – удивилась тетушка Виолетта.
— Потому что тебе придется меня дождаться. Дело в том, что я хотела попросить тебя об одном одолжении.
— Да? О каком же?
— Я хотела бы доверить тебе моих питомцев.
— Каких питомцев? – еще больше удивилась Виолетта.
— Ты – моя лучшая подруга, и у тебя здесь много места. Можно, я оставлю тебе свои цветочки? Они так нуждаются в заботливом уходе!
— Цветочки??? – окончательно стряхнула с себя остатки сна тетушка Виолетта. – Но я никогда не разводила цветов!
— В этом нет ничего сложного! Я тебе все объясню. Мои фиалочки совершенно неприхотливы, но любят ласку, тепло и доброе слово. Они как детки!
— О господи, Клара! Ты с ума меня сведешь! – замахала руками тетушка Фиолетта. – Ну сама посуди, какие детки??? Какие фиалочки???
Но Клару было очень трудно сбить с мысли. Если уж ей приходила в голову какая-нибудь идея, она начинала активно действовать и могла увлечь ею кого угодно!
— Ты не беспокойся, я все продумала. Горшочки с фиалками я приведу прямо сегодня. Еще мешочки с почвой для фиалок, удобрения и схему подкормки. Ты умница, ты все сразу запомнишь. Всего 10 горшочков, это не займет у тебя много времени. Но мои фиалочки быстро растут, и тебе придется их рассаживать. Для этого я привезу пустые горшочки. Поставить их лучше вот тут, этот столик и та вон этажерка как раз подойдут. Они постоянно цветут, это очень красиво. Будешь на них смотреть и меня вспоминать. Ну, хорошо же я придумала?
— Клара, я тебя умоляю! – почти прорыдала тетушка Виолетта. – У меня от тебя мигрень начинается!
— Ах, оставь, вот увидишь, скоро ты забудешь, что такое мигрень! – подмигнула ей Клара. – Я за фиалками, а ты меня жди!
Виолетта такому деятельному напору сопротивляться не могла, и поэтому просто махнула рукой. Фиалки так фиалки, какая разница! Так что она кротко позволила грузчикам внести горшочки и мешочки, передвинуть мебель, следуя руководящим указаниям Клары, и разместить все это цветущее хозяйство.
— Ну вот, теперь я за своих деток спокойна, — с удовлетворением сказала Клара, обозрев результаты. – Я знаю, ты очень ответственная, и в тебе много нерастраченной любви. Как раз то, что нужно для фиалок. Ты их вырастишь!
— Хорошо, я постараюсь, — обреченно кивнула тетушка Виолетта. – И давай пить чай, а то ты меня совершенно утомила.
Но самое интересное Клара, как обычно, приберегла напоследок. Она уже накинула шаль, собираясь уходить, и как бы между прочим сказала:
— Да, совсем забыла! Фиалки быстро размножаются, так что запасные горшочки скоро будут заполнены.
— Ничего, куплю новые, — отмахнулась Виолетта.
— Да нет, я не о том. Просто зачем в доме 100 горшков с фиалками? Я поступала так: как только у меня накапливалось больше 20 горшочков, я начинала их раздаривать. На каждые крестины, на каждую свадьбу и даже на каждые похороны я дарила людям своих деток. Так что мои фиалочки сопровождают людей от рождения до самой смерти.
— И что? – все еще не понимала Виолетта.
— Ну как что? – удивилась Клара. – Представляешь, как расстроятся люди, если традиция будет нарушена? Я прошу тебя весь этот год делать то же самое. Вот и все.
— Клара! – чуть не плача, возопила тетушка Виолетта. – У меня астма, больное сердце и подагра! Я почти никуда не выхожу!
— Вот заодно и начнешь, — уверенно сказала Клара. – Тем более что фиалка как раз и лечит от астмы, подагры и больного сердца. Я тебе все записала! Ну, подруга, завтра я отбываю, так что до встречи. И пожелай мне удачи!
— Удачи, — машинально пожелала совершенно деморализованная тетушка Виолетта захлопнувшейся двери. Клара всегда носилась, словно у нее за спиной были невидимые крылышки.
… И Виолетта принялась за совершенно новое для нее дело. Она, шевеля губами, старательно разбиралась в записях, оставленных Кларой, поливала, подкармливала и пересаживала своих неожиданных питомцев. Вскоре она увлеклась этим делом и даже начала разговаривать с «детками». Фиалки действительно отчаянно цвели и при этом оказались благодарными слушателями. Тетушка Виолетта рассказывала им свою жизнь, и ей казалось, что от фиалок исходит сочувствие и понимание.
Вскоре горшочков стало слишком много, гораздо больше двадцати. Весь дом был заставлен фиалками, и однажды тетушка Виолетта решила, что пора выполнить и вторую часть Клариного наказа. Кряхтя и охая, она поставила несколько горшочков в корзинку и направилась в церковь. Ох и нелегко дался ей этот поход! Она и правда уже много лет не выходила из дома, сваливая свое затворничество на болезни. А тут ей пришлось миновать целых два перекрестка и пройти через парк, что для нее было немыслимым подвигом. Тем не менее она добралась и робко вошла в церковь.
Она сильно опоздала, и служба уже заканчивалась. Тетушка Виолетта , совершенно стушевавшись, спряталась в темном углу. Дождавшись конца службы, она, смущаясь и запинаясь, обратилась к священнику. Но когда он уразумел, о чем идет речь, он очень обрадовался.
— О, фиалки милой Клары! Признаться, нам так их не хватало! Как не хватает ее самой… Но теперь традиция возродится! Спасибо, вы делаете очень богоугодное дело! Эти цветы несут любовь!
— Вы позволите уведомлять вас о всех похоронах, венчаниях и крестинах в нашем приходе? Я думаю, людям было бы приятно получать такие чудесные гостинцы из ваших рук. А эти фиалки я, с вашего разрешения, раздам сам.
— Но я… — начала Виолетта и замолчала. – Хорошо. Я постараюсь.
В воскресенье она снова шагала к церкви с корзинкой, полной горшочков. На этот раз путь показался ей легче, хотя и пришлось выйти намного раньше, чтобы не опоздать. Она вручала подарочки сама, и была ошеломлена той радостью и благодарностью, которую испытывали люди, бережно принимая из ее рук фиалки.
Придя домой, она с новым рвением взялась за уход за своими «детками», и ей казалось, что фиалки стали расцветать не только в горшочках, но и в ее душе. Теперь она постоянно пила фиалковый чай: как оказалось, он очень полезен для сердца. Хотя сердечные боли и так беспокоили ее все меньше и меньше – ей казалось, что холодная лапа, сжимавшая ее сердце всю жизнь, вдруг разжалась, и Виолетта наконец-то смогла вздохнуть полной грудью.
Теперь она ходила в церковь регулярно. Она познакомилась там со многими людьми. Ей домой стали присылать гостинцы – то горшочек чудесной сметаны от молочника, который недавно женил сына, то свежих пирожных от кондитера, у которого жена родила тройню, то целую корзинку овощей от зеленщика, похоронившего тестя.
Когда она выходила из дома, соседи раскланивались с ней, расспрашивали о здоровье и спешили поблагодарить за «деток», которые были почти в каждом доме. А однажды тетушка Виолетт краем уха услышала, что мальчишка трубочиста тяжело заболел, и не поленилась сходить к нему и отнести ему самую красивую фиалку. После этого малыш быстро пошел на поправку, и слух об этом чудесном исцелении сразу разнесся по всей округе.
Теперь, когда кто-то заболевал, посылали одновременно за доктором и за тетушкой Виолеттой. Люди искренне считали, что снадобья снадобьями, а чудесные цветы исцеляют получше любой горькой микстуры. Так что у тетушки Виолетты теперь совсем не было свободного времени, чтобы посидеть у окна и подумать о своей неудавшейся жизни. Она только успевала поворачиваться – столько у нее было дел и забот. За этими хлопотами она где-то по дороге потеряла свою подагру и даже не заметила этого. Некогда ей было думать о таких мелочах!
Однажды она рискнула даже дойти до кладбища, чтобы самой поставить горшочки на могилу одного достойного человека. Проходя между могилами, она вдруг увидела надпись, которая ее потрясла. На памятнике было имя ее подруги Клары и годы жизни. Судя по датам, ее не стало всего полгода назад…
— Привиделось! – твердила Виолетта, спеша с кладбища. – Этого не может быть! Она в Африке, помогает больным детишкам! Это не может быть ее могилой!
Она кинулась прямо к священнику и, путаясь, рассказала ему о своем видении.
— Как, разве вы не знали? – тихо спросил священник. – У нее был рак… Я сам отпевал ее. Она была мужественная женщина и не теряла оптимизма до самого конца. Она сейчас с ангелами…
- Она с ангелами… — повторила Виолетта, глядя на него непонимающими глазами. – Но как же… Не может быть!!!
- Милая Клара покинула нас, — мягко сказал священник, — но ее детки, ее фиалки – это весточка о ней. Благодаря вам Клара не ушла насовсем, она здесь, ее дух витает рядом с нами! Вы продолжаете ее дело, и да поможет вам Господь!
Как тетушка Виолетта в тот день добралась до дома, она не запомнила. Ее обуревали самые разные чувства, и она плакала. Она вспоминала Клару («я отбываю, пожелай мне удачи!»), свой первый поход в церковь («как не хватает ее самой…») и удивлялась, как она могла быть так слепа и глуха, что ни разу не усомнилась в том, что Клара спасает африканских детишек. Но в какой-то момент она утерла слезы, встала и сказала:
— Клара, не беспокойся. Где бы ты ни была, я позабочусь о твоих детках. Они будут цвести и радовать людей – в память о тебе. А потом мы обязательно встретимся, чтобы я могла лично поблагодарить тебя. Я в это свято верю!
И тетушка Виолетта с новыми силами принялась холить и лелеять Кларино наследство. Она теперь чувствовала себя совершенно по-другому – она была всем нужна, а особенно своим фиалкам. Без нее они погибли бы, а этого никак нельзя было допустить. Ведь тогда она не выполнит наказ Клары, и как она потом, когда они встретятся, посмотрит ей в глаза? Нет, такого Виолетта допустить не могла.
Ее фиалки стали необычайно популярными. И многие говорили ей «спасибо» за то, что она поддержала доброе начинание Клары, которая была теперь далеко-далеко. Да и Виолетта каждый день возносила молитву за свою верную и мужественную подругу, пребывающую на небесах.
Прошло много лет. Тетушка Виолетта, казалось, вовсе не старела. Она неустанно курсировала по городку, исправно разнося свои чудесные подарочки всем, кто в них нуждался.
И вот однажды тетушку Виолетту пригласили в один дом, где поселилось большое несчастье.
Молодой девушке в результате болезни пришлось отнять ногу, и она теперь не хотела жить. Целыми днями сидела она у окна и молча смотрела, как меняются времена года. За окном то падал снег, то дул ветер, то сияло солнышко, то распускались почки на деревьях. Наверное, это было красиво – для других. А девушка, пребывая в состоянии удрученности и полного отсутствия надежды, во всем видела только грустное. Весной – грязь, летом – пыль, осенью – слякоть, зимой – стужа. Круглый год – тоска, а впереди только одиночество.
Виолетта и ей принесла фиалку. Она увидела, как на миг глаза девушки оживились, а потом взгляд снова потух. Но тем не менее в следующий свой визит тетушка Виолетта приметила, что девушка подружилась с цветком, ухаживала за ним, и они явно нашли общий язык.
- Спасибо вам, у меня появился настоящий друг, — тихо сказала девушка. – Даже два друга. Вы и фиалочка…
Эта дружба не прервалась. Девушка стала вставать, освоила костыли и даже ненадолго выходила на улицу. Она стеснялась своей ущербности и делала это только в темноте, когда ее никто не увидит. Но у нее появился интерес к жизни, и глаза ее расцвели, подобно фиалкам.
И в голове тетушки Виолетты созрел один план. Однажды она пришла и сказала:
- Девочка моя! В самом скором времени я собираюсь уехать далеко-далеко. В Африку. У меня там живет старая подруга, и я должна помочь ей ухаживать за больными детишками.
- Но как же вы, в таком возрасте, отправитесь в такое далекое путешествие? – обеспокоилась девушка.
- Пустяки, — весело отмахнулась тетушка Виолетта. – В моем возрасте только и путешествовать, а то недолго и закиснуть! Но я хочу попросить тебя об одном одолжении… Ты не могла бы на это время взять к себе моих питомцев?
И, конечно же, девушка с радостью согласилась поухаживать за фиалками, пока тетушка Виолетта будет путешествовать.
- Но не забывай: традиция не должна умереть, — сказала ей Виолетта. – Поэтому каждое воскресенье ты должна лично относить корзинку с фиалками в церковь. А больным – так прямо домой. И не возражай, пожалуйста. Я знаю, ты справишься. В тебе очень много нерастраченной любви…
И мы знаем, что девушка выполнила ее наказ, потому что до сих пор «детки» тетушки Виолетты неизменно оказываются у постели болящих, сопровождают крестины, свадьбы, дни рождения и похороны, и люди поминают добрым словом всех тех, кто принес в их жизнь столько Любви.
Крамниця виконання бажань 
ПУТІВНИК
