Со мной стали происходить совершенно странные, необъяснимые вещи. Мне вдруг перестало хватать времени. Вот только что его было до фига, и дни иной раз тянулись долго и нудно, как осенняя слякоть. А тут вдруг – раз! – и не стало. Не успеешь утром проснуться – уже ночь приближается, а я еще столько не успела сделать!!! Вот если бы в сутках было 28 часов! Или даже 36! А потом – и того хлеще: все мои часы словно сбесились. Они стали показывать разное время, останавливаться, ломаться, спешить и отставать, из-за чего я сама сделалась совершенно не пунктуальной. Дольше всех держались большие настенные часы, но однажды и они присоединились к общей неразберихе: я с изумлением увидела, что минутная стрелка на них дернулась, подумала немного и пошла в обратную сторону. В общем, время взбунтовалось. - Женечка, что делать? – набрала я номер своей лучшей подруги. – Это же ужас какой-то! Ни одних правильных часов в доме! Живу в каком-то безвременье! Мне на работе уже замечание объявили! - Погоди! Я сейчас примчусь, и все расскажешь! – тут же отозвалась падкая до сенсаций Женька. Мы живем неподалеку, минут 15 ходьбы. Но Женька появилась в рекордно короткие сроки, по-моему, практически мгновенно. Хотя я могла и ошибаться – правильное ощущение времени у меня уже давно потерялось. - Рассказывай! – выпалила Женька, стаскивая сапоги. Я даже удивилась: обычно она сначала требует чаю с пирожными, за чаем вываливает на меня целый ворох своих новостей (Женька журналист, и новостей у нее всегда много), а уж потом слушает меня. Но сейчас она пребывала в непонятном возбуждении, аж глаза горели. - Жень, ты сама глянь – все часы или стоят, или показывают разное время, — сказала я. - А починить? – тут же отреагировала Женька. - Да я в часовую мастерскую хожу как на работу! Вроде починит – а они опять… — расстроенно ответила я, безуспешно пытаясь завести мой любимый будильник. - Не мучай механизм, — отобрала у меня будильник Женька. – Я знаю, куда ты попала, подруга. - Я попала, это точно, — с тяжелым вздохом признала я. - Это у тебя временные трудности! – объявила Женька. - Ничего себе временные! Да нет ничего более постоянного, чем такое «временное», – тяжко вздохнула я. - Я знаю, в чем тут дело, — загадочно сверкнула хитрыми глазищами Женька. - Не так говори! - Давай чаю и пирожных, а я тебе выложу всю инфу в лучшем виде! – сказала Женька, просачиваясь на кухню. Инфа оказалась неожиданной. Оказывается, пронырливая Женька, собирающая материал для своих статей и заметок повсюду, обратила внимание на то, что люди стали часто жаловаться на время. «Нехватка времени» стала звучать как диагноз, вроде «почечной недостаточности» или «вегето-сосудистой дистонии». Истории со спешащими, стоящими и отстающими часами Женька слышала то тут, то там. Ее это заинтересовало, и она провела собственное журналистское расследование, в ходе которого пробежалась и по часовым мастерским. - И я познакомилась с таким невероятным мастером, что просто улёт! – азартно докладывала Женька, пихая в рот очередное пирожное. – Мастер Цейтнот, слышала? - Не знаю, я в мастерской возле работы часы чиню. И фамилий не спрашиваю. - Нет, это совсем в другом месте. Давай, собирай свои часы в кучу – сейчас допью, и поедем. Мастер Цейтнот жил в таком медвежьем углу, куда я отродясь не заглядывала. На самой окраине города, в двухэтажном доме типа «барак», который отлично вписался бы в любой фильм ужасов. - Жень, ты уверена? – опасливо спросила я, озираясь по сторонам. - Уверена-уверена, — ответила Женька. – Это такой человечище!!! Не пожалеешь. «Человечище» со смешной фамилией Цейтнот жил на втором этаже. Дверь, обитая потрескавшейся клеенкой, меня окончательно удручила. Ну что там может быть, за такой убогой дверью? Но за дверью оказался совершенно сказочный мир. Там везде были часы. Даже в прихожей. Большие и маленькие, с циферблатами разной формы, с гирьками и маятниками, с электронными дисплеями и кукушками… Меня как-то успокоило, что они тоже показывали разное время. Прямо как дома себя почувствовала! В этом разновременье я не сразу сообразила, что Женька давно что-то верещит и, оказывается, знакомит меня с хозяином. - Мастер Цейтнот, — представился он, пожимая мне руку. Я сделала усилие и сфокусировала зрение. «Человечище» оказался маленьким, сухоньким мужчиной неопределенных лет. Может, 45, а может, и все 70 – как-то так он выглядел, непонятно. И ростиком мне едва до уха, а я, между прочим, сама достаточно плюгавая…
- Я смотрю, вам интересно? – приветливо спросил он, поведя рукой в пространство. - Еще как, — призналась я. – Никогда не видела столько часов в одном месте. - Да, у меня действительно много времени, — с удовольствием сказал он. – И я с удовольствием уделю часть его вам, милые барышни. - Мне очень хотелось побывать у вас еще раз, — затараторила Женька. – И вот как раз случай представился – у моей подруги большие проблемы со временем, я подумала, что у вас найдется для нас время! - Разумеется, найдется! – весело подтвердил мастер Цейтнот. – Я ведь его никогда не теряю и не растрачиваю попусту, поэтому у меня его на все и на всех хватает. - Она когда мне рассказала, я сразу подумала – временные трудности! – с энтузиазмом продолжала Женька. – Вы тогда так увлекательно про это рассказывали! - А о чем это вы? – робко вякнула я. - Милые барышни, присаживайтесь! Я с удовольствием поговорю об этом. Ведь в наше время временные трудности коснулись многих… То, что рассказал мастер Цейтнот, сначала показалось мне скучным. Обычным, что ли. Но вот потом… - Я увлекся изучением Времени с детства, — говорил он. – Видите ли, я рос хилым ребенком и постоянно болел. Читать мне не давали – близорукость! Телевизора у нас не было, радио только на кухне… Родители все время на работе. Бабуля к тому времени совершенно оглохла, она, конечно, заботилась обо мне, но вот поговорить… Приходилось целыми днями молча лежать в постели. - Так с ума сойти можно! – вырвалось у меня. - Можно и сойти. А можно употребить время с пользой. Что мне еще было делать в постели, как не размышлять? Тем более что время тянулось так медленно! И я стал разговаривать с ним. Напротив меня висели большие настенные часы, и для меня Время выглядело именно так. Я знал: когда маленькая и большая стрелки будут на цифре 6, вернутся родители, и тишина в доме кончится. Но они уходили рано утром, и я часто мечтал: вот если бы время можно было сжать. Раз – и стрелки на 6! - У меня сейчас так и происходит, — вставила я. – Ничего не успеваю! Раз – и стрелки на 6! И работа не сделалась, и дома полный завал! А уж на личную жизнь времени совсем не остается! - Позвольте же вам объяснить, милая барышня. Видите ли, Время – живое. Это своего рода организм, он живет и развивается по своим законам, и, как с любым живым существом, с ним можно договариваться! - Что? – озадачилась я и тревожно глянула на Женьку: уж не к сумасшедшему ли она меня притащила? Но Женька победно сияла, как новенький рублик, и только с энтузиазмом покивала мне головой. - Я научился разговаривать со Временем, — скромно подтвердил мастер Цейтнот. – И оно поведало мне множество тайн. Вот скажите: вам приходилось убивать время? - Что??? – еще больше удивилась я. - Ну, есть выражение такое – «делать что-нибудь, чтобы убить время». Слышали? - Слышала, — машинально кивнула я. И вдруг вспомнила… — Знаете, когда я еще студенткой была, мы иногда прогуливали лекции, шли в скверик напротив института и играли в карты. Просто так, чтобы время убить. Так и говорили! - Ага! – обрадовался мастер Цейтнот. – А теперь? - А теперь… На работе мы часто чай пьем. Или в курилке собираемся и болтаем. Тоже – чтобы время убить. Ведь день иногда так медленно тянется, особенно понедельник! А по вечерам мне бывает одиноко, и я смотрю сериалы – прыгаю с канала на канал… - Ясненько-понятненько. Значит, вы еще и рецидивист! – грустно констатировал мастер. - Ну что уж вы так? – смешалась я. – Какой я вам рецидивист? - Тихо ты! Слушай давай, — зашипела Женька. Кажется, за своего мастера она была готова глаза выцарапать каждому, кто его не оценит. Или обидит. - А вы о будущем часто думаете? – спросил мастер Цейтнот. - Я? Часто. Особенно когда новости посмотрю. - А что вы о нем думаете? - Ну… Разное. Например… Куда мир катится? Или как от кризиса застраховаться. Или что сделать, чтобы на мошенников не нарваться. Ну, что показывают, о том и думаю. - А как вы думаете, Времени приятно, когда о нем думают такие гадости? – прищурившись, спросил Цейтнот. - Вот об этом я как раз никогда не думала, — призналась я. – Что значит «приятно»? - Видите ли… Время вертикально. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. И они взаимосвязаны. Я знаю, это трудно понять, но вы попробуйте! Я честно попробовала, но у меня ничего не вышло. В чем я и призналась тут же. - Вот смотрите, — терпеливо стал объяснять мастер. – В прошлом вы совершили ряд каких-то поступков. Закончили институт, например. Благодаря этому в настоящем вы имеете профессию, да? - Ну да, — пожала плечами я, не понимая, к чему он клонит. - То есть в прошлом вы сформировали свое настоящее! Будете спорить? - Да не буду, так и есть. - А вот ваши роскошные длинные волосы – вы их давно отращиваете? Ухода много требуют? - Да с 5 класса, — доложила я. – Разумеется, ухаживаю! Мою, сушу, укладываю, подрезаю. Знаете, сколько времени уходит на красоту? Мне было приятно, что он заметил: волосы всегда были предметом моей гордости. - Время, потраченное на красоту, не уходит, — заметил мастер. – Оно в нее превращается. Это вы время не тратите, это вы его вкладываете! - Вон оно что? – обрадовалась я. – Значит, и дивиденды будут? - А разве вы их не замечаете? – в свою очередь, удивился мастер. – Каждый восхищенный взгляд, каждый комплимент – это ваши дивиденды. - Это только красоты касается? – уточнила дотошная Женька. - Отнюдь. Возвращается сторицей время, вложенное в детей, в бескорыстную помощь ближнему, в любимое дело, в собственное развитие. - А вот сейчас мы чем занимаемся? – заинтересовалась я. - Собственным развитием, — тут же определилась Женька. – Разве нет? Пожалуй, она была права. - А были в прошлом моменты, которые вам не хочется вспоминать? – спросил Цейтнот. Ох, были… Кое-какие моменты мне вообще хотелось не то что вычеркнуть из памяти – вырезать из жизни, и чтобы их никогда не было! - Ну, были, — уныло сказала я. – Только я их стараюсь забыть, стереть просто! - Это все равно, что вырезать часть ноги! Или даже мозга! – вскричал Цейтнот. – Посудите сами: это же записано во Времени! Это – летопись вашей жизни! Благодаря тому опыту сформировано ваше Настоящее. А вы – вычеркнуть… Ну конечно, время сопротивляется! - Это как – «сопротивляется»? – не поняла я. - Вы пытаетесь стереть часть прошлого. Вы с опаской думаете о будущем, не хотите его. Вы отрицаете Время! А оно материально! Оно тоже хочет жить! - Ну, пусть живет, — разрешила я. – Только при чем тут это? Что-то я торможу… - Это не вы тормозите, это Время вас тормозит, — доложил Цейтнот. – Специально, чтобы вы вникли и поняли. И изменили свое отношение к нему. - Да я не против, — стала оправдываться я. – Только не пойму, что я должна сделать. - А слышали вы выражение «счастливые часов не наблюдают»? – снова резко сменил тему Цейтнот. - Ну, конечно, это же «Горе от ума», — блеснула эрудицией я. - А почему? - Ну… увлечены, наверное, — предположила я. - Совершенно верно! – подтвердил мастер. – Они заняты тем, что им нравится. Они не вспоминают о прошлом. Они не думают о будущем. Они «здесь и сейчас»! А это и есть идеальное отношение ко Времени. Поэтому оно всегда, всегда работает на влюбленных! - Но я пока не влюблена… — растерянно сказала я, беспомощно оглядываясь на Женьку. - Врет, — тут же продала меня коварная Женька. – Влюблена, только безнадежно. И страдает втихушку. Потому что он давно с другой, и вообще о ее чувствах не догадывается. А она вечерами сидит и мечтает о Великой Любви. - А что, мечтать запрещено? – ощетинилась я. - Если мечта не переходит в действие, она застревает в безвременье, — с сожалением вздохнул мастер Цейтнот. – Так вы можете всю жизнь просидеть и не дождаться. Время любит движение! Иначе оно просто останавливается. Тихая заводь… И вы на берегу… Ого-го… Как они меня! И Женька-то, Женька! Подруга, называется… - Милая барышня… Вы не расстраивайтесь! Все вовсе не так безнадежно, как написано сейчас на вашем хорошеньком личике! – виновато проговорил мастер. – Напротив – вы увидели время, обратились к нему лицом, и теперь время работает на вас! - Да? – несколько приободрилась я. – Ну, тогда ладно. Тогда вот почему мои часы взбесились? Если они на меня работают? - Чтобы вы, наконец-то, начали планировать свое время, — тут же живо отозвался мастер. – Время очень любит, когда им занимаются. Почти как женщина! - А если женщиной не заниматься, она обидится и даже будет немножко вредить, — радостно добавила Женька. - Вот так же и Время! – кивнул мастер Цейтнот. – Оно может быть капризным, если вы к нему относитесь наплевательски. А если с уважением – и оно пойдет вам навстречу! Оно будет служить вам верой и правдой, сжиматься, растягиваться, даже ненадолго останавливаться – как пожелаете! Но только при условии, что вы используете его на благие цели! Нереализованные мечты, рыдания в подушку и просмотр всех сериалов подряд благими целями не считаются! Перестаньте убивать время на пустопорожние разговоры, на необязательные отношения, на ненужные действия, и оно признает вас! Вы станете хозяйкой своего времени! Наверное, «здесь и сейчас» я была счастлива. Потому что дальше «часов не наблюдала». Я задавала еще какие-то вопросы, мастер с готовностью отвечал. Мне было безумно интересно, и я вовсе не смотрела на часы. Да и куда смотреть – они же все показывали разное время?! Но, наконец, я выдохлась, да и мастер выглядел слегка утомленным. - Сейчас наступают новые времена, — сказал напоследок мастер. – Время становится материальным. Оно становится инструментом, который может использовать! А те, кто до сих пор не научился это делать, испытывают временные трудности. Но они правда – временные! Ведь в вашем Настоящем вы создаете свое Будущее. Всегода помните об этом, каждую секунду – и все! Все у вас получится! - Жень, а нам не пора? – спохватилась я. – А то мы уже сколько сидим! Мы засобирались. Мастер Цейтнот проводил нас до двери и на прощание вручил мне в подарок будильник. - На память о времени, проведенном столь плодотворно! – торжественно сказал он. – Женечка, а как ваши часики? - Замечательно! Я теперь в сто раз больше успеваю! – похвасталась Женька. – Спасибо! - А он что, тебе тоже часы подарил? – спросила я, когда мы вышли на улицу. - Ну да, — скромно призналась Женька. – Специальные, чтобы временем управлять. У меня теперь с ним полная дружба! - А чего молчала? – упрекнула я. - А ты бы поверила? – развеселилась Женька. – Тут уж лучше своими глазами… - Слушай, Жень! – вдруг озаботилась я. – Наверное, такси надо было вызвать? А то ведь ночь на дворе! - Какая ночь? – удивилась Женька, глянув на часы. – Вечер только начинается! Мы всего час в гостях просидели. - Не может быть! – ахнула я. Но по часам точно выходило – всего час! - Давай, подруга, пешочком пройдемся, а? – предложила Женька. – Вечер-то какой! - Ты чего? Это мы сколько времени на дорогу угрохаем? – забеспокоилась я. - Что значит «угрохаем»? – обиделась Женька. – Помнишь, что мастер Цейтнот сказал? На красоту времени жалеть не надо – окупится! А что может быть красивее двух молодых девушек среди вечерних огней? - Кстати, а что у него за фамилия странная такая? Где-то я это слово слышала, только не помню, где… - Это из шахмат. Означает «время вышло», — объяснила умная Женька. – Правда, забавно? Хозяин времени – и с такой фамилией! - Жень… А мы теперь тоже можем стать хозяйками своего времени? – вдруг задумалась я. - Почему «можем»? Станем! – уверенно сказала Женька. – Теперь все пойдет по плану! Ведь время работает на нас! И словно в подтверждение ее слов в моей сумочке мелодично мяукнул будильник, подаренный мастером Цейтнотом – как напоминание о том, что Время – живое, и его надо любить и беречь, как самое дорогое существо.
К вечеру Юлечка, как всегда, чувствовала себя совершенно вымотанной – ну просто выжатой как лимон и выпитой до дна. Надо было бы сделать питательную масочку на лицо, и японский массаж, который занимает всего 12 минут и очень показан тем, кому сильно за 30, но сил хватило только на то, чтобы кое-как нанести ночной крем – и Юлечка со вздохом облегчения рухнула в постель. Обычно она засыпала трудно: в голове еще долго крутились недодуманные мысли и недоделанные дела, а тут провалилась в сон сразу, как в колодец. … Она летела в этот нескончаемый колодец, и ей было все равно. Она думала: «Вот сейчас достигну дна – и в лепешку, и тогда, наконец, можно будет отдохнуть, и кончится этот безумный марафон. Скорее бы уже дно!». Но на дне ее ждало совсем не то, что можно было предположить. Чем дольше она летела, тем более плавным и замедленным становилось движение, как будто она попала в невесомость – так бывает только во сне. Еще когда она только почувствовала, что конец полета близок, снизу до нее донесся радостный гул – такой бывает на стадионах во время матчей и в толпе во время приезда суперзвезд. И когда она должна была с размаху врезаться в бетонное дно колодца, ее подхватили сотни рук – оказывается, на дне кто-то был! – и бережно куда-то понесли. Юлечка не сразу смогла сообразить, что ее безвременный конец отменяется, и поэтому не дергалась, а смирно лежала на руках, хлопая глазами. Между тем гул нарастал, и уже можно было расслышать приветственные возгласы: «Да здравствует!», «Дождались!», «Матушка-Кормилица прибыла!». «Какую-то Матушку-Кормилицу встречают, — вяло подумала Юлечка. – На праздник попала…». Тем временем Юлечку внесли в просторный круглый зал, который амфитеатром окружали зрительские места, и все они были заполнены. Ее же понесли в центр, там было установлено что-то вроде помоста, покрытого коврами, а сверху водружен трон. Вот на этот трон Юлечку и посадили. «Как в цирке!» — подумалось Юлечке. - Приветствуйте Матушку-Кормилицу! – завопил кто-то совсем рядом, и зрители в амфитеатре вскочили в едином порыве и завопили так, что Юлечка на какое-то время оглохла. Зато зрение у нее осталось, и она вдруг разглядела, кто это там сидит, на зрительских местах. Это были не люди — странные существа. Небольшие, округлые, с глазками-шариками на стебельках и большими зубастыми ртами, впрочем, растянутыми в приветливые улыбки. Существа радовались и подпрыгивали – видно было, что Матушка-Кормилица здесь особа желанная и долгожданная. Юлечка заозиралась по сторонам, ища глазами объект столь бурного поклонения, но не увидела никого, кроме такого же глазасто-зубастого существа с золотой ленточкой поперек круглого животика. Существо заметило ее взгляд и тут же подскочило поближе, склонившись в почтительном поклоне. - Приказывайте, Ваше Величество! - Величество? – растерялась Юлечка. – Это вы мне? А… что приказывать? - Прикажите начать чествование! Я назначен Главным Распорядителем и готов выполнять любые указания! - Ну… начинайте, — смешалась Юлечка. – Я вам не мешаю? - Не смейтесь надо мной, о Несравненная! Мы так долго ждали этого часа, и вот – свершилось! Мы можем лицезреть нашу Матушку-Кормилицу воочию! Ура! - Ура! Ура! Ура! – троекратно проревели трибуны. - А где она, эта ваша Матушка-Кормилица? – жалобно спросила Юлечка. - Ха-ха…ха-ха-ха… отличная шутка! – подобострастно хихикнул Главный Распорядитель. – Велите начать принесение Даров? - Да приносите… — неуверенно разрешила Юлечка. Распорядитель позвонил в колокольчик, и к помосту тут же попарно потянулась вереница зубастиков, волокущая в лапках разные предметы. Наверное, Дары. - Дары нашей Матушке-Кормилице! – громогласно провозгласил Распорядитель, давая знак первой паре. - О Повелительница! Разреши припасть к твоим ногам и положить туда же вот эти Часы! – пропищал первый дароносец. И к ногам Юлечки положили огромный хронометр, на котором не было стрелок, а в центре вообще красовалась рваная дыра, пробитая чем-то острым. - Не побрезгуйте, Благодетельница, примите наш скромный Дар! – добавил второй зубастик, преклоняя колени. Юлечка тупо разглядывала странные часы. Распорядитель сиял. - Но ведь они же сломаны? – обернулась она к Распорядителю, указывая на хронометр. - Разумеется! – радостно подтвердил Распорядитель. – Это символ нашей с вами нерушимой дружбы и взаимовыгодного сотрудничества! - А мы что… сотрудничаем? – осторожно поинтересовалась Юлечка. - Конечно! Вы для нас – Источник Жизни, ибо Пожиратели Времени не могут питаться ничем другим! А мы освобождаем вас от массы Ненужного Времени! И сегодня, в день вашего чудесного явления, Пожиратели Времени безумно счастливы лично засвидетельствовать вам почтение и поклониться Той, Что Дает Жизнь! - Постойте! Кто это – Пожиратели Времени? И почему – Пожиратели? – непонимающе спросила Юлечка. - Мы!!! Пожиратели Времени – это мы, ваши верные слуги! А вы – наша Матушка-Кормилица и Благодетельница! – ликующе сообщил Распорядитель, преданно глядя в глаза. - То есть вы едите… мое время? – никак не могла осмыслить этот факт Юлечка.
- Воистину! – возопил Распорядитель. – Виват Благодетельнице! - Виват! – взревел зал. Юлечка в панике вскочила, чтобы бежать незнамо куда – и потеряла сознание. … Она пришла в себя, и еще не открывая глаз, вспомнила, что ей снился странный сон с глазастыми-зубастыми существами. Как их там? Да, Пожиратели Времени! Кошмар какой-то. Хорошо, что он кончился. Она открыла глаза – и в ужасе завопила. Она лежала на кушетке, а вокруг стояли и участливо пялились на нее те самые Пожиратели – все как один со скорбно-встревоженными физиономиями. - Очнулась, Матушка! – благоговейно прошептал Распорядитель, которого она опознала по золотой ленточке. – Как же мы испугались! - Я где? – привстала Юлечка. - Лежите-лежите, вам нельзя волноваться! Вы у себя в покоях, отдыхаете. Действительно, столько шума! Столько эмоций! Не беспокойтесь, Повелительница, я распорядился, чтобы все Дары принесли сюда, и готов их продемонстрировать в любую минуту. - Да объясните же мне! – взмолилась Юлечка. – Я ничего не понимаю! Где я? Что со мной? Почему я Кормилица, а вы Пожиратели? А то опять отключусь посредством обморока! - Нет, нет, не надо! – замахали тонкими ручками Пожиратели Времени. – Мы все расскажем! - Разрешите мне, — откашлялся Главный Распорядитель. – Видимо, я должен ввести вас в курс дела. - Введите, пожалуйста! – жалобно опросила Юлечка. – А то я уже совсем ничего не понимаю! - Сию минуту. Да, мы – Пожиратели Времени. Вот, предположим, у человека много ненужного времени. Оно валяется то здесь, то там. Его просто девать некуда! И оно начинает тормозить Временные Потоки, в жизни начинается застой, а это очень плохо! Тогда на помощь приходим мы, Пожиратели Времени. Мы бережно собираем каждую крошку и поедаем, чтобы переработать на первичные элементы и вернуть его Вселенной. А потом из этих элементов выйдет что-нибудь полезное. Я понятно объясняю, моя Повелительница? – обеспокоено прервал рассказ Распорядитель. - Понятно. Только при чем тут я? – удивилась Юлечка. – У меня ненужного времени вовсе нет. Мне и нужного-то не хватает. Я постоянно чем-нибудь занята, на себя и то времени не остается. Получается, это вы мое время пожираете? - Вовсе нет! – запротестовал Распорядитель. – Мы не питаемся полезным временем. Мы едим только неживое время. Ну, когда люди «время убивают» — это они готовят пищу для нас. - Но я не убиваю время! – возмутилась Юлечка. – Напротив, я все время в делах! - Разрешите зачитать Меню, — выступил вперед другой Пожиратель. – Я – Главный Хранитель Пищевых Запасов и веду подробную запись всех ресурсов. Если вам интересно, о Матушка-Кормилица… - Мне интересно, — сказала Юлечка, принимая сидячее положение. – Зачитывайте! Только не называйте меня, ради Бога, Матушкой… А то я на себе прямо пыль веков чувствую. - Слушаюсь! Итак, Меню. Понедельник. Утро, до работы. Проверяла почту в Интернете, отвечала на письма. Из них деловых – 1, полезных – 2, просто поболтать «о том-о сем» – 7. Подробно ответила на все. КПД – 30%. В Хранилище поступило 70% «пустого» времени. Работа. Планерка у начальника – 30 минут, из них полезных – 5, остальное время чертиков в блокноте рисовала, время пошло в Хранилище. Утреннее чаепитие с перемыванием косточек сослуживцам – 40 минут. В Хранилище! По телефону обсуждала с мамой, как лечить ее гайморит – 20 минут. В Хранилище! Потом немного поработала – это живое время, и наступил обед. Во время обеда 20 минут ела (полезное время), 40 минут обсуждала с подругой ее нового кавалера (мертвое время). Потом вечером – в М-Агенте сидела 2 часа, из них только 20 минут «живого» времени, остальное – необязательное. Ругала себя за то, что опять холодильник не разморозила и на массаж сил нет – еще 25 минут, все в Хранилище… - Постойте! – прервала Хранителя Юлечка. – А как вы делите время на «мертвое» и «живое»? - Когда человек занят полезным делом во благо Вселенной – это «живое» время. Когда «переливает из пустое в порожнее», «тянет время» или «убивает» его – это мертвое время. - То есть вечерняя масочка на лицо – это «мертвое время»? – вспомнила Юлечка. - Как раз нет! Уход за телом, увеличение вселенской красоты – это во благо! – зашумели Пожиратели. – Мы это не едим! Это очень живое время! - А что плохого в том, что я разговаривала с мамой про гайморит? – озадачилась Юлечка. – Ее же это волнует? - Но разве вы разбираетесь в лечении гайморита??? Лечить должен доктор – это его полезное время. А ваше полезное время – заниматься своей работой. Разве нет? – спросил Хранитель. - Ну в общем, да, — признала Юлечка. – С этим я согласна. Но общение – это же тоже важно, правда? - Да, конечно! Но общение тоже должно быть «живым»! – воскликнул Хранитель. – Оно должно приносить какую-то пользу, превращаясь затем в действие. Вот в какое действие превратился, например, ваш разговор с подругой? - Ну… Не знаю. Может, у них как-то отношения изменились? В лучшую сторону? – неуверенно предположила Юлечка. - А без вас этого бы не случилось? – спросил Хранитель. - Да в принципе я там и не нужна, — подумав, сказал Юлечка. – Ей просто рассказать кому-то хотелось, поделиться. - А вы предоставили ей свободные уши, — подхватил Распорядитель. – А вам, вам самой эта история была нужна? - Да в общем нет… Она кавалеров часто меняет, и с каждым одно и то же. Просто ну как я ей откажу? Она же обидится! – объяснила Юлечка. - А вы-то на себя не обижаетесь? За то, что превращаете свое живое время в мертвое? – спросил Хранитель. - Я об этом никогда не думала, — честно призналась Юлечка. – Мне вообще подумать особо некогда. Я прихожу домой – и падаю замертво, потому что устала. За день так вымотаешься, что просто сил нет! Потом встаю, заставляю себя что-то по дому сделать, ну в Интернете посижу – и опять спать. До работы. - Ах, Матушка! Позвольте мне напомнить вам Единый Закон Энергии-Времени! – склонил голову третий Пожиратель, до этого державшийся в тени. – Я – Ученый, исследую все, что подлежит рассмотрению. Так вот, Закон гласит: Вселенная отпускает Энергию только на полезное времяпровождение. И вся затраченная Энергия тут же восполняется. Вы вновь наполняетесь! А вот бесполезное времяпровождение – это «мертвое» время. Вы энергию потратили – а она и не восполнилась. И это превращается в усталость, которая окончательно опустошает. С вами же такое бывает? - Каждый день, — кивнула Юлечка. – Редкий случай, когда я к вечеру не чувствую себя выпотрошенной. - Простите мою дерзость, госпожа, — заговорил Хранитель, — но это и не удивительно! Вы за целый день выслушиваете столько ненужной информации, вмешиваетесь во столько чужих ситуаций, решаете столько не ваших вопросов, что к концу дня большая часть вашего драгоценного времени превращается в «мертвое»! - Ну как же так? – расстроилась Юлечка. – Мне часто говорят, что я такая незаменимая, что я всем нужна, что я приношу пользу! Врут, что ли? - Ни капельки, — возразил Ученый. – Вы действительно Незаменимая Большая Жилетка, Самые Нужные Уши и Очень Полезный Мусоросборник! Вас все за это любят и ценят. Вы же часами готовы решать чужие проблемы, которые по каким-то причинам люди не хотят решать самостоятельно! - И мы вам очень благодарны! – вставил Хранитель. – За то, что вы так щедро поставляете нам «убитое» время, и ваши Пожиратели Времени не знают перебоев с пищей! Хранилище всегда забито до отказа, уже соседям излишки продаем! - Ничего себе! – воскликнула Юлечка. – Это что же выходит, всем хорошо, кроме меня? - Выходит, так, — согласился Главный Распорядитель. – Вы отдаете свое «живое» время другим, а себе оставляете все больше «мертвое». Поэтому и устаете от жизни. - Но это же неправильно! – вырвалось у Юлечки. – Я же тоже хочу… жить! - Так в чем же дело? – деликатно кашлянул Ученый Пожиратель. – Вам же никто не запрещает регулировать свое время по собственному усмотрению! - А покажите-ка мне еще раз тот сломанный хронометр! – вдруг вспомнила Юлечка. – Что-то он мне напоминает! - Извольте, о Повелительница! – загалдели на разные голоса Пожиратели Времени и кинулись выполнять указание. - Я, кажется, поняла смысл этого подарка, — сообщила Юлечка. – Сломанные стрелки – это мое неуважение ко времени, да? А в центре – черная дыра, в которую утекает мое время. - Исчерпывающее описание! – в восторге воскликнул Распорядитель. – Мы так и думали, что вы оцените! - А можно и другие Дары посмотреть? – попросила Юлечка. - Только прикажите, Матушка-Кормилица! Вот Кружка-с-Таймером, офисный вариант. Каждый раз через 10 минут она будет сигналить, что чай вы уже выпили, начинается «мертвое время», и лучше бы за работу приняться. - А вот, полюбуйтесь, Испорченный Телефон. Как только разговор становится необязательным, он переключается на автоответчик. И вы можете идти заниматься своими делами, а он будет сам подавать реплики: «Угу!», «Ага!», «Да ты что???» и «Ну ничего себе!». - А вот еще складное Кресло-Опрокидыватель. Как только вы засидитесь без дела, кресло само вас выкинет и придаст нужное ускорение! - Прошу обратить внимание! Волшебные Беруши! Берегут ваши уши от недобросовестных пользователей и ненужной информации! - А вот еще замечательный Дар! Абсолютный Компас! Мгновенно указывает, куда надо отправить соискателя! С гайморитом – к врачу! С депрессией – к психологу! С сомнениями – в церковь! Вам остается только озвучить направление! - А вот это что, такое симпатичное? – вытянула шею совершенно заинтригованная Юлечка. - А это – наш главный Дар! – торжественно объявил Распорядитель. – Шкатулка-Копилка! Взгляните, какая красивая! - Ой! Действительно, чудо как хороша! – воскликнула Юлечка, принимая шкатулку. – А что в ней копится? - Время! – еще важнее произнес Главный Распорядитель. – В Шкатулку-Копилку будут сами собой складываться те минутки и часы, которые потратите исключительно на полезные дела! Такие, что приносят в душу гордость и удовлетворение, радость и гармонию. - А что будет, когда она наполнится? - Тогда вы сможете вернуть это Счастливое Время Миру! Поверьте, так и происходит круговорот Счастья в природе! - Здорово! – подпрыгнула Юлечка. – Но мне прямо не верится, что я смогу накопить столько Счастливого Времени! Ведь я все время занималась чем-то, и на себя у меня почти ничего не оставалась! - Но тогда у вас не было этих замечательных Даров! – заметил Ученый Пожиратель.
- Стойте! – вдруг оторвалась от шкатулки Юлечка. – А как же вы? Если все мое время станет «живым», чем вы будете питаться? Или вам придется… умереть? - Ну что вы, Повелительница! Нет, мы без пищи не останемся. Ведь в мире еще столько людей, которые тратят время впустую, делая его «мертвым»! У нас всегда будет много пищи, и не сомневайтесь даже! - Я принимаю ваши Дары и благодарю вас, — взволнованно сказала Юлечка. – Думаю, хорошо, что я свалилась в этот колодец. Кстати, а куда это я свалилась? - В Безвременье, — объяснил Ученый. – В него рано или поздно попадают все, кто тратит отпущенное ему время нерационально. Ведь время дается, чтобы жить и созидать. - Я не хочу в Безвременье! – испугалась Юлечка. – Падаешь, падаешь, вязнешь, как муха в меду, и конца-края не видать. - …И это падение сопровождается апатией, депрессией и угасанием интереса к жизни, — дополнил Распорядитель. – Такое уж оно, Безвременье. - Но я еще могу вернуться назад, домой? – вдруг заволновалась Юлечка. - Для вас мы ненадолго повернем время вспять, — пообещал Главный Распорядитель. – Упакуйте Дары! Королева возвращается! Раздался гулкий бой часов, и Юлечка встрепенулась, как будто очнулась от глубокого обморока. Она даже не сразу поняла, что находится в своей собственной кровати, рядом трезвонит будильник, и уже наступило утро. Она вскочила с постели и удивилась: обычно она по утрам долго тянула время, стряхивая остатки сна, потом выползала из-под одеяла, кое-как плелась в ванную, а затем – к компьютеру, где ее ждала почта. А придя на работу, еще часов до 11 утра «раскачивалась», включалась в ритм жизни. Но сегодня она чувствовала себя бодрой, веселой и «включенной». Она пробежала в ванную и вдруг решила: «Контрастный душ!». Душ взбодрил ее еще больше. На компьютер она только бросила короткий взгляд – и не стала включать. Зато включила музыку, потому что ей вдруг захотелось немного потанцевать. Перед зеркалом она решила, что сегодня совершит посещение парикмахерской – во что бы то ни стало. И перекрасится в другой цвет. Это привело ее в восторженное настроение. Затрезвонил телефон. Звонила мама. - Ты знаешь, я всю ночь проворочалась, у меня вот тут в боку кололо и в копчик отдавало, как ты думаешь, что это??? - Бедненькая! Так тебе к врачу надо, и не тяни, пожалуйста, — искренне посочувствовала Юлечка. – Извини, мам, мне на работу. А ты срочно звони в поликлинику и записывайся на прием. На работе утренний чай Юлечка пить не стала – ей вдруг подумалось, что она его вовсе не хочет, а пьет просто по привычке, за компанию. Работа у нее сегодня спорилась, и ей было интересно и весело. Когда позвонила подруга и начала: - Мне срочно нужен совет! Ты знаешь, он сегодня позвонил и говорит… — Юлечка ее решительно прервала. - Прости, у меня работа, — сказала она в трубку. - Ну так я вечером позвоню… — опешила подруга. - А вечером – парикмахерская, — вспомнила Юлечка. – И потом: ну какой я тебе советчик в этих делах? У меня и опыта-то нет! Так что ты сама решай! - Но мне же надо с кем-то поделиться?!– возмутилась подруга. - К психологу! – посоветовала Юлечка, вспомнив Абсолютный Компас. – Честное слово, говорят, помогает. - Ага, — озадаченно ответила подруга и отключилась. За день Юлечка успела на работе сделать столько, сколько ей и не снилось, и при этом ни капельки не устала! Обеденный перерыв она потратила на пробежку по магазинам – давно пора присмотреть себе летний гардеробчик, а то и отпуск не за горами. Вечером, налюбовавшись своим отражением с новой стрижкой, она все-таки включила компьютер и разобралась с почтой. Только на этот раз все получилось очень быстро, потому что она дала себе полчаса и ни минуткой больше. И оказалось, что этого вполне достаточно, если подходить по-деловому и ставить четкие временные рамки. Телефон она временно отключила – чтобы не отвлекал. Сегодня ей совсем не хотелось слушать длинные обстоятельные рассказы и время от времени задавать однообразные вопросы: «А ты? А он?». Сегодня ей хотелось действовать! Зато у нее оказалось время для того, чтобы перетряхнуть свой шкаф с одеждой и выгрести все старое. На это она потратила остаток вечера. И еще осталось время и на питательную масочку, и на японский массаж. - Вот это да!!! - ахнула она, взглянув на часы. – Столько за день дел переделала, и ни капельки не устала. Наоборот – полна сил и энергии. Неужели это сон на меня так подействовал? И тут раздался какой-то приглушенный трезвон, непонятно откуда, из-под кровати, что ли? Юлечка нагнулась и увидела коробку, которой там явно раньше не стояло. Она вытащила коробку на середину комнаты, сорвала упаковочную бумагу – и обомлела. Сверху лежал тот самый Испорченный Телефон, что был сегодня в ее чудесном сне, и трезвонил на все лады. Она боязливо сняла трубку и услышала писклявый голосок: - Это я, Хранитель! Сегодня «мертвого» времени на склад ну ни минуточки не поступило! Зато Шкатулка-Копилка изрядно пополнилась! Желаю удачи! - Спасибо, милый Хранитель! – закричала в трубку Юлечка. – И я вам желаю удачи! Всего хорошего! Телефон умолк. И Юлечка увидела, что под ним в ящике лежат ее Дары – и Кружка-с-Таймером, офисный вариант; и Кресло-Опрокидыватель; и Волшебные Беруши, и Абсолютный Компас, и Шкатулка-Копилка… Но самое главное – там был Сломанный Хронометр, который так поразил ее во сне. - Я повешу его над столом, — вслух сказала Юлечка. – Чтобы мое время никогда, никогда больше не утекало в Черную Дыру. Ведь теперь-то я знаю, кто такие Пожиратели Времени! А у меня теперь будет только одно время – Время Созидания!
Ее часы остановились. Любимые, замечательные часики «Слава», которые служили ей верой и правдой много лет, вдруг остановили бег своих стрелок, и ей показалось, что вместе с ними замерла жизнь. Но она не привыкла пасовать перед трудностями и превратностями судьбы. Надо было просто отнести часы в ремонт. Дочка глянула мельком и сказала: - Мам, ну ты чего позоришься? Выброси эту рухлядь. И позолота облезла, и дизайну никакого. Я тебе новые куплю, кварцевые! - Ага, бабуль, механические сейчас уже не в моде, — поддержал внук. - Да и где сейчас найдешь мастера, чтобы в таком антиквариате разбирался? - резонно предположил зять. Она, как обычно, не стала спорить. Она могла бы рассказать, что эти часики вручил ей сам начальник цеха Степанов Семен Игнатьевич, как передовику производства, и было ей тогда… В общем, молодая была. Еще она могла бы рассказать, что посматривала на эти часики, когда спешила на свидание к своему любимому – который потом стал ей мужем и подарил таких замечательных деток. И еще она могла бы добавить, что эти часики оказались ей верны на долгие годы – не в пример многим людям, и прошли с ней огонь, воду и медные трубы. Но ничего такого она рассказывать не стала, а дождалась, когда все уйдут по своим молодым делам, сложила часики в конвертик и пошла в мастерскую. В первой мастерской ей сразу сказали, что не возьмутся. Во второй – посмотрели, поковырялись и посоветовали выбросить. И только в третьей мастерской приемщица сжалилась над ней. - Вы, мамаша, идите на Лермонтова, 1, там в подвальчике мастер работает, уж если он не возьмется, тогда и не знаю, кто… Подвальчик она нашла быстро, и мастера тоже. Она ожидала увидеть старичка-моховичка, из прошлой жизни, но мастер оказался неожиданно молодым, тоненьким, хрупким, в белой футболке, со светлыми длинными волосами, собранными в хвост, и ясными синими глазами. Она даже растерялась немного: а видел ли он вообще механические часы? Но мастер глянул – и даже, казалось, обрадовался. - Ого! Какой интересный экземпляр! Вы присаживайтесь вот сюда, в креслице, а я пока посмотрю. Часикам, наверное, не меньше 20 лет? - Больше. Намного больше, — призналась она. – Помогите, пожалуйста, эти часы мне очень дороги! - Не волнуйтесь, женщина, сейчас посмотрю, что с механизмом случилось, а там и определимся. Она присела в кресло, а мастер тем временем опустил на глаз свое увеличительное устройство (она не знала, как это правильно называется), достал какие-то малюсенькие инструменты, сосредоточился и стал похож на врача-хирурга. - Ну ничего себе! – вдруг сказал мастер. – Вот, оказывается, в чем дело! Время взбунтовалось. Оно остановилось, потому что вы не хотите им пользоваться. - Простите… Я не поняла, — робко переспросила она. – Кто взбунтовался? - Время, — повторил мастер. – У вас же никогда нет для себя времени!!! Разве это дело? Вот оно и остановилось, чтоб напомнить о себе. - Я ничего не понимаю, — пожаловалась она. – Вы мне объясните, пожалуйста… - Конечно! – обрадовался мастер. – Сейчас расскажу. Вот я смотрю на механизм – и вижу, как он изношен. Шестеренки стерлись, зубчики поломались, винтики разболтались… Наверное, вы давно не носили эти часы в починку? - Да никогда не носила, — сказала она. – Они не ломались, шли себе да шли. Иногда забарахлят – так я с ними поговорю, или, бывает, встряхну – ну, они и дальше идут. - Вот так и вы – никогда не останавливались, шли себе по жизни, а если плоховато станет – уговорите себя или встряхнете, и дальше движетесь. Так? - А как иначе? — удивилась она. – У меня на остановки времени не было. Училась, потом работала, потом сын родился, следом дочка, потом внуки пошли. Когда останавливаться-то? - А между тем время нам всем отпущено и на движение, и на отдых, — сообщил мастер. – Остановиться, осмотреться, сделать себе передышку. Чтобы механизм тоже передышку получил. - Ах, молодой человек! Вы просто ужас что говорите, — не согласилась она. – Нас не так воспитывали. Какие могут быть остановки? «Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед и только вместе», — вот какой был наш девиз. - А о душе подумать – тоже на ходу и вместе? – тихо спросил мастер. - В наше время о душах было думать не принято – атеизм, — строго сказала она. – И я не понимаю, какое отношение это имеет к моим часам. - Самое прямое, — вздохнул мастер. – Вот смотрю я и вижу: механизм засорен всякими пылинками-песчинками. «Еще не время», «уже не время», «сейчас не время», «не ко времени» — говорили такое? Не спешите с ответом, подумайте. - Ну как не говорить? Говорила, — подумав, созналась она. – Вот путевку мне давали в санаторий – так у меня семья, они ж без меня пропадут. Отказалась, не ко времени путевка была. Еще помню, дочка мне с первой зарплаты туфли купила – модельные, на шпильке, загляденье одно! Я померила, походила – ну куда я, старая вешалка, в таких пойду? Ну, я и сказала – мол, уже не время мне в таких туфельках прохаживаться. Дочери отдала, чего уж… Ну, еще признаюсь вам: по молодости часто муж ко мне с лаской, а за стенкой – дети, ну я ему и говорила: отстань, мол, сейчас не время. А потом пришло время – и мужа не стало. Упустила, стало быть, время… - Вот смотрите, сколько счастливого времени вы упустили, — удрученно сказал мастер. – А между тем, это все те пылинки-песчинки, которые мешают времени свободно течь. Механизм засоряют! - Я еще вспомнила, — заторопилась она. – Вот я часто захочу что-нибудь себе купить, очень-очень, но всегда же есть что-то более важное! Или игрушку для внука, или дочке помочь, или могилки поправить, или в долг кому дать, кто нуждается. Ну, я себя и утешаю: не сейчас, со временем! А потом, глядишь, время прошло, уже и расхотелось, только грусть какая-то осталась… - А механизм часов, знаете ли, от грусти ржавеет, — проинформировал мастер. – Для него лучшая смазка – счастье. Тогда время течет плавно, свободно, без препятствий. Не даром же говорят: «Счастливые часов не наблюдают». Это потому что они у них не ломаются!
- Да нет, вы не думайте, что в моей жизни счастья не было, — поспешно сказал она. – Было, еще как было! У меня такие детки хорошие! И на работе меня уважали, ценили. И пенсия ничего так, жить можно. И подрабатываю до сих пор, чтобы у детей на шее не сидеть, еще и им подкидываю. Вы не думайте! - Да я не думаю, я механизм вижу, — ответил мастер, осторожно и бережно обмахивая маленькой щеточкой внутренность часиков. – Механизм о хозяине может сказать больше, чем рентген. Вот он и говорит, что вам правда все это в радость было, не в тягость. Что вы от души свое время на других тратили и взамен ничего не требовали. Но время, отпущенное вам на себя – не использовали. Вот часики вам и намекают: пробил час, пора и к себе лицом обратиться! - Это как? – всполошилась она. – Я не знаю, как это – к себе лицом. - Да все просто! Скажите себе: «Ну вот, наконец-то пришло мое время! Время для счастья! И теперь я наверстаю все упущенное!». И наверстывайте! - А чего ж наверстывать? – озадачилась она. – Я так сразу и не соображу… - А что вы упустили за прошедшее время? – задал вопрос мастер. – На что у вас времени не хватало? - Ну… В театры мало ходила, хоть и любила. Наряжаться тоже времени не было. Отдыха себе не давала – то дети болеют, то дача, то ремонт, в общем, все не время отдыхать. Когда без мужа осталась, новой любви не искала – решила, что мое время давно прошло. Так вот как-то… - Ну, а раз так, то зачем я вам часы чиню? – удивился мастер. – Раз время прошло безвозвратно? - Это память, — объяснила она. – Память о лучших годах, время молодости моей… Счастливое было время! - А что сейчас мешает сделать свое время счастливым? – не отставал мастер. - Так молодость-то прошла, — печально сказала она. – Все в прошлом. - Застряли в прошлом, — удовлетворенно констатировал мастер. – А я-то думаю, чего у меня тут не запускается? Оказывается, вот в чем дело… Ну так я могу вам сообщить: если вы собрались не жить, а доживать – вам часы и не нужны, они и не заведутся. А вот если намерены жить на всю катушку – тогда есть надежда! - Как это – «жить на всю катушку»? – не поняла она. - Видели зарубежных туристок? Старушки уже, божьи одуванчики, а какие живые! В шортах, в кроссовках, с фотоаппаратами, друг друга фотографируют, щебечут, жизни радуются. Они ведь тоже всю жизнь работали, детей растили, а теперь вот находят время и для себя пожить. Наверное, оттого и продолжительность жизни за бугром дольше, чем у нас. Как вы думаете? - Ой, я об этом и не думала, — смутилась она. – В шортах, скажете тоже… - А что? Хоть бы и не в шортах. А только все равно – пришло их время, они его и используют как положено. - Кем положено? – ухватилась за слово она. - Да кем? Природой. Вселенной. Или Творцом. Как вам больше нравится, — пояснил мастер. - Откуда вы такой умный? Вроде молодой, а говорите, как старик, уж очень мудро. Ой, извините, вырвалось, — испугалась она. - Да не извиняйтесь, мне многие так говорят, — развеселился мастер. – Вот такой уж я получился – молодой старик. А как же в сложных механизмах без мудрости разобраться? Старушки-то иностранные тоже, видать, мудрые, раз так использовать отпущенное им время догадались… - И как же они этот самый механизм смазывают? – несмело спросила она. - Позволяют себе то, о чем всю жизнь мечтали. Говорится ведь: «Время собирать камни, и время разбрасывать камни»? Ну, вот у них время – снимать сливки! Для смазки механизма… Вот у вас мечты есть? - Есть. Чтобы дети счастливы были, — тут же отозвалась она. - Ну, это понятно. Но это не для себя мечта. А для себя? – настаивал мастер. Она задумалась, потом засмущалась, даже зарумянилась, но все же решилась: - Мечтала всегда на Золотое Кольцо съездить, и на теплоходе по Волге. Да все времени не хватало… - Считайте, что ваше время пришло! – весело сказал мастер. – Держите, вот ваша «Слава». Идут часики. Тикают! - Не может быть! – ахнула она. – Я уже и не надеялась… - Человек вы хороший, — улыбнулся мастер. – Для хороших людей всегда время найдется. Только не забывайте: лучшая смазка для механизма ваших часов – счастье. - Я буду их хорошо смазывать, — пообещала она. – Уж для этого-то я найду время. - Был рад помочь вам, — счастливо заулыбался мастер. - Спасибо вам, спасибо! Я вам честно скажу – вы такой молодой, я даже не думала, что у вас получится. Вы и на часовых дел мастера-то не похожи, если честно. - А на кого я похож? - Ой, только вы не обижайтесь. Вы такой худенький, молоденький, светленький… На ангела, — смущенно призналась она. - Здорово. Часовых дел Ангел. Звучит! – жизнерадостно сказал мастер. – Ну что ж, у меня наступает время обеда. А у вас наступает Время Чудес! Желаю вам удачи! И когда за ней захлопнулась дверь, он с удовольствием повел плечами, разминая затекшие крылья. Она вышла из мастерской окрыленная. И летела домой, не чуя под собой ног. И в ней просыпались, оживали и робко расправляли крылышки давно забытые мечты. А на руке тикали ее любимые часики, начиная отсчет Нового Времени – Времени Чудес.
Автор: Эльфика
Сообщение отредактировал Роскошная❀Марисоль - П`ятниця, 29.07.2016, 12:34
Освещать выставку знаменитого и именитого художника-инсталлятора Обалдуева почему-то послали меня. В редакции самые безнадежные задания достаются всегда мне, внештатнику – и это закон природы, с которым бороться бессмысленно и бесполезно. - Душа моя, — проникновенно говорил редактор Петруша, терзая в руках стильный нож для разрезания бумаги. – Ну ты же войди в мое положение. Мне позитив нужен. Знаю, что не твоя тема. Знаю! Но – если не ты, то кто же??? Ты же понимаешь… Я, разумеется, понимала. Что Обалдуева знали все. И ненавидели – тоже все. Что человек он был неприятный, а творец – вообще никакой. Что выжать что-то позитивное из его так называемого «творчества» было просто невозможно. И этого невозможного от меня сейчас ждал Петруша. - Понимаешь, статья оплачена. Целый разворот! И как ведь оплачена! Я тебе удваиваю гонорар. Или даже утраиваю. К тому же, мне уже дважды звонили «оттуда», — и он значительно ткнул пальцем наверх, в потолок. Наверное, звонили из Небесной Канцелярии, не иначе. – И потом, все же знают, что если нужно Чудо – то это твое задание! В общем, пяток фото и хорошая, исключительно позитивная статейка – вот что от тебя требуется. И ты справишься! А если справишься – берем тебя в штат, вот те крест! Ну, с Богом! … Я плелась по редакционному коридору, переваривая коктейль из комплиментов, манипуляций, меркантильности и ощутимого отчаяния, который на меня сейчас излил Петруша. И понимала, что позитивное освещение этого самого Обалдуева уже висит на мне, и рыдать поздно. И еще: я очень хотела в штат. Я всегда мечтала быть журналистом, а тут – такая возможность! Поэтому я сложила в сумку фотоаппарат, проверила диктофон и поехала на выставку. Обалдуев встречал гостей сам, в холле, на фоне инсталляции, состоявшей из сваленных в кучу вешалок для одежды, на которых были развешаны дохлые вороны. Судя по запашку – настоящие. - О, а вот и пресса! – радостно завопил Обалдуев. – Ну-с, прошу журналюг пройти поближе! Какая-то ты мелкая, девка, буквально килька пера! – и он оглушительно захохотал, приглашая кивками присоединиться остальных. Мелкие прихлебалы, окружившие Обалдуева и ворон, с готовностью захихикали. Да, Обалдуев с первых шагов начинал оправдывать репутацию хама и зарвавшегося «гения». Я попыталась проскользнуть дальше, но он подставил мне подножку и поймал за шиворот. - Куда? – грозно спросил он. – Ну-ка, щелкни меня на фоне моего лучшего творения – «Любовь Земная»! - А что символизируют вороны? – на всякий случай спросила я, готовя фотоаппарат. - Круговорот любви в природе! – брякнул Обалдуев и снова захохотал. Так и получился – на фоне дохлых птичек, в разинутой пастью. В это время подскочил корреспондент местной желтой газетенки «Нужные сплетни», в народе метко называемой «Нужник». Он не морщился – видимо, к запаху привык в родной редакции. - Ваша звонкая фамилия… — начал было он, но Обалдуев прервал его и перехватил инициативу. - Так, пишем: Обалдуев – это потому что от моего творчества все обалдевают! – пояснил он. – И мне платят обалденные гонорары. И девки обалдело падают в мою койку от Людовика XIV. А там я им таааакое произведение искусства показываю, что они и вовсе балдеют. Потому и зовусь Обалдуев! Во, так и напиши! «Нужник» строчил в блокноте. Обалдуев хохотал. Я вздохнула и пошла в зал, искать позитив. Зал был похож на декорацию к фильму ужасов. С картин пялились какие-то серые монстры с вытекшими глазами. На постаментах были разложены, развешены и навалены самые невообразимые предметы – драные башмаки, оторванные крылья, гирлянды окровавленных кишок, ржавые железяки и прочая дребедень. Я присмотрелась к ближайшей картине, выполненной из рваных клочков, и шарахнулась – по-моему, бумага была туалетной, к тому же использованной.
Я обреченно смотрела на этот Апокалипсис и понимала, что не смогу найти позитива, потому что его здесь нет. И быть не может. Тем временем Обалдуев со свитой уже переместился в зал и громко вещал: - Я – Творец! И я так вижу! Это отражение нашего безумного мира, в котором чистота и грязь, тьма и свет поменялись местами! И это наша реальность! Я тупо смотрела на инсталляцию, состоящую из трех фашистских фуражек, наполненных водой, по которой мирно плавали размокшие огрызки хлеба, колбасы и огурцов, и с тоской соображала, где же это он нашел такую жуткую реальность. И что она должна была обозначать. Спрашивать у Обалдуева не хотелось. В общем, задание рушилось. Я была готова сбежать из этого рукотворного ада, но это время рядом со мной остановился старичок в скромном старомодном костюмчике и пенсне. Боже мой, пенсне! Откуда, в наше-то «обалдуевское» время??? - Я вижу, голубушка, вам тоже страшно? – участливо спросил старичок. - Страшно, — созналась я. – Я не хочу такую реальность. Я в другой живу. - Но что же вас привело сюда, моя дорогая? – спросил старичок. - Редакционное задание, — грустно призналась я. – А вас? - А я, видите ли, искусствовед. В прошлом, конечно, — представился старичок. — Вениамин Вениаминович Веневитинов, если помните… Хотя… Откуда вам знать? Это было давно… - А сейчас, — прогромыхал Обалдуев, — инсталляция и перформэнс «Апофеоз Власти»! На ваших глазах будет одновременно разорвано 10 живых куриц! - Я, пожалуй, пойду, — сказала я. – Нет моих сил больше. И черт с ним, пусть завалю задание, ну, не возьмут в штат… Подумаешь… - Подождите, деточка, — попросил старый искусствовед. – Посмотрите вон туда… Я посмотрела. «Вон там» невесть откуда взявшийся малыш, присев на корточки, идиллически гладил невесть откуда взявшуюся полосатенькую кошку. Я хороший корреспондент, поэтому еще не успела хорошенько осознать, что вижу, а мой фотоаппарат уже щелкнул. Малыш взглянул на меня и улыбнулся. - Не весь же мир принадлежит Обалдуеву, — извиняющимся тоном сказал старичок. - А это вам как? – обратил мое внимание старик Веневитинов на другой объект. Там, на фоне жуткой «туалетной» картины, девушка разговаривала по мобильному. Взгляд ее был направлен далеко-далеко, через миры и расстояния, поверх всего обалдуевского убожества¸ а на лице цвела нежность, и глаза сияли бриллиантами. Фотоаппарат щелкнул, она даже не услышала, продолжала прокладывать свой незримый мост Любви. - Любовь правит миром, — вдохновенно сказал старичок. – И пока будет мир – будет Любовь. А вовсе не Обалдуевы. - Но тогда почему обалдуевых становится все больше и больше? – спросила я. Мне казалось, что старичок знает какие-то истины, мне неведомые, и я хотела их услышать. - Вовсе нет! – возразил старичок. – Разрушители Красоты существовали во все времена. Только рядятся они в разные одежды. Дантес, знаете ли, тоже в каком-то смысле – Обалдуев. Пока я пыталась осмыслить сказанное, в зал вошла немолодая интеллигентная пара – Он и Она. Несколько секунд они постояли, видимо, пытаясь вникнуть в общую картину, потом она тихо вскрикнула, отвернулась и спрятала лицо у него на груди. Он прижал ее к себе, обнял, а взгляд зарыскал по залу – словно выискивал затаившегося врага. Он сразу превратился в Воина, защищающего свое гнездо от внешних посягательств, и на лице его читались мужество и отвага. Я машинально сделала снимок. Затем он бережно повел женщину из зала – видимо, на свежий воздух. - Вот видите, дорогая, не все готовы потреблять обалдуевщину, — с удовольствием сказал старичок. – И таких много, поверьте мне! - А можно, я вас тоже сфотографирую? – с надеждой спросила я. Старичок выглядел очень позитивно и уже этим мне нравился. - Извольте, голубушка! – обрадовался старичок, заволновался, обронил пенсне и стал его прилаживать – так я его и запечатлела: растерянного, смущенного, с пенсне в руках. - Спасибо. Пожалуй, можно считать задание выполненным, — решительно сказала я. – Хочу на воздух! Только опять мимо этих жутких ворон идти… - Вовсе не обязательно! – горячо сказал старичок. – Я вас через служебный вход проведу. Я ведь здесь всю жизнь проработал… Позвольте предложить вам на меня опереться, — и он подсунул мне руку, согнутую калачиком. Опираться на его слабую старческую руку было приятно – он был такой… надежный. И действительно провел меня через какую-то незаметную боковую дверь, коридорами, пока мы не остановились у буфета. - Я предлагаю вам зайти в буфет, — торжественно предложил старичок Веневитинов. – Вы должны обязательно, обязательно познакомиться с Сонечкой. Уверяю вас, ваше задание от этого только выиграет! - Ну, раз вы так считаете… — не стала спорить я. Сонечка оказалась немолодой и некрасивой теткой килограмм на 130 весом. Белый халат необъятных размеров и белая наколка на голове делали ее похожей на оплывший весенний сугроб. - Соооонечка, — с нежностью пропел старичок и приложился к ее пухлой ручке. Похоже, эта снежная баба вызывала у него неподдельно теплые чувства. Сонечка зарделась и засмущалась. - Сонечка, дорогая, я хочу угостить юную даму твоими неподражаемыми тарталетками, — прерывающимся голосом попросил старик. – Но свежайшими, приготовленными прямо на наших глазах! - Но я не хочу… — начала было я – обалдуевское «творчество», похоже, заставит меня надолго сесть на диету. - Вы можете не есть! – вскричал старик. – Но посмотреть на это вы просто обязаны! И не возражайте! Ни я, ни Сонечка не решились противостоять такому напору. Сонечка вынесла большую тарелку с румяными слоеными лепешечками. Потом поднос, на котором были разложены какие-то чашечки, ложечки, салфеточки, соломинки. И… Да, старик Веневитинов знал, что мне сейчас нужно. Это было Творчество – с самой большой буквы. Отточенными движениями, не глядя, Сонечка хватала с подноса то одно, то другое, и творила Красоту. На лепешечках вырастали сложные композиции из взбитых сливок, кусочков фруктов, ягод, орешков и еще бог весть чего. Она забыла о нас, и лицо ее стало одухотворенным и светилось просто-таки неземной красотой. Наверное, так самозабвенно и радостно дети лепят куличики в песочнице. И ни одна тарталетка не походила на другую. Мой фотоаппарат щелкал не умолкая. А потом все кончилось – и перед нами оказалась прежняя «снежная баба» Сонечка, держащая в руках тарелку с Произведениями Искусства. Казалось, вся сонечкина красота, которой она только что светилась, перетекла в ее Творения. - Вот, — удовлетворенно сказал старичок. – А я что вам говорил??? Как я не протестовала, старичок Веневитинов вызвался довезти меня до дома на такси. Да я и протестовала так, для приличия – уж очень меня заинтересовал этот старый искусствовед Вениамин Вениаминович Веневитинов. Журналистская привычка, знаете ли. - А зачем вы оказались на этой жуткой выставке? – спросила я его, когда мы уже уселись в машину и тронулись с места. - Чтобы спасать, — просто ответил он. – Я сам – не Творец. Но я – хороший Спасатель. Я сам себе выбрал такое занятие. Спасать Заблудшие Души. - Это что же, я – Заблудшая Душа? – весело удивилась я. - А разве нет? – кротко вопросил он и поправил пенсне. – Вы так тонко чувствуете красоту. Вы способны ее творить! Вы способны отыскать Красоту во всем! Ведь к Обалдуеву из всей редакции не случайно послали именно вас… Разве не так? - Так, — согласилась я, лихорадочно вспоминая, что я ему рассказывала о себе. Неужели и это? - Но почему-то растрачиваете себя по пустякам, — продолжал старик. – Вместо того, чтобы стать Истинным Творцом, подбираете крохи на чужих делянках. Впрочем… Не мне судить. Ваш выбор, ваше право. Таксист, который вел машину молча, вдруг заговорил: - Вот я. Высшее образование, инженер-конструктор. Вроде все нормально, даже в перестройку нас не сильно тряхнуло. Зарплата, спецпаек, то-се. Но вот сижу за кульманом – и такая тоска! Хоть в петлю. А мне всю жизнь дорога нравилась. И техника. Я технику, как родная мама, понимаю! Ну, бросил все, подался в таксисты. И счастлив! А чего делаю? Да ничего, просто рулю да за машиной ухаживаю. В общем, хорошо делаю любимую работу. Тоже ведь творчество, да, отец? - Творчество, — согласился искусствовед. – Разумеется и однозначно! Если счастлив – значит, Творец! Распрощавшись со стариком Веневитиновым, я взбежала единым махом к себе на 5 этаж, включила компьютер и вывела название – «Красота спасет мир». Я строчила не отрываясь, выкладывая на бумагу все то, что накопилось и теперь рвалось из меня. Потом скинула фотографии, еще раз полюбовавшись малышом с кошкой, влюбленной девушкой, мужественным защитником гнезда, вдохновенной Сонечкой – и спокойно залегла спать. …Назавтра меня ждал заслуженный триумф. - Ну вот, я же знал! – восторженно говорил Петруша, потрясая листочками. – Гениально! Невероятно! Прекрасно! Ты смогла из этого урода Обалдуева конфетку сделать! Одно название чего стоит! А фото!!! Это же волшебная песня, а не фото!!! Красотища!!! Тройной гонорар! Нет, четверной! И все – иди оформляйся, с завтрашнего дня ты в штате. Я сидела в кресле, куда Петруша усаживал особо важных посетителей, и слушала его впол-уха: перед глазами возникали Спасатель Заблудших Душ старик Веневитинов («Вместо того, чтобы стать Истинным Творцом, подбираете крохи на чужих делянках», — сказал мне он), толстая Сонечка с ее одухотворенным Творчеством, счастливый таксист-конструктор, и Обалдуев в окружении дохлых ворон. Из Петрушиных рук выскользнула фотография и плавно спикировала мне под ноги. С нее на меня растерянно и немного виновато смотрел старик Веневитинов, прилаживающий пенсне. - Спасибо, — твердо сказала я. – За гонорар – спасибо. Принимается. А вот в штат – я не пойду. Передумала. - Как передумала? Почему передумала? – опешил Петруша. - Да так, — уклончиво ответила я. – Буду спасателем. Пойду спасать мир с помощью своего фотоаппарата. Умножать Красоту! Я уже знала, что я могу. И совсем не удивилась, когда старик Веневитинов на фото вдруг ожил, улыбнулся и, придерживая пенсне, отвесил в мою сторону старомодный поклон.
Ягодка-Клюквинка была молодая и поэтому размером невеликая. Хотя симпатичная¸ и щечки приятно так розовели. «Совсем еще зеленая», — вздыхали более крупные соседки. Все ягоды принадлежали к многочисленному и плодовитому роду Клюквы и росли на подступах к болоту, в месте, которое так и называлось – «Ягодник». В общем, все они считали, что уже вполне созрели, и мечтали об одном: чтобы пришел Человек и забрал их с собой, в Дальние Края. Про Человека ходили легенды. Рассказывали, что он приходит по клюкву всегда в одно и то же время – когда трава начинает желтеть, а по небу тянутся на юг первые стаи птиц. Особенно часто Человек появляется после первых морозов. Это самое хорошее время для перезрелых, лопающихся от сока Клюкв. Они исходят сладостью и готовы сами прыгнуть в руки Человека. Но и до морозов Клюкву Человек не обходит вниманием: главное, успеть вырасти, налиться соком и вовремя высунуться из-под листочка. Тогда есть шанс, что тебя заметят! И найдут! Поэтому обычно Клюквы целыми днями только тем и занимаются, что питаются от земли, загорают на солнышке до густой красноты и сплетничают от скуки. Про Дальние Края тоже ходили легенды. Рассказывали, что там очень много солнца, совсем другая вода – не темная болотистая, а прозрачная и искрящаяся, что там есть специальные Хрустальные Замки для Клюкв, и Клюквы в тех благоприятных условиях вырастают до невероятных размеров и живут практически вечно. - Ага, вечно! – насмехался старый Гриб Чага, прилепившийся к стволу покосившейся березы. – Как же, как же! Глупые наивные дурочки! Да Человек вас просто ест! Людоед он, вот он кто! Тьфу ты, то есть клюквоед! Ам – и нету! - Молчи, гриб ты трухлявый, — хором набрасывались на него Клюквы. – Ты вот вообще никому не нужен, потому и злопыхательствуешь. Завидуешь! - Было бы чему, — посмеивался Гриб Чага. – Вот поживем – увидим. Попомните еще старого Чагу! Молодая Клюквинка слушала и не знала, кому верить. С одной стороны, легенды на голом месте не слагаются. Значит, есть во всем этом какая-то доля правды. С другой стороны, из Дальних Краев еще ни одна Клюква не вернулась. Уж если Человек ее забрал – то навсегда. И не у кого спросить про Хрустальные Замки и вечную жизнь. «Замкнутый круг какой-то!», — обиженно думала Клюквинка. Надо отметить, что подумать она очень любила. Может, потому и не зрела – все силы на мысли уходили. - А какой он, Человек? – допытывалась она у старших соседок. - Он большой. А иногда и маленький. Он разный, — наперебой начинали просвещать ее Зрелые Клюквы. – Вот что точно — он появляется всегда после восхода солнца. - Врете вы все, — вмешивался Чага. – Я сам видел, как он ночью тут ломился, шумел, кричал, все какого-то Васю кликал. Так и ушел во тьму, куда – мне неведомо. - А неведомо – так молчи лучше! – сердито шумел весь Ягодник. – Тоже летописец нашелся! Говорят тебе – с рассветом приходит, значит, так и есть! - Ну вы не отвлекайтесь, про Человека рассказывайте! – просила Клюквинка. - У него сверху голова растет, ну вот как у нас с тобой, а снизу – тело с ногами, ну, как будто стебелек такой крепкий, и на конце раздваивается. Сверху Человек всегда разный. На голове обязательно что-нибудь надето. Мы вот листики надеваем, и он тоже, только у него листики разного цвета и формы. А вот снизу, там, где стебель раздваивается, он всегда в резиновых сапогах, — продолжали вспоминать Клюквы. – Это потому что он сырости боится. Дурачок какой, от сырости самый вкусный сок бывает! - Это вам сок, а ему – простуда! – не выдерживал Чага. – Вы по себе-то не равняйте, балаболки пузатые. - Да тебе-то что, нашлепка корявая? – возмущались Клюквы. – Притулился там – и молчи! Дай нам девчонке правду-то рассказать! - Знаете вы правду, как же! – ворчал Гриб Чага. – Одни выдумки у вас на уме. Одно слово – женский пол! - А в руках у него всегда транспортное средство. Называется корзинка. Или короб. Или ведро. Или горбовик, — вдохновенно продолжали Клюквы. – И он нас туда собирает, чтобы перевезти в Дальние Края. - А там, а там что? – взволнованно спрашивала Клюквинка. - А там – Клюквенный Рай, — мечтательно вздыхали Зрелые Клюквы. – Там нас любят, там нас ценят. Там нам Сладкую Жизнь устраивают.
- Да-да-да, — ехидно подавал очередную реплику Чага. – Клюквенное варенье называется. Ну-ну. - Говорят, если повезет, можно стать Клюквой в Сахаре, — степенно сообщала самая большая, самая красная Ягодка. – У людей это ну прямо высший клюквенный ранг. - И с высшим рангом, и с низшим, — все одно съедят! – не унимался зловредный Чага. – А вот когда Человек врет, ну как вы, например, — про это говорят «развесистая клюква». Как оно? - Да ну его, девчонки! – сердилась Зрелая Ягодка. – От него слова доброго не услышишь! Одни гадости! - Правда-то, она завсегда горькая, — парировал неугомонный Чага. – Да только ее не задушишь, не убьешь! У меня, может, предназначение такое – правду-матку резать! - А у нас какое предназначение? – спрашивала Клюквинка. - Известно, какое, — наперебой включались Зрелые Клюквы. – Вырасти, похорошеть и переехать в Дальние Края. А там – в Хрустальный Дворец, в сахаре наслаждаться до скончания веков. Клюквинка как-то сомневалась, что именно такое у нее Предназначение. Уж больно просто получалось: лежи себе в сахаре, нежься и ничего не делай. Было у нее какое-то смутное предчувствие, что соседки очень даже ошибаются. Но по существу возразить было нечего. И поэтому оставалось только задавать новые вопросы. …А однажды – свершилось! Лето уже кончилось, и первый морозец ударил. Наша Клюквинка, хоть и не перегнала соседок, но тоже успела загореть и бока нагулять. Стала вся такая глянцевая, крепенькая, сочная, симпатичная. В этот день рано утром раздался какой-то непонятный рев, словно гроза надвигалась, только вовсе это не гроза была – небо ясное, голубое. А потом звук стих, и вскоре появился Человек. А потом еще один. И еще! Клюквинка смотрела во все глаза. Так вот он какой, Человек! Все, как рассказывали. И головы в разноцветных листьях-не листьях. И стебель раздваивающийся, в резиновых сапогах. И в руках действительно какие-то странные штуки. «Это транспортные средства!» — догадалась Клюквинка. - Маня! Смотри, какое место офигительное! Ягоды – немеряно! – загромыхал басом самый большой Человек. - Да уж, попали так попали! – согласился другой, помельче. – Хорошо запасемся! Чур, это моя полянка! А потом Люди стали складывать ягоду в транспортные средства. Клюквинка видела, что берут не всех, то ли не видят их, то ли не нравятся, и очень волновалась: а ну как ее не возьмут? Но нет – взяли, перенесли в корзинку, и оказалась она среди других Клюковок. Ягоды прижались друг к другу, притихли, взволнованные предстоящим переездом. Тесно было в корзинке, лежали бок о бок, дышать трудно было. А дальше Клюквинку сверху другими ягодами накрыли, и стало совсем темно и ничего не видно. По ночам ягоды спят, ну Клюквинка и уснула. А когда проснулась и огляделась – только ахнула. Лежала она среди других ягодок на гладкой поверхности – ни травинки, ни мошки. По сторонам тоже все было непривычное, ни на что не похожее. А слева стояли сверкающие Хрустальные Дворцы. Прямо штук 10, в ряд. Тут появился Человек – тот, что был помельче. И стал ягоду горстями в Дворцы перекладывать. Вот уже и первый Дворец заполнился, и второй… Клюквинка смотрела во все глаза и ничего не понимала: Дворцы забиты до отказа, ягодка к ягодке, опять же не вздохнуть, не повернуться. Да еще сверху Человек на каждый Дворец плоскую такую крышу приспосабливал. Никакого простора! Ни ветерка, ни дождичка! «Неужели это и есть воплощение Заветной Клюквенной Мечты??? — в недоумении думала Клюквинка. – Это и есть, что ли, Предназначение? Непонятно…». Тут Большой Человек пришел и стал Дворцы уносить куда-то один за другим. Но Клюквинку во Дворец почему-то так не взяли. А пересыпали вместе с другими Избранными в какое-то новое Транспортное Средство – круглое такое, с высокими краями. «Маня, я клюкву в тазик сложил и на балкон понес», — сообщил Большой Человек тому, который поменьше. «Балкон» отказался совсем недалеко. Клюквинка обрадовалась, потому что увидела хоть что-то привычное: вон травка, вон кустики какие-то, деревца растут, и даже птицы по веткам прыгают. «Неужели будут Сладкую Жизнь устраивать?», — замирая, подумала Клюквинка. И тут увидела своего старого знакомого – старого Чагу. Только он теперь не на дереве рос, а лежал тоже в тазике, только размером поменьше. - Ну, что уставилась, глазастая? – ухмыльнулся Гриб Чага. – Боишься, небось? - Да волнуюсь немного, — призналась Клюквинка. – Я ведь так и не разобралась, в чем мое Предназначение. - Ох уж эта молодежь, — ворчливо сказал Чага. – Все бы вам философию на болоте разводить, думы бесполезные думать. Вот какая тебе разница, «зачем» да «почему»? Живешь – и живи себе! Солнышку радуйся! Придет время – узнаешь, для чего ты на свет родилась. Твое тебя не минует, уж поверь мне, старому грибу! Я знаешь сколько лет на березе просидел? Столько ни одной Клюкве не снилось! - Но ведь жалко, если просто так вот возьмут – и съедят, — обиженно сказала Клюквинка. – Стоило для этого расти, сил набираться? - А вот значит и стоило! – непримиримо гнул свою линию вредный Чага. – Съедят – значит, так Природе нужно! Ты ягода маленькая, глупая, откудова тебе знать, зачем тебя Природа придумала? Ась? Не слышу! - А ты-то, Чага, как здесь очутился? – спохватилась Клюквинка. - Я-то? Я-то по полному праву здеся нахожусь! – горделиво вскинулся Чага. – Меня когда Человек увидел, знаешь, как обрадовался? Аж затанцевал. Говорит, всю жизнь о таком грибище мечтал! Самолично на березу полез, спиливать-то меня, вот! Уважение, значит, оказал… - Ах, как все это волнительно… — вздохнула Клюквина. – Скорее бы уж открылось мне мое Предназначение… А то прямо и не знаю, что делать - Лежи себе, дремли на солнышке. Законсервируйся, одним словом, — посоветовал Чага. – А то помнешь бочка, соком изойдешься, кому ты потом такая потрепанная нужна будешь? И Клюквинка последовала совету, потому что мудрого Чагу уважала. Если не ему верить, то кому же? Но очень скоро ее полудрема нарушилась. На балкон пришел Человек помельче и понес тазик с клюквой в дом. Там было много Людей – и побольше, и поменьше, и совсем маленьких. - Ой, какая прелесть! – стали говорить люди. – Какая клюковка отборная! Клюквинка смущенно зарделась от такой похвалы. Хотя была согласна: уж что отборная, то отборная. - Где же вы такое чудо нашли? - На Ягоднике, — сообщил довольный Большой Человек. – Там ягоды – завались, хоть лопатой греби! Сама в руки прыгает! И тут Клюквинка возражать не стала – все они и правда мечтали, чтобы их нашли. Но неужели это и было Предназначение?… - Вот мы и с вами решили поделиться! – сообщил Большой Человек. – Маня, давай кулечки! И стал распределять ягоду по кулькам. - Вам, Марья Степановна, со всем уважением! - Ой, спасибо, сынок, в клюковке – мое спасение, я теперь ее с чесночком перетру и давление в порядок приведу. Только клюквой и спасаюсь, только ею, родимой! «Ой! Оказывается, мы кого-то спасти можем?», — удивилась Клюквинка. - А это вам, ребятишки! – дал он по кульку мелким Человечкам. - Ура! Ура! Будет клюква в сахаре! – запрыгали мелкие. «Ага! Вот она – Сладкая Жизнь! Повезло же кому-то!», — отметила Клюквинка. А ее все не выбирали да не выбирали. - А это – тебе, Зоечка, дорогая! У тебя работа на сквозняках, тебе надо! - И то правда, — простуженным басом согласилась «дорогая Зоечка». – Клюква с медом – милое дело от простуды. Если бы не она – так уж и не знаю, как бы жива была… «Вот! Еще и от простуды», — отметила Клюквинка, наполняясь гордостью за весь свой клюквенный род. - Тебе, дедуля, дарю гриб-чагу! – браво отрапортовал Человек. — Знаю, давно ты мечтал! - Ай, едрить твою в корень! – обрадовался дедок. – Красавец, что и говорить! Я его на стенку приделаю, заместо полочки. У меня так чучело утки стоять будет. Ну, внучек, угодил! Прямо молодость моя охотничья вернулась. Я ить, как этот гриб, хошь и старый, зато крепкий! - Слыхала? – не преминул вставить Чага. – Вот и мое Предназначение определилось. Буду деду молодость возвращать, поняла, да? - Поняла, — кивнула Клюквинка. – А я-то, я? - Ну что, все рады? – спросил Большой Человек. – А сейчас я вас еще больше обрадую. Маня моя с утра тесто завела, и сейчас будем печь Большой Клюквенный Пирог! Раз уж всей семьей собрались – пусть сегодня будет Великий Праздник! - Ура! Здорово! Вот это дело! Даешь пирог! – загомонила семья. А бабушка стала ягодки перебирать, гладить, с горсти на горсть пересыпать. - Ой, ягодка-клюковка, да какая же ты хорошая! Да какая крепкая, какая сочная! Ой, спасибо, ягодка, что ты нашлась, в туесок собралась. Как же мы тебе рады! Спасибо матушке-землице, что тебя родит на радость нам, людям! - Ну вот, дурочка, а ты сомневалась, — не преминул заметить Гриб Чага. – Вот тебе и Предназначение! Поздравляю! - Что ли мое Предназначение – Пирог? – несказанно удивилась Клюквинка. – И только-то??? - Что значит «только-то»? – оскорбился Чага. – Да и причем тут пирог? Радость нести – вот Предназначение. Все мы рождаемся, чтобы вырасти и кому-то радость принести. Только и всего! И ты радуйся, дуреха, что не сгнила на болоте, а оказалась нужна кому-то. Смотри, как тебе радуются! - Ой, и точно, радуются, — заулыбалась Клюквинка. – И ведь правда приятно… … А вскоре ее, как королеву, вносили на большущем подносе в составе Праздничного Пирога. И все встретили пирог аплодисментами. А значит – и ее, Клюквинку. Пирог очень украсил собой праздничный стол. Его порезали на куски, и каждому досталось по два куска, а то и по три! Все ели и очень хвалили и хозяйку, и ягоду. И Клюквинка, прежде чем ее съели, успела подумать: «Какая же классная у меня получилась жизнь! Все в ней было – и солнышко, и ветерок, и друг-наставник Чага. И радость я кому- то принесла, значит, не зря на свет родилась. Хорошее Предназначение. Радостное!».
Каждый день Раиса спешила на работу в свою научную лабораторию. Нет, она не была большим ученым. И даже маленьким не была. Она занимала скромную должность лаборанта, и в ее обязанности входило мыть пробирки, колбы и прочие хрупкие стеклянные емкости, а потом стерилизовать их в специальных автоклавах. Потом научные сотрудники забирали все это, чтобы немедленно испачкать разными едкими и липучими веществами и быстренько вернуть Рае, а она снова мыла, оттирала и пропаривала. И помещение было мрачно-невзрачное: везде белый кафель, металлические столы и мойки, серые и черные технические приспособления, вечно гудящий коричневый короб вентиляции, в общем, ад, да и только. Раиса считала, что жизнь ее не удалась. Скучные пробирки надоели, а больше она ничего делать не умела. В свое время она очень хотела стать ученым-биологом, но как-то не срослось: в институт не поступила, с горя скоропалительно выскочила замуж, родились ребятишки, быт заел, да так все и покатилось – по накатанной, пыльной и скучной колее. Жила по привычке, звезд с неба не хватала, но и не бедствовала особо. В общем, тянула свою бурлацкую лямку и не жаловалась, только иногда воспоминания одолевали. «Эх, жить бы в Раю, да не с нашим счастьем», — тихо печалилась Раиса, отмывая свои бесконечные пробирки. И вот однажды старшенький пришел из школы и объявил: «Мам, у нас завтра родительское собрание! Сказали всем быть!». Рая вздохнула, но делать было нечего – сказали быть, значит, надо тащиться. На собрании выступал лектор. Он рассказывал о том, что родители часто не имеют контакта с собственными детьми, не понимают их, а все потому, что сами забыли, как это – быть маленькими. И что нужно время от времени впадать в детство, чтобы обновить свой взгляд на мир. Сначала Раиса слушала рассеянно и невнимательно, но постепенно заинтересовалась: лектор говорил очень интересные вещи. - Дети живут в своем маленьком Раю, — вещал лектор. – Они любят все и всех: и родителей, и гусеницу, и дождик, и плюшевого мишку. Они умеют организовать свое жизненное пространство! Это мы, взрослые, своими запретами и предписаниями приглашаем их поскорее оставить безмятежное детство и создать себе свой персональный Ад, где все серо и скучно, и кругом сплошные обязательства. Тут Раисе и вовсе стало интересно: уж у нее-то персональный Ад точно имелся, а райской жизни все еще хотелось, не умерла мечта! - Попробуйте хоть на короткое время побыть ребенком. Понимаю, все вы люди солидные, занятые, выполняете должностные обязанности, и глупостями заниматься вам некогда. Но в таком случае вам будет казаться глупостями все, что не входит в круг ваших обязанностей. То есть почти все, что делают ваши дети. А детям то, что делаете вы, кажется скучным. Какое уж тут взаимопонимание? Тут Раиса неожиданно для себя вдруг задала вопрос с места: - А какие глупости вы имеете в виду? Что делать-то? - Хороший вопрос! – оживился лектор. – Ну, играть в куклы вы вряд ли вот так вот начнете… Побегать босиком по лужам – тоже определенная смелость нужна. А вот знаете что? Для начала дайте имена своим бытовым приборам! И разговаривайте с ними, как с живыми. Глупо? Глупо! Но дети так и поступают. Возможно, у вас даже сказка какая-нибудь сочинится. В общем, после собрания Раиса пришла задумчивая и даже забыла отругать старшенького за то, что троек нахватал. Потом она закрутилась в домашних делах и так и не нашла времени на глупости. «На работе что-нибудь придумаю», — решила Раиса, и с тем легла спать. Утром на работе она мыла пробирки и придумывала, какой бы бытовой прибор назначить своим другом и собеседником. Может, стиральную машинку? Или микроволновку? Но дома все время шум, гам, суета, и ей там подумать спокойно некогда, не то что поговорить! Загружая очередную партию в автоклав, она вдруг замерла: а почему обязательно дома? На работе тоже имеются приборы… Вот, автоклав, например! А что? Вполне симпатичное сооружение, большое и округлое, сверкающее хромированными деталями. - Я буду звать тебя Автоклава, — сообщила она агрегату. – Назначаю тебя своей подругой. Будем разговаривать! - Ну наконец-то! – обрадовалась техника. – А я все жду, жду, когда же ты на меня внимание обратишь? А то используешь каждый день, а слова доброго от тебя не дождешься!
- Ой! – вздрогнула Рая. – Это что еще за новости? Это автоклав заговорил, что ли? - А как же! – подтвердила Автоклава. – Это я говорю. Соскучилась по живому общению. Ну, теперь у нас дело по-другому пойдет! Дело и правда пошло по-другому. Раисе стало куда веселее целыми днями мыть всякую лабораторную посуду. Да и на работу она теперь шла совсем с другим настроением. Разговаривать с Автоклавой оказалось пусть и глупо, но забавно. - Раиса, а почему ты столько времени молчала? – поинтересовалась как-то Автоклава. - А с кем говорить-то, если я в моечной одна? – удивилась Рая. - Никто никогда не бывает один, — авторитетно заявила Автоклава. – Всегда рядом есть окружающие его люди или предметы. - Ну, с людьми не всегда можно поговорить, а иногда даже и не хочется, — объяснила Раиса. – А предметы и вовсе молчат. - Если ты к нам не обращаешься – конечно, мы молчим. А так-то любой предмет имеет свою историю, свое назначение и может рассказать много интересного! – поведала Автоклава. – Надо только уметь слушать. Вот дети умеют! А взрослым, видать, некогда. - Конечно, некогда, — подтвердила Раиса. – Дети что – при маме и папе, накормлены, напоены, живут себе без забот, без хлопот. Им бы наши проблемы! - Не надо им ваших проблем, — не согласилась Автоклава. – Да и вам их не надо, только вы сами себе проблемы придумываете, жить без них не можете. - Ну вот еще, «придумываем»! Скажешь тоже! – нахмурилась Рая. – Они сами заводятся. - Проблемы – не тараканы, сами не заведутся, — поучающе заметила Автоклава. – Вот если ты не введешь в меня пробирки – разве они введутся сами собой? - Сравнила: пробирки и проблемы! – фыркнула Раиса. - А по-моему, одно и то же! – хрюкнула Автоклава. – Да и потом: что считать проблемой? По-моему, все проблемы – это просто задачи, требующие решения. Вот пробирки, да? Они грязные – это проблема. Ты открываешь воду – и смываешь проблему. Потом я прожариваю их – и кто вспомнит, что проблема была? - Но потом-то они снова пачкаются! – воскликнула Рая. – Не успеешь отмыть, а их уже снова грязными возвращают. И так изо дня в день! Знаешь, как надоело??? - Нет, не знаю, — удивилась Автоклава. – Как может надоесть такое важное и нужное дело??? - Мыть пробирки – важное и нужное дело? – в свою очередь, удивилась Рая. – Вот опыты ставить – это да, важное! Работы научные писать – тоже важное! Доклады на симпозиумах делать – важнее некуда! А пробирки мыть… Да скучнее моей работы просто придумать невозможно!!! - Ну ты даешь! – возмутилась Автоклава. – Интересно, какие опыты получатся в грязной посуде??? Да если бы мы с тобой не старались, много бы твои ученые работ написали? Нет, подруга, тут я в корне не согласна! - Знаешь, Клава, а ведь ты права! Я как-то об этом не задумывалась, — призналась Раиса. – Мне всегда казалось, что я самое незначительное звено в процессе. - Да ты ключевое звено! – внушительно сказала Автоклава. – Между прочим, каждое звено – ключевое. Это же как цепочка: одно звено сломается – и вся цепочка рассыплется. Вот взять хоть меня: одна деталь полетит – и я замру. И ты ведь тоже такая же деталь! Убери тебя – весь процесс встанет! - Ох, Клава! Как-то странно мне все это слышать, — призналась Раиса. – Я и не подозревала, что мыть пробирки – это так важно. Мне казалось, что это вообще удел неудачников. Кому не удалось пробиться, чего-то достичь – тот и прозябает в моечной… - Вот здравствуйте! – рассерженно загудела Автоклава. – Хочешь сказать, что и я тут с тобой прозябаю??? Да ничего подобного!!! Я тут выполняю задание государственной важности! Мое дело – микробов уничтожать и доводить лабораторную посуду до немыслимого совершенства! Чем я и занимаюсь со всей душой! Демонстрируя энтузиазм и творческий подход! Я – Творец, понятно??? Какое уж там прозябание, если мне и расслабиться нельзя – до того я важный элемент? - Клава, да ты не трясись так, а то предохранители еще перегорят, чего доброго! – испугалась Раиса. – Ну, прости, я же не тебя имела в виду, а себя… Это у меня жизнь серая и скучная. - В голове у тебя все серое и скучное, — медленно остывая, буркнула Автоклава. – А кто за тебя, интересно, раскрашивать будет? Цветочки бы хоть, что ли, развела? Все поярче станет! А если ты намерена и дальше на жизнь жаловаться, то имей в виду: я тебе бойкот объявлю! Я – техника нежная, тонкая, на негативе долго не протяну. Мне положительные эмоции нужны. - Ладно, ладно! – примирительно сказала Рая. – Не кипятись. До чего ж ты горячая! - Мы, Автоклавы, такие, — подтвердил агрегат. – Согласно предназначению! Раиса была женщиной доброй и не ленивой, и предложение про цветочки ей очень запала в душу. Вскоре она принесла несколько горшочков и посадила в них отростки разных цветов. Подоконник сразу оживился, повеселел. Рая осмелела и выпросила у завхоза вместо черной урны яркую голубую, в тон кафелю. - А я себе думаю, чего все вечно просят, а ты, Раечка, и не зайдешь никогда? – отметил завхоз. — Ну, раз тебе ничего не надо, то и я молчу! - Мне надо, — ответила Раиса. – Только я раньше не знала, чего мне надо, а теперь начинаю догадываться. Рая за собственные деньги вместо стандартного белого костюма приобрела красивый, голубенький с синими отворотами, и даже на складе фартук себе поменяла на оптимистично-оранжевый. Вскоре моечная совершенно преобразилась. Конечно, санитарные нормы не позволяли наклеить обои или разложить повсюду вязаные салфетки, но Раису вдруг осенило: у нее же есть дети, и почему бы не обратиться за помощью к ним? Дети еще не переселились в серый мир взрослых, они обязательно должны были что-то придумать! Пусть даже глупое, зато необычное! К ее удивлению, ребятишки не удивились, зато очень обрадовались.
Она спросила у начальства разрешения, выписала пропуска и привела их к себе на работу – посмотреть, что и как. Им очень понравилось! Особенно Автоклава, хотя она и слова не проронила, но выглядела по этому случаю очень парадной и внушительной. - Мама, а почему ты нам раньше никогда не рассказывала про свою работу? – спросил старшенький.
- Да вот так получилось, что я ее и за работу не считала, — честно ответила Раиса. — А оказалась – она очень важная и нужная! Это ребятишки придумали купить цветные наклейки с разными растениями и птицами и прилепить их на кафель. Раиса сделала – и ахнула. Это было совсем другое дело! Теперь, если прищурить глаза, казалось, что вокруг – сад с яркими цветами и причудливыми пернатыми. Красота!
Автоклава была очень довольна.
- Ну вот, я же говорила! – похвалила она. – Никакой серости, ни следа скуки. Очень живенько получилось! Птички, цветочки… Как в раю!
- А что? Разве мы с тобой, творческие работники, не достойны своего персонального Рая? – задорно улыбнулась Раиса.
- Достойны, Рая! – громыхнула Автоклава и замерла. — Ой! Раиса! Ты ж и на самом деле и есть – работник Рая!
- Да! Мы, Творцы, такие, — скромно подтвердила та, загружая в Автоклаву новую порцию лабораторной посуды. – В нашем персональном Раю и работники изобретательные, и Автоклавы просто замечательные! И работник Рая с удовольствием оглядела свой маленький персональный Рай.
«Надо будет как-нибудь взять ребятишек и побегать втроем по лужам, — машинально отметила она. – У меня уже определенно хватит на это смелости!». И она проделала несколько танцевальных па со стулом в руках. Это было, разумеется, глупо – но зато очень, очень позитивно!
Автор: Эльфика
Сообщение отредактировал Роскошная❀Марисоль - П`ятниця, 29.07.2016, 14:41
Дата: Понеділок, 01.08.2016, 08:29 | Сообщение # 9
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Предназначение
РОЗОВАЯ РЫБКА
Рыбка была с самого начала маленькая, серенькая и незаметная. Может, икринка ей попалась слабенькая, а может, плохая экология сказалась… В общем, не выросла она до нужных габаритов. Поэтому в большом рыбьем косяке к ней относились пренебрежительно. - Мелочь пузатая, — вяло махали плавниками в ее сторону более крупные особи. - Некондиция, — пучили глаза солидные кондиционные рыбины. – В элитные консервы не годится. Даже на уху – и то… - Замухрышка, прости меня Нептун, — вздыхала старая Медуза. – Сплошная серость. - Бедняжка! Ни веса, ни роста не набрала, — щебетали легкомысленные Летучие Рыбы. И только Рак-Отшельник, высовываясь из кораллового грота, бормотал себе под нос: - Вот так всегда! Добрые вы, что и сказать… Не судите, да не судимы будете! Между прочим, Золотая Рыбка тоже не с белугу ростиком была… Я-то помню… А Рыбка не унывала. Она шныряла в лабиринтах коралловых зарослей, поднималась на поверхность, туда, где сквозь воду пробивалось сияющее солнце, или, наоборот, спускалась на самое дно, где в сумраке извивались водоросли и зрели россыпи раковин-жемчужниц, а еще любила посмотреть на белые океанские лайнеры, иногда проходящие в ее родных водах. Она не вспоминала прошлый день – она жила и наслаждалась всем, что мог подарить ей каждый ее миг. Зато Рыбка очень любила мечтать. Например, о дальних морях. Или о том, как хорошо было бы родиться русалкой. А еще о Любви – потому что на дне морском тоже разговаривают о Любви, ведь она вездесуща! Так вот Рыбка и проводила свои дни – в движении и мечтах. Однажды она подплыла близко к берегу, и вдруг сверху что-то промелькнуло, булькнуло, задело ее спинной плавник и стремительно пошло на дно. Рыбка метнулась в сторону и увидела, как среди мелких камешков и песка упало и замерло что-то кругленькое и блестящее. Любая осторожная рыбина уже бы плыла со скоростью катамарана в противоположную сторону, но наша Рыбка осторожной не была. Зато была очень любознательной. Увидев, что маленькое-кругленькое не двигается, она осмелела и подплыла поближе. - Здравствуйте, — вежливо сказала Рыбка на всякий случай, не очень надеясь, что ей ответят. - Привет-привет! – отозвалось маленькое-кругленькое. – Приятно, когда встречают… - Давайте знакомиться, я – Рыбка, — представилась она. – А вы кто? В нашем море такие вроде не водятся… - А я иностранец, между прочим. Меня Рублик зовут. - Ой, как интересно! – восхищенно сказала Рыбка. – Никогда не видела живого иностранца! Хотя взрослые рыбы рассказывали… А вы к нам надолго? - Ну, не знаю… Полежу тут, осмотрюсь, — важно сказал Рублик. - А вы с какой-то целью или просто посмотреть? - Естественно, с целью! – гордо сверкнул Рублик. – Даже с миссией, можно сказать.
- С миссией… — завороженно протянула Рыбка. – А что такое миссия? - Ну, это такое важное поручение, от которого зависят жизни людей, — объяснил Рублик. Казалось, он растет на глазах. - Людей! – воскликнула Рыбка. – Так вы знакомы с людьми??? Лично??? - Еще бы, — подтвердил Рублик. – Не просто знаком! Он меня в кармане носил, в смысле мой хозяин. Он меня знаешь как любил? Всегда говорил: «Копейка, мол, рубль бережет». Он ко мне с уважением относился… Мы с ним знаешь сколько по миру поездили, пока он меня в море не бросил? - Он бросил вас в море? – ахнула Рыбка. – Но зачем? Рублик, казалось, несколько потускнел, но тут же нашелся. - Ну, понимаешь… Легенда такая есть. Если бросить монетку в море, то обязательно на это место когда-нибудь вернешься. - Так вы теперь – часть легенды? – восхитилась Рыбка. - А как же! – немедленно опять засверкал Рублик. – Да что там часть??? Ожившая, можно сказать, легенда! - Вашему хозяину так понравилось наше море? – продолжала расспрашивать Рыбка. - Ну, не то чтобы море… Моря мы разные видали. Он тут, понимаешь ли, нашел свою любовь. - Любовь… — прошептала Рыбка. – Как романтично! - Ага, романтично, — согласился Рублик. – Представляешь: прибой, ночь, звезды, поцелуи под луной… - Я так мечтаю побольше узнать о любви, — призналась Рыбка. – У нас здесь особенной любви не водится.. Рак-Отшельник говорит, это потому, что мы – холодные, и у нас «рыбья кровь». - Сочувствую. У меня таких проблем не бывало. Деньги все любят! – Я много слышала про Любовь. Какая она? У нас тут говорят, что от нее даже топятся иногда. Это правда? - Правда, — подтвердил Рублик. – Любовь – штука такая, понимаешь ли, разнообразная… Одни из-за нее горы переворачивают. Другие дерутся. Третьи топятся. Четвертые ее просто за деньги покупают. За много-много рубликов, а лучше в валютном эквиваленте. - Но что такое Любовь? – не отставала Рыбка. - Это когда хочется человеку сделать что-то очень-очень приятное. Например, подарить ему счастье. Я знаешь скольким людям счастье подарил? – тут же стал хвастаться Рублик. - Я тоже хочу подарить кому-нибудь Счастье, — воодушевилась Рыбка. – Только не знаю как. - Ну, ничего не могу сказать. Конечно, в виде фирменного блюда в хорошем ресторане ты бы, может, и прокатила… Но мелковата ты, да и невзрачная какая-то. Еще и костлявая, наверное! Ты уж подари счастье кому-нибудь своему, местному. - Не хочу местному, — вильнула хвостиком Рыбка. – Мне неинтересно! Хочу дарить счастье людям! Как ты! - Ну, что там я, — скромно засиял Рублик. – Хотя, оно конечно… Пробуй! Может, тоже частью легенды станешь. И Рыбка в задумчивости поплыла к коралловым рифам – переварить то, что ей рассказал Рублик и подумать, как ей воплотить свою новую мечту. Ничего умного придумать не удавалось – людей она видела только издалека, знала плохо, все больше по рассказам сотоварищей, да и о Любви знала не так много. Хотя само слово «Любовь» волновало ее кровь, как будто она вовсе и не была холодной, рыбьей… Рыбка поплыла к Раку-Отшельнику. Поскольку Рыбка в своей стае считалась вроде изгоя, Рак-Отшельник ее жаловал и беседовать с ней не отказывался. - У тебя, малышка, какие-то странные мечты, — пошевелил усами Рак-Отшельник. – Странные, но красивые. Есть в них такое, знаешь ли, здоровое безумие. Очень по-человечески! - Правда? – обрадовалась Рыбка. – Мне так хотелось бы быть рядом с людьми! Дарить им счастье… - Знаешь, рыбы в основном приносят людям счастье гастрономическое. Едят они нас, понимаешь? – просвещал ее Рак. - Ну вот ты же рассказывал мне про Золотую Рыбку! Ее же не ели! – возмущалась Рыбка. - Так она откупалась! Волшебница была, могла откупиться… А ты? Ты чем можешь быть так полезна, чтоб тебя не съели? Хотя – костлявенькая ты. Наверное, не польстятся. Уже хорошо! - Рак! Ты меня не пугай! – потребовала Рыбка. – Ты мне мудрый совет дай! Ты же Отшельник, все знаешь! С чего мне начать? - Ну, наверное, имеет смысл быть поближе к людям. Плавай почаще к пляжу, наблюдай, вникай. Да смотри на удочку не попадись! - Про удочку я знаю, нас учили, — нетерпеливо махнула плавничком Рыбка. – И про дайверов рассказывали… - Ну, дайверы в тебя все равно не попадут, мелкая больно, — вздохнул Рак. – Так что, малышка, плыви! И храни тебя Нептун! И Рыбка последовала мудрому совету Отшельника. Поплыла она на мелководье, к берегу, туда, где был пляж, а на песке и в воде – люди. Много людей… Она проводила много времени у самой поверхности – потому что люди предпочитали находиться именно там, а вниз, в глубину, ныряли редко и не все. Рыбка быстро поняла, как распознавать Любовь. Если у нее начинали вибрировать плавнички и хвостик, а сама она становилась легкой-легкой – вот-вот взлетишь! – значит, рядом Любовь. Иногда это были Мужчина и Женщина (Рыбка быстро научилась их отличать по форме купальных костюмов), а иногда – взрослые с детьми (этих различать было еще проще – по размеру), а иногда целая компания, забежав в воду, играла, перебрасывая друг другу мяч, и Рыбка понимала, что в их кругу очень много Любви. На пляж люди приходили загорать. Они часами жарились на солнышке, и с каждым днем их кожа становилась все смуглее и бронзовее. Поскольку Рыбка теперь тоже целыми днями находилась близко к солнышку, неожиданно для себя она тоже загорела! Ее серенькая чешуя словно впитала в себя солнечный свет и стала розовой. Поскольку Рыбка себя со стороны не видела, то этот удивительный факт ей открыл Рак-Отшельник, к которому она время от времени приплывала поболтать и поделиться впечатлениями. - Малышка, да ты вся розовая и светишься! – качал усами Отшельник. – Не то от солнца, не то от любви. Ты узнала о ней то, что хотела? - Знаешь, Отшельник, она правда разная! По-моему, ее до конца узнать просто невозможно! Но то, что я вижу на пляже, мне очень-очень нравится! У меня так трепещут плавники, так вибрирует хвостик! Мне кажется, что я могу взлететь выше, чем Летучая Рыба! Или даже чем чайка! Это так приятно! – воодушевленно рассказывала Рыбка. - Ой, ты еще больше порозовела! – отмечал Рак. – Похоже, ты наполняешься Любовью. Вот ведь как странно бывает… Я уж думал, меня ничем не удивить, а тут… Нет, поистине, Океан неисчерпаем! - Это точно! – смеялась Рыбка. – Теперь осталось придумать, как приносить людям счастье. Ведь Рублик говорил, что это и есть Любовь! В общем, я поплыла экспериментировать! И она снова плыла на мелководье – поближе к людям. Однажды вечером, на закате, когда солнце уже склонялось к горизонту, она заметила пару, которая вошла в воду, взявшись за руки. Зайдя по пояс, они остановились, устремив взоры на солнце. Но при этом казалось, что они смотрят друг на друга. И эта пара распространяла вокруг себя такие вибрации Любви, что Летучие Рыбы устроили вокруг них целый балет, и даже старая Медуза на минутку вышла из своего летаргического сна. Рыбка пришла в такой восторг, что совсем забыла об осторожности. Ей хотелось быть как можно ближе, и она подплыла так близко, что девушка ее заметила. - Ой, смотри, какое чудо! – вскрикнула девушка. – Розовая Рыбка! - Неужели? – удивился ее спутник. – Правда, розовая! Это хороший знак. - Почему? – спросила Она, не отрывая взгляда от чудесной Рыбки. - А ты разве не слышала эту легенду? Если кто-нибудь увидит Розовую Рыбку, это значит, к нему пришла Настоящая Любовь. На всю жизнь! - Нееет… — удивленно протянула Она. – Я только про Золотую Рыбку слышала… А про розовую – никогда. - Ну так я тебе рассказал. К нам пришла Настоящая Любовь. На всю жизнь. Правда, Рыбка? У Рыбки от счастья закружилась голова, и сама она закружилась в каком-то чудном танце. - Вот видишь, Рыбка говорит, что правда, — засмеялся Он. - Обманываешь, небось, — счастливо улыбнулась Она, прижимаясь к его плечу. – Наверное, сам эту легенду только что и придумал? - Ага, — легко согласился он. – Зато теперь у нас будет своя легенда. Здорово ведь, правда? - Здорово, — улыбнулась Она. – Пусть эта Розовая Рыбка всем-всем влюбленным счастье приносит! Настоящую Любовь, на всю жизнь! - Да будет так! – торжественно сказал он. – А теперь поплыли, а то солнце вот-вот зайдет! Наверное, они рассказали кому-нибудь о вечернем чуде. Иначе как бы по курорту разнеслась молва о невероятной Розовой Рыбке? И как бы люди узнали легенду о том, что встреча с ней – верная примета, что пришла Настоящая Любовь, на всю жизнь? Так вот, случайно – как и все на свете! – курорт стал очень популярным, сделался буквально оазисом счастья. Рыбка счастлива, потому что ее мечта исполнилась. Она узнала, что такое Любовь, наполнилась ею, и теперь приносит людям счастье. И, как когда-то обещал Рублик, даже стала частью легенды! Да что там – самой легендой! Рак-Отшельник тоже счастлив – он теперь рассказывает молодым рыбками историю о том, как маленькая некондиционная рыбешка сумела исполнить свою невероятную Мечту и прославилась на все море. Или даже на весь океан! Хозяин курорта счастлив безмерно – никогда еще не наблюдалось такого паломничества влюбленных пар на это побережье. Даже два новых корпуса строить начал, чтобы все туристы поместились. А туристы — влюбленные пары или просто те, кто ищет свою половинку, — счастливы, потому что здесь очень даже просто можно встретить Розовую Рыбку. А легенда гласит, что Розовая Рыбка приносит Настоящую Любовь. На всю жизнь![/size]
Дата: Понеділок, 01.08.2016, 08:30 | Сообщение # 10
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Предназначение
ПРИЗВАНИЕ
Художником он стал просто потому, что после школы надо было куда-то поступать. Он знал, что работа должна приносить удовольствие, а ему нравилось рисовать – так и был сделан выбор: он поступил в художественное училище. К этому времени он уже знал, что изображение предметов называется натюрморт, природы – пейзаж, людей – портрет, и еще много чего знал из области избранной профессии. Теперь ему предстояло узнать еще больше. «Для того, чтобы импровизировать, сначала надо научиться играть по нотам, — объявил на вводной лекции импозантный преподаватель, известный художник. – Так что приготовьтесь, будем начинать с азов». Он начал учиться «играть по нотам». Куб, шар, ваза… Свет, тень, полутень… Постановка руки, перспектива, композиция… Он узнал очень много нового – как натянуть холст и самому сварить грунт, как искусственно состарить полотно и как добиваться тончайших цветовых переходов… Преподаватели его хвалили, а однажды он даже услышал от своего наставника: «Ты художник от бога!». «А разве другие – не от бога?», — подумал он, хотя, чего скрывать, было приятно. Но вот веселые студенческие годы остались позади, и теперь у него в кармане был диплом о художественном образовании, он много знал и еще больше умел, он набрался знаний и опыта, и пора было начинать отдавать. Но… Что-то у него пошло не так. Нет, не то чтобы ему не творилось. И не то чтобы профессия разонравилась. Возможно, он просто повзрослел и увидел то, чего раньше не замечал. А открылось ему вот что: кругом кипела жизнь, в которой искусство давно стало товаром, и преуспевал вовсе не обязательно тот, кому было что сказать миру – скорее тот, кто умел грамотно подавать и продавать свое творчество, оказаться в нужное время, в нужном месте, с нужными людьми. Он, к сожалению, так этому и не научился. Он видел, как его товарищи мечутся, ищут себя и свое место под солнцем, а некоторые в этих метаниях «ломаются», топят невостребованность и неудовлетворенность в алкоголе, теряют ориентиры, деградируют… Он знал: часто творцы опережали свою эпоху, и их картины получали признание и хорошую цену только после смерти, но это знание мало утешало. Он устроился на работу, где хорошо платили, целыми днями разрабатывал дизайн всевозможных буклетов, визиток, проспектов, и даже получал от этого определенное удовлетворение, а вот рисовал все меньше и неохотнее. Вдохновение приходило все реже и реже. Работа, дом, телевизор, рутина… Его все чаще посещала мысль: «Разве в этом мое призвание? Мечтал ли я о том, чтобы прожить свою жизнь вот так, «пунктиром», словно это карандашный набросок? Когда же я начну писать свою собственную картину жизни? А если даже и начну – смогу ли? А как же «художник от бога»?». Он понимал, что теряет квалификацию, что превращается в зомби, который изо дня в день выполняет набор определенных действий, и это его напрягало. Чтобы не сойти с ума от этих мыслей, он стал по выходным отправляться с мольбертом в переулок Мастеров, где располагались ряды всяких творцов-умельцев. Вязаные шали и поделки из бересты, украшения из бисера и лоскутные покрывала, глиняные игрушки и плетеные корзинки – чего тут только не было! И собратья-художники тоже стояли со своими нетленными полотнами, в больших количествах. И тут была конкуренция… Но он плевал на конкуренцию, ему хотелось просто творить… Он рисовал портреты на заказ. Бумага, карандаш, десять минут – и портрет готов. Ничего сложного для профессионала – тут всего и требуется уметь подмечать детали, соблюдать пропорции да слегка польстить заказчику, так, самую малость приукрасить натуру. Он это делал умело, его портреты людям нравились. И похоже, и красиво, лучше, чем в жизни. Благодарили его часто и от души. Теперь жить стало как-то веселее, но он отчетливо понимал, что это «живописание» призванием назвать было бы как-то… чересчур сильно. Впрочем, все-таки лучше, чем ничего. Однажды он сделал очередной портрет, позировала ему немолодая длинноносая тетка, и пришлось сильно постараться, чтобы «сделать красиво». Нос, конечно, никуда не денешь, но было в ее лице что-то располагающее (чистота, что ли?), вот на это он и сделал акцент. Получилось неплохо. - Готово, — сказал он, протягивая портрет тетке. Та долго его изучала, а потом подняла на него глаза, и он даже заморгал – до того пристально она на него смотрела. - Что-то не так? – даже переспросил он, теряясь от ее взгляда. - У вас призвание, — сказала женщина. – Вы умеете видеть вглубь… - Ага, глаз-рентген, — пошутил он. - Не то, — мотнула головой она. – Вы рисуете как будто душу… Вот я смотрю и понимаю: на самом деле я такая, как вы нарисовали. А все, что снаружи – это наносное. Вы словно верхний слой краски сняли, а под ним – шедевр. И этот шедевр – я. Теперь я точно знаю! Спасибо.
- Да пожалуйста, — смущенно пробормотал он, принимая купюру – свою привычную таксу за блиц-портрет. Тетка была, что и говорить, странная. Надо же, «душу рисуете»! Хотя кто его знает, что он там рисовал? Может, и душу… Ведь у каждого есть какой-то внешний слой, та незримая шелуха, которая налипает в процессе жизни. А природой-то каждый был задуман как шедевр, уж в этом он как художник был просто уверен! Теперь его рисование наполнилось каким-то новым смыслом. Нет, ничего нового в технологию он не привнес – те же бумага и карандаш, те же десять минут, просто мысли его все время возвращались к тому, что надо примериться и «снять верхний слой краски», чтобы из-под него освободился неведомый «шедевр». Кажется, получалось. Ему очень нравилось наблюдать за первой реакцией «натуры» — очень интересные были лица у людей. Иногда ему попадались такие «модели», у которых душа была значительно страшнее, чем «внешний слой», тогда он выискивал в ней какие-то светлые пятна и усиливал их. Всегда можно найти светлые пятна, если настроить на это зрение. По крайней мере, ему еще ни разу не встретился человек, в котором не было бы совсем ничего хорошего. - Слышь, братан! – однажды обратился к нему крепыш в черной куртке. – Ты это… помнишь, нет ли… тещу мою рисовал на прошлых выходных. Тещу он помнил, на старую жабу похожа, ее дочку – постареет, крысой будет, и крепыш с ними был, точно. Ему тогда пришлось напрячь все свое воображение, чтобы превратить жабу в нечто приемлемое, увидеть в ней хоть что-то хорошее. - Ну? – осторожно спросил он, не понимая, куда клонит крепыш. - Так это… Изменилась она. В лучшую сторону. Как на портрет посмотрит – человеком становится. А так, между нами, сколько ее знаю, жаба жабой… Художник невольно фыркнул: не ошибся, значит, точно увидел… - Ну дык я тебя спросить хотел: можешь ее в масле нарисовать? Чтобы уже наверняка! Закрепить эффект, стало быть… За ценой не постою, не сомневайся! - А чего ж не закрепить? Можно и в масле, и в маринаде, и в соусе «майонез». Только маслом не рисуют, а пишут. - Во-во! Распиши ее в лучшем виде, все оплачу по высшему разряду! Художнику стало весело. Прямо «портрет Дориана Грея», только со знаком плюс! И раз уж предлагают – отчего не попробовать? Попробовал, написал. Теща осталась довольна, крепыш тоже, а жена его, жабина дочка, потребовала, чтобы ее тоже запечатлели в веках. От зависти, наверное. Художник и тут расстарался, вдохновение на него нашло – усилил сексуальную составляющую, мягкости добавил, доброту душевную высветил… Не женщина получилась – царица! Видать, крепыш был человеком широкой души и впечатлениями в своем кругу поделился. Заказы посыпались один за другим. Молва пошла о художнике, что его портреты благотворно влияют на жизнь: в семьях мир воцаряется, дурнушки хорошеют, матери-одиночки вмиг замуж выходят, у мужиков потенция увеличивается. Теперь не было времени ходить по выходным в переулок Мастеров, да и контору свою оставил без всякого сожаления. Работал на дому у заказчиков, люди все были богатые, платили щедро, передавали из рук в руки. Хватало и на краски, и на холсты, и на черную икру, даже по будням. Квартиру продал, купил побольше, да с комнатой под мастерскую, ремонт хороший сделал. Казалось бы, чего еще желать? А его снова стали посещать мысли: неужели в этом его призвание – малевать всяких «жаб» и «крыс», изо всех сил пытаясь найти в них хоть что-то светлое? Нет, дело, конечно, хорошее, и для мира полезное, но все-таки, все-таки… Не было у него на душе покоя, вроде звала она его куда-то, просила о чем-то, но вот о чем? Не мог расслышать. Однажды его неудержимо потянуло напиться. Вот так вот взять – и в драбадан, чтобы отрубиться и ничего потом не помнить. Мысль его напугала: он хорошо знал, как быстро люди творческие добираются по этому лихому маршруту до самого дна, и вовсе не хотел повторить их путь. Надо было что-то делать, и он сделал первое, что пришло в голову: отменил все свои сеансы, схватил мольберт и складной стул и отправился туда, в переулок Мастеров. Сразу стал лихорадочно работать – делать наброски улочки, людей, парка, что через дорогу. Вроде полегчало, отпустило… - Простите, вы портреты рисуете? Так, чтобы сразу, тут же получить, – спросили его. Он поднял глаза – рядом женщина, молодая, а глаза вымученные, словно выплаканные. Наверное, умер у нее кто-то, или еще какое горе… - Рисую. Десять минут – и готово. Вы свой портрет хотите заказать? - Нет. Дочкин. Тут он увидел дочку – поперхнулся, закашлялся. Ребенок лет шести от роду был похож на инопланетянчика: несмотря на погожий теплый денек, упакован в серый комбинезон, и не поймешь даже, мальчик или девочка, на голове – плотная шапочка-колпачок, на лице – прозрачная маска, и глаза… Глаза старичка, который испытал много-много боли и готовится умереть. Смерть в них была, в этих глазах, вот что он там явственно узрел. Он не стал ничего больше спрашивать. Таких детей он видел по телевизору и знал, что у ребенка, скорее всего, рак, радиология, иммунитет на нуле – затем и маска, и что шансов на выживание – минимум. Неизвестно, почему и откуда он это знал, но вот как-то был уверен. Наметанный глаз художника, подмечающий все детали… Он бросил взгляд на мать – да, так и есть, она знала. Внутренне уже готовилась. Наверное, и портрет захотела, потому что последний. Чтоб хоть память была… - Садись, принцесса, сейчас я тебя буду рисовать, — сказал он девочке-инопланетянке. – Только смотри, не вертись и не соскакивай, а то не получится. Девочка вряд ли была способна вертеться или вскакивать, она и двигалась-то осторожно, словно боялась, что ее тельце рассыплется от неосторожного движения, разлетится на мелкие осколки. Села, сложила руки на коленях, уставилась на него своими глазами мудрой черепахи Тортиллы, и терпеливо замерла. Наверное, все детство по больницам, а там терпение вырабатывается быстро, без него не выживешь. Он напрягся, пытаясь разглядеть ее душу, но что-то мешало – не то бесформенный комбинезон, не то слезы на глазах, не то знание, что старые методы тут не подойдут, нужно какое-то принципиально новое, нетривиальное решение. И оно нашлось! Вдруг подумалось: «А какой она могла бы быть, если бы не болезнь? Не комбинезон дурацкий, а платьице, не колпак на лысой головенке, а бантики?». Воображение заработало, рука сама по себе стала что-то набрасывать на листе бумаги, процесс пошел. На этот раз он трудился не так, как обычно. Мозги в процессе точно не участвовали, они отключились, а включилось что-то другое. Наверное, душа. Он рисовал душой, так, как будто этот портрет мог стать последним не для девочки, а для него лично. Как будто это он должен был умереть от неизлечимой болезни, и времени оставалось совсем чуть-чуть, может быть, все те же десять минут. - Готово, — сорвал он лист бумаги с мольберта. – Смотри, какая ты красивая! Дочка и мама смотрели на портрет. Но это был не совсем портрет и не совсем «с натуры». На нем кудрявая белокурая девчонка в летнем сарафанчике бежала с мячом по летнему лугу. Под ногами трава и цветы, над головой – солнце и бабочки, улыбка от уха до уха, и энергии – хоть отбавляй. И хотя портрет был нарисован простым карандашом, почему-то казалось, что он выполнен в цвете, что трава – зеленая, небо – голубое, мяч – оранжевый, а сарафанчик – красный в белый горох. - Я разве такая? – глухо донеслось из-под маски. - Такая-такая, — уверил ее художник. – То есть сейчас, может, и не такая, но скоро будешь. Это портрет из следующего лета. Один в один, точнее фотографии. Мама ее закусила губу, смотрела куда-то мимо портрета. Видать, держалась из последних сил. - Спасибо. Спасибо вам, — сказала она, и голос ее звучал так же глухо, как будто на ней тоже была невидимая маска. – Сколько я вам должна? - Подарок, — отмахнулся художник. – Как тебя зовут, принцесса? - Аня… Он поставил на портрете свою подпись и название: «Аня». И еще дату – число сегодняшнее, а год следующий. - Держите! Следующим летом я вас жду. Приходите обязательно! Мама убрала портрет в сумочку, поспешно схватила ребенка и пошла прочь. Ее можно было понять – наверное, ей было больно, ведь она знала, что следующего лета не будет. Зато он ничего такого не знал, не хотел знать! И он тут же стал набрасывать картинку – лето, переулок Мастеров, вот сидит он сам, а вот по аллее подходят двое – счастливая смеющаяся женщина и кудрявая девочка с мячиком в руках. Он вдохновенно творил новую реальность, ему нравилось то, что получается. Очень реалистично выходило! И год, год написать – следующий! Чтобы чудо знало, когда ему исполниться! - Творите будущее? – с интересом спросил кто-то, незаметно подошедший из-за спины. Он обернулся – там стояла ослепительная красавица, вся такая, что и не знаешь, как ее назвать. Ангел, может быть? Только вот нос, пожалуй, длинноват… - Узнали? – улыбнулась женщина-ангел. – Когда-то вы сотворили мое будущее. Теперь – будущее вот этой девочки. Вы настоящий Творец! Спасибо… - Да какой я творец? – вырвалось у него. – Так, художник-любитель, несостоявшийся гений… Говорили, что у меня талант от бога, а я… Малюю потихоньку, по мелочам, все пытаюсь понять, в чем мое призвание. - А вы еще не поняли? – вздернула брови женщина-ангел. – Вы можете менять реальность. Или для вас это не призвание? - Я? Менять реальность? Да разве это возможно? - Отчего же нет? Для этого нужно не так уж много! Любовь к людям. Талант. Сила веры. Собственно, все. И это у вас есть. Посмотрите на меня – ведь с вас все началось! Кто я была? И кто я теперь? Она ободряюще положила ему руку на плечо – словно крылом обмахнула, улыбнулась и пошла. - А кто вы теперь? – запоздало крикнул он ей вслед. - Ангел! – обернулась на ходу она. – Благодарю тебя, Творец! … Его и сейчас можно увидеть в переулке Мастеров. Старенький мольберт, складной стульчик, чемоданчик с художественными принадлежностями, большой зонт… К нему всегда очередь, легенды о нем передаются из уст в уста. Говорят, что он видит в человеке то, что спрятано глубоко внутри, и может нарисовать будущее. И не просто нарисовать – изменить его в лучшую сторону. Рассказывают также, что он спас немало больных детей, переместив их на рисунках в другую реальность. У него есть ученики, и некоторые переняли его волшебный дар и тоже могут менять мир. Особенно выделяется среди них белокурая кудрявая девочка лет четырнадцати, она умеет через картины снимать самую сильную боль, потому что чувствует чужую боль как свою. А он учит и рисует, рисует… Никто не знает его имени, все называют его просто – Творец. Что ж, такое вот у человека призвание…
Дата: Понеділок, 01.08.2016, 08:32 | Сообщение # 11
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Сомнения и Страхи
БЕЛКА В КОЛЕСЕ
Белочка была очень симпатичной: легкой, подвижной и гибкой, как язычок рыжего пламени. Она ни минутки не могла усидеть на месте – все время куда-то бежала, потому что ей все было интересно и хотелось везде успеть. Ее любопытный носик мелькал то тут, то там, и Большой Лес охотно открывал ей все свои тайны. А в лесу было очень много интересного: шумели деревья, бродили разные звери, текли ручейки, пели птицы, порхали бабочки, росли грибы и цвели папоротники, и все это называлось Жизнь. Такая жизнь Белочке очень нравилась! И повсюду можно было увидеть ее задорный пышный рыжий хвост, как будто огонек мелькал в зелени листвы. Но однажды, когда Белочка, вволю напрыгавшись-наскакавшись, присела на пенек пощелкать орешков, на ветку прямо перед ней тяжело опустился старый Филин. Белочка замерла: Филина побаивались вся лесная мелочь. Он прищурил один глаз, а вторым уставился на Белочку немигающим строгим взглядом. Когда ей стало совсем неуютно, Филин неодобрительно сказал ей: — Послушай, ты уже не бельчонок, чего же ты все время скачешь туда-сюда? — Потому что мне все интересно! – объяснила Белочка. – Ведь всегда что-то происходит, а мне хочется во всем поучаствовать! — Глупости! – отрезал Филин. – Это не одобряется. Такое поведение допустимо только для юных неоперившихся птенцов! — Но я не птенец, и у меня нет перьев! – пискнула оробевшая Белочка. Она побаивалась Филина: вид у него был хищный, и в детстве родители ее пугали, что Филин питается как раз непослушными бельчатами. — Это неважно, — внушительно ухнул Филин. – Все равно ты уже не детеныш. Пора перестать метаться и направить энергию в нужное русло. — А какое русло нужное? – растерялась Белочка. — Которое полезное. Причем русло должно быть одно, нечего разбрасываться, — строго сказал Филин. – Выбрала направление – и придерживайся его. Это одобряется. — Ну ладно, — неуверенно согласилась Белочка. – Я попробую. Только я не очень понимаю, как это – в одном русле двигаться… — Можешь рассчитывать на меня, — великодушно пообещал Филин. – Если ты собьешься с пути – я тебя клюну в темечко. — Но у вас такой огромный клюв! – дрожащим голосом сказала Белочка. – Я боюсь! — Вот и хорошо, что боишься, — радостно заухал Филин. – Значит, не будешь отходить от генеральной линии. У тебя стимул будет направление держать! Значит, так! Вон там у нас будет Цель. Вот тут – ты. Направление ясно? И не сворачивать! И не лениться! Вперед, и только вперед! Так поступают взрослые, солидные Белки. … Теперь Белочка уже не металась, как угорелая, из одного конца леса в другой. Теперь она бежала в одном русле. По-прежнему кругом был лес, но пейзажи уже не менялись, как в калейдоскопе. Теперь слева все время наблюдались край поляны и зеленые деревья, справа – ручей, а перед ней — дерево, на котором часто объявлялся Филин, чтобы проконтролировать процесс. — Ну вот, другое дело, — хвалил Филин. – Теперь понятно, откуда бежишь, куда бежишь. Есть вектор движения! — А куда я бегу? – не прекращая движения, уточняла Белочка. — К Великой Цели, — охотно пояснял Филин. — А какая она, Великая Цель? – не унималась Белочка. — Известно, какая! Стать уважаемой Белкой, быть примером для юных бельчат и отрадой для старых Белок. Своих бельчат нарожать и этой мудрости их научить. Все! Других целей нет и быть не может! Понятно? — Понятно, понятно, — спешила согласиться Белочка, опасливо посматривая на крючковатый клюв Филина. Конечно, если бы не ее страхи, она могла бы сказать, что давно уже не чувствует той радости, которая была раньше. И энергии у нее вроде как поубавилось. Нет, она по-прежнему бежала, конечно, но… Слева – лес, справа – ручей, и так изо дня в день. Разумеется, в поле зрения то и дело появлялись какие-то новые персонажи – то Лось пройдет, то зайчата разыграются, то дождик, то снежок. Но все равно – раньше было куда как веселее! Но Белочка очень боялась перечить Филину, ведь мало ли что… Потом все темечко протюкает, вон какой у него клюв… И она с удвоенной силой начинала перебирать лапками в заданном направлении.
А между тем бежать ей с каждым днем хотелось все меньше и меньше. Она стала уставать и даже – о ужас! – лениться. Если бы не Великая Цель, о которой все время твердил Филин, она бы уже давно остановилась, или даже свернулась бы клубочком и впала в спячку. И хвост ее уже не выглядел задорным язычком пламени, а больше был похож на унылый вопросительный знак. И вот однажды на ее поляне появилась стайка бабочек. Они были очень красивые: разноцветные, легкокрылые, грациозные – ну просто глаз не оторвать! Белочка максимально замедлила свой бег – такого чуда она давненько не видела. Одна из бабочек заметила, что Белочка восхищенно уставилась на пришелиц, и подлетела поближе. — Здравствуйте, я Бабочка! – жизнерадостно представилась она. – Мы здесь пролетом. А вас как зовут? — А я – Белка, — отозвалась Белочка. – Я здесь живу… — Белка? – удивилась Бабочка. – Но я уже видела белок – они совсем не такие! Они шустрые и стремительные, как рыжее пламя, они восхитительные, не то что… Ой, извините! — Да не надо извиняться, я и сама давно перестала собой восхищаться, — самокритично сказала Белка. – А какие они были, те белки? — Они очень подвижные, гибкие, прыгучие и радостные! – охотно описала белок Бабочка. – Они скачут с ветки на ветку, с дерева на дерево, и за ними просто не угнаться! — И я когда-то была такой же, — вздохнула Белочка. – Я тоже носилась по лесу, забегала в разные места, и мне было очень, очень интересно жить! А потом как-то пропало это чувство, и по сторонам смотреть уже не хочется, и даже лапками перебирать часто бывает лень… — Я слышала, это называется апатия, — поддержала разговор Бабочка. – Конечно, я вам не завидую! Но позвольте вас спросить: почему вы решили, что Бег-в-Колесе – это лучшее занятие для вас? — Бег в колесе? – удивилась Белочка. – Но с чего вы взяли, что я занимаюсь каким-то Бегом-в-Колесе? Некогда мне глупостями заниматься, я держу курс на Великую Цель! Никуда не сворачивая! — А где она, ваша Великая Цель? – заинтересовалась Бабочка. – Можно посмотреть? — Где-то там, — неуверенно показала Белочка на ель, что обычно служила посадочной площадкой Филину. – Мне надо к ней стремиться! — К елке, что ли? Ой, ну и Великая Цель! – засмеялась и захлопала крыльями Бабочка. – И давно вы к ней стремитесь? — Давно, — призналась Белочка. – С тех пор как Мудрый Филин мне Путь указал… — Но елка же – вон она, совсем рядом, — сказала бабочка. – Десять взмахов крылышек – и уже там! А вам – три скачка! — Ну, вы скажете – «три скачка»! – усмехнулась Белочка. – Да я уже не знаю сколько этих самых скачков совершила, и не сосчитать! Ни на минутку не останавливаюсь, бегу и бегу. А все еще только на пути к Цели. — Может быть, это потому что вы бежите по кругу? – предположила Бабочка. – Я теперь понимаю, что значит выражение «крутится, как белка в колесе»! — Я не понимаю, про какое Колесо вы говорите, — пожаловалась Белочка. – Вы о чем? — Ой, ну как же вам объяснить? – огорчилась Бабочка. – Вот если бы вы со стороны посмотрели, все бы вам сразу ясно стало. Но вот почему вы так упорно не хотите сойти с привычной колеи? — Знаете, я скажу вам по секрету, — решилась Белочка. – Я очень боюсь Филина! Он все время прилетает и следит, чтобы я не свернула с правильного Пути. Ну, я и не сворачиваю. Ведь никогда не знаешь, когда он опять появится! Он такой строгий… Но, если честно, я сама не понимаю, что я там должна найти, в конце пути, и как она выглядит – эта Великая Цель. — Как забавно! – закружилась-запорхала над ней Бабочка. – Идете, и сами не знаете, куда и зачем. Да при этом еще умудряетесь и с места не сойти! Знаете, мне кажется, что при вашем способе передвижения у вас все время будет получаться повторение пройденного! — А Филин говорит, что «повторение – мать учения», — вспомнила Белочка. – И еще он говорит, что жизнь одна, и нечего расплескивать энергию по мелочам. - Филины, конечно, птицы мудрые, что и говорить! И прислушиваться к ним, несомненно, стоит. Но решения-то все равно каждый должен принимать сам! – ответила Бабочка. – Вот мы, Бабочки… У нас век короткий, мы живем всего несколько дней. И нам некогда тратить время на выдумывание всяких умностей! Нам надо знаете сколько успеть за это время? Только успевай крылышками махать! - Так что же, вы без осознания Пути живете? – ужаснулась Белочка. – Без Великих Целей? - Никаких Великих Целей мы себе не ставим – некогда! – охотно подтвердила Бабочка. – Наша цель – просто жить и радоваться жизни. Вылупиться, расправить крылышки, напитаться, порадовать Мир своей красотой, познать Восторг Полета, вволю напорхаться, вывести потомство, и вот, собственно, весь наш Жизненный Путь! - Ой, вы так интересно рассказываете! – с энтузиазмом воскликнула Белочка. – А ведь и я когда-то носилась, как молния, то туда, то сюда, по всему Лесу, и тоже радовалась Жизни, и везде успевала, и со всеми общалась, и это было так здорово! - А что мешает вам снова вернуться в Лес? – наивно поинтересовалась Бабочка. – Неужели Филин? - Он такой суровый, — вздохнула Белочка. – Чуть что – сразу мозгоклюйством начинает заниматься. Долбит и долбит по темечку, чтобы усвоилось! Вот я и не сворачиваю с Пути – ни влево, ни вправо. - А знаете что? – вдруг предложила Бабочка. – Давайте мы вам поможем? Нас много, мы вас прикроем, и никто не увидит, как вы нарушите запрет Филина! Белочке было очень боязно, но так хотелось обойти запрет! - Я согласна, — прошептала она. И тут же Бабочка позвала своих подруг, они расправили свои пестрые крылышки и завели большой разноцветный хоровод. Белочка нырнула под этот живой зонтик и, обмирая от страха, соскочила с нахоженной дорожки. Но ничего не случилось – просто она всеми лапками почувствовала зеленую травку, и теплую почву, и мелкие камешки… Белочка прыгнула раз, другой, следя, чтобы не выскочить из-под «зонтика», и еще, и еще, а потом оглянулась – и ахнула. Она увидела… большое вращающееся Колесо!!! А внутри этого Колеса была прямая дорожка, та самая, по которой Белочка еще недавно бежала, никуда не сворачивая… Так вот о чем толковала ей Бабочка, а она не понимала! - Бабочка! Это что же выходит, я бежала по этому самому ободу, что в Колесе? – пораженно воскликнула Белочка. - Ну да! – ликующе подтвердила Бабочка. – Все так и выглядело со стороны! - Но как же я этого не замечала??? – подпрыгнула Белочка. – Получается, я не отдыхала ни минутки, но при этом никуда не двигалась? Но как же так? - Так всегда бывает, когда ты принимаешь чужие цели за свои, — ответила Бабочка. – То, что правильно для Филина, вовсе не обязательно будет верным для Белки. - А когда ты преследуешь чужую, малопонятную для тебя цель, ты теряешь и силы, и радость жизни, — добавила самая большая Бабочка. – Стоит ли, подумай? - Не стоит! – воскликнула Белочка. – Мне кажется, что я только сейчас опять оживаю! Мне хочется прыгать, и скакать, и увидеть разные места! Сейчас это и есть моя цель! - Так сделай это! – наперебой зашелестели Бабочки и стали разлетаться в разные стороны. - Эй! Бабочки! Куда же вы? – встревожилась Белочка. - По своим делам! У тебя свой Путь, а у нас свой! – А если Филин прилетит? – в панике заверещала Белочка. – Он же меня уничтожит!!! - И уничтожу! – заухал Филин, появляясь из лесной чащи. – Как ты посмела??? Ты сошла с Правильного Пути! Ты же испортила все!!! Но у Белочки вдруг откуда ни возьмись прорезался голос. - Кому испортила? – дерзко спросила она. – Себе я ничего не испортила, даже наоборот! А ваши цели – они не мои! Имейте в виду: я вас больше не боюсь! И слушаться не буду! Я хочу быть Просто Белкой! И сама буду решать, что мне нравится и куда я поскачу! - Ну и останешься глупой попрыгушкой! – пригрозил Филин. - Ну и останусь! – упрямо сказала Белочка. – Лучше я буду радостной попрыгушкой, чем унылой Белкой-в-Колесе! - Вот теперь ты совсем взрослая, — удовлетворенно сказал Филин. – Молодец! Кое-что в этой жизни поняла! - Что??? – совершенно растерялась Белочка. – Что вы сказали? - Когда кто-то осмеливается иметь свое мнение и отстаивать его, он становится свободным, — изрек Филин. – Значит, имеет право сойти с колеи и поискать свой Путь! - Но вы… — никак не могла понять Белочка. - А я летаю и пугаю, — довольно заухал Филин. – Если боятся – значит, пусть по чужой указке живут. А как вырастут, страхи свои преодолеют, значит, все! Повзрослели, мудрыми стали. Сами могут свою Жизнь строить. Скакать, куда хотят, и делать, что считают нужным! - Так значит, вы вовсе не хищник, а очень даже хороший… — ошеломленно прошептала Белочка. – И, наверное, вовсе не едите непослушных бельчат? - Иногда ем, — сообщил Филин. – Если надоедают глупыми вопросами и тратят время на пустяки. - А что не пустяки? – все-таки спросила Белочка, на всякий случай приготовившись к прыжку. - Радость Жизни! – объявил Филин. – Это единственное, что указывает нам: мы на верном Пути! - А Великая Цель? – не унималась Белочка. – Ее, что ли, не существует? - Радость Жизни! – провозгласил Филин. – Если в ней нет радости, то какой смысл? Это и есть самая Великая Цель! - Спасибо, Мудрый Филин! – почтительно поблагодарила Белочка. – Ты и правда очень мудрый! Если бы не ты, я бы, может, так и не разобралась, чего я хочу на самом деле. И Мудрости не набралась! Но теперь… Я поскакала? И одним прыжком Белочка взлетела на дерево, только мелькнул ее задорный рыжий хвостик, словно восклицательный знак. Ей предстояло очень, очень многое сделать, чтобы Радость Жизни никогда не кончалась!
Дата: Понеділок, 01.08.2016, 08:33 | Сообщение # 12
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Сомнения и Страхи ДЕВОЧКА БАЮСЯ
Жила-была на свете одна симпатичная девочка. Была она и добрая, и веселая, и отзывчивая, только вот всего боялась. Ей даже прозвище во дворе дали – «девочка Боюсь». Боялась, что сделает что-нибудь не так, и ее заругают. Боялась, что ошибку совершит, и все смеяться станут. Боялась, что забудет что-нибудь, а от этого какой-нибудь ужас случится. Боялась что-то начинать – а вдруг не получится? Боялась с кем-то познакомиться – а вдруг отвергнут? Боялась, что обидит кого-нибудь, и ее любить не будут. В общем, получается, жить боялась! Но разве можно целую жизнь прожить, не совершив ни одной ошибки??? - Пойдем на речку купаться? – звали ее подружки. - Ой, нет, я водоворотов боюсь, и быстрого течения тоже! – отвечала она. - Давай ты в школьном спектакле роль Джульетты сыграешь? – предлагали ей. - Да ну, вы что, боюсь! А вдруг слова забуду? - Надо бы тебе в Москву ехать, там в институт поступать, ты ж отличница! - Ой, ни за что, боюсь, баллов не доберу! Так вот и жила она, выбирая уголок потемнее да переулок потише, чтобы не страшно. Она была талантливая девочка, и у нее это получалось. Ничего яркого в ее жизни не происходило: фейерверки не вспыхивали, водопады не журчали, ветер перемен не свистел – так, болотце, зато теплое и спокойное. Так бы она и просидела в своем болотце до самой пенсии, если бы не явилась к ней однажды… сама Жизнь! Жизнь ее, между прочим, очень хотела быть полноценной. Она от природы удалась яркой, интересной и творческой. У нее столько сюрпризов для девочки было припасено! А девочка ей никак развернуться не давала. И вот однажды Жизнь взяла – и обиделась. «Чем так жить, лучше вообще никак!», — решила она и отправилась к девочке – отношения выяснять. Девочка Боюсь, когда увидела перед собой изможденную фигуру, зябко кутающуюся в лохмотья, по привычке испугалась – уж не маньяк ли? - Сама ты маньяк, — словно подслушав ее мысли, обиженно пробурчала фигура. – Жизнь я твоя, вот я кто! - Да не может быть! – ахнула девочка. – Такая…страшненькая? - А какой мне еще быть, если ты мне воли не даешь? – спросила Жизнь. – Мне ж свободно проистекать надо, а ты меня все время ограничиваешь! И зачем, спрашивается? - Ну так это… Осторожная я, — объяснила девочка. – В тебе столько опасностей… - Это во мне столько опасностей? – возмутилась Жизнь. – С чего это ты взяла? Да во мне столько возможностей!!! А ты почти ни одну и не использовала! Правильно тебя девочкой Боюсь прозвали… - Да боюсь я! А вдруг я права не имею… - Если я твоя Жизнь, так и все права твои! Вот смотри, в договоре написано! У тебя есть право быть лучшей, воспитывать детей, прыгать с парашютом, разводить кактусы, сердиться, смеяться, ну тут много чего еще… За всю жизнь не прочитаешь! - А что, и договор есть? – вытаращила глаза девочка. - А как же! Каждому при рождении вместе с Жизнью выдается. Все мои обязательства перед тобой в нем изложены! - А у Жизни разве обязательства есть? – робко спросила девочка. – Я думала, это у меня – обязательства… - Так договор же – двусторонний! – с жаром заявила Жизнь. – Я тебе, ты мне… - А кто кому что должен? – робко спросила девочка. - Я тебе – события, встречи, подарки, сюрпризы! А ты мне радоваться жизни, то есть мне, и не препятствовать моему напору, поняла? А то я у тебя видишь какая хилая… - Ага! А вдруг неприятности какие? Я все равно боюсь! - А я неприятностей не подсовываю! Это ты мои подарки неприятностями объявляешь! Ты одно правило запомни: «Все, что ни делается – к лучшему!». Как в это поверишь – так оно и будет. А если будешь меня бояться… - И что тогда будет? - Что, что… Иссякну я, вот что! Так и помрем с тобою, радости не изведав! Чтоб ты знала, где страх – там радости нету! Ну что, принимаешь меня? - Да я бы и рада! – пригорюнилась девочка. – Только не знаю, как мне бояться перестать. Страхи же без спроса приходят, так и вешаются на меня! Я их гоню-гоню, а они еще больше прилипают.
- Это потому что им самим страшно. А ты их не гони, а успокой! – посоветовала жизнь. - А как? - Ну, как испуганных детишек успокаивают? Колыбельную им спой, что ли… - Боюсь, не получится, — засомневалась девочка. - А не сомневайся! Глаза боятся – руки делают! Это я, Жизнь, тебе говорю! Я смелых люблю! - Ладно! Я попробую! – решилась Девочка Боюсь. – Убаюкаю их, может, отстанут! - И еще поиграть с ними можно, — добавила Жизнь. – Я вообще люблю, когда в меня играют! Я и сама игривая! Говоришь, страхи нападают? А ты не жди – сама на них нападай первая! Вот увидишь, как весело будет! - Играть я люблю, — согласилась девочка. – Мне такая игра уже нравится! - Давай-давай! А то годы идут, а я все еще не реализовалась! – строго сказала Жизнь. – Ладно, я пошла сюрпризы готовить, а ты мне зеленую улицу обеспечь! И поскакала на одной ножке прочь – потешно так. Она вообще выдумщица была и озорница, эта Жизнь. А девочка села о жизни подумать. И получилось, что Жизнь кругом права: девочка своими страхами Жизни просто на горло наступила и дышать не дает, не то уж чтобы там течь свободно! Нехорошо как-то получается… И девочка Боюсь твердо решила: с утра – в новую жизнь! Утром, не успела проснуться, сразу стала со страхами игры затевать. Они еще и проснуться не успели, как она на них первая напала. Пошла умываться и говорит: - Ой, боюсь! А вдруг зубную щетку проглочу? Стала чайник ставить, приговаривает: - Ой, боюсь! А вдруг носик отломится? Начала кашу варить, причитает: - Ой, боюсь! А вдруг пересолю, а вдруг недосолю, а вдруг соль со стиральным порошком перепутаю? Вот так девочка развлекается, и сама смеется. Страхи растерялись, не понимают, когда им нападать, если от нее отбиваться не успевают. Так за целый день и не сумели напасть! Вечером девочка спать ложится, а сама веселитсязнь теперь : - Ой, боюсь, а вдруг какой страх ненароком массой придавлю? Потом вспомнила, что страхи баюкать надо, и стала им колыбельную петь: «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут!». Под такую колыбельную страхи не то что заснули, а просто в кому впали – от переживаний! В общем, жизнь теперь пошла совсем другая! Сплошные сюрпризы и приятные неожиданности. Страхи куда-то попрятались – кому понравится, если на них с утра до вечера нападают, да еще смеются над ними??? Зато по вечерам все собирались колыбельные послушать. Особенно страхам полюбилось про вихри враждебные, прямо притихали все! А девочка наша решила: раз она теперь никого не боится, и жизнь у нее теперь другая, то пора и имя сменить! Так девочка Боюсь стала… Баюсей! - Девочка Баюся – это гораздо лучше! – сказала она страхам. – Даром я вас, что ли, баюкаю? И звучит, по-моему, очень уютно, да? Страхи не возражали. Им новая жизнь очень даже понравилась: она очень изменилась, такая яркая стала, красивая, победительная! Столько от нее впечатлений, что прямо глазенки разбегаются! И туда они с Баюсей, и сюда! И на аттракционы, и на речку, и в отпуск за рубеж! Жизнь бьет ключом, а Баюся хохочет все время, все ей нравится, все ее веселит! И еще она повесила в своей спальне плакатик: «Глаза боятся – руки делают!», чтобы никогда не забывать, что Жизнь смелых любит! Это за то, что смелые выбирают Жизнь!
Дата: Понеділок, 01.08.2016, 08:36 | Сообщение # 13
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Сомнения и Страхи
КЛАДБИЩЕ РАЗБИТЫХ КОРАБЛЕЙ
Житейское море похоже на все моря на свете. Одни денечки в нем солнечные и теплые, другие – с нахмурившимися тучами и промозглым ветром. Бывают в нем и штиль, и волнение, и бури, и разрушительные ураганы… Встречаются подводные течения, рифы, мели, водовороты. Ждут корабли тихие гавани, шумные порты и чудесные острова. В общем, море как море. И иногда в нем происходят кораблекрушения. Обломки кораблей течением сносит в одно место, которое на карте Житейского моря так и обозначено: «Кладбище Разбитых Кораблей»… Они выбрались из воды почти одновременно – две женщины. Одна совсем молодая, другая постарше. Заползли повыше, цепляясь за обломки мачт и куски железа, которые в изобилии присутствуют на Кладбище Разбитых Кораблей, и упали без сил, безнадежно наблюдая, как волны прибивают к берегу новые обломки. Обломки их кораблей. - Все. Конец, — мрачно проговорила одна, глядя на мокрую тряпку, которую полоскали волны. Совсем недавно она была ее флагом. - Вот ведь черт! Опять вляпалась, — ругнулась другая. - Эй, подруги! С прибытием, что ли? – окликнул их кто-то. Они обернулись – с горы спрессованного хлама на них насмешливо глядела женщина, похожая на призрак. Бесцветная, почти бесплотная, ветер трепал ее тусклые волосы и блеклое платье. - Да ладно, не сомневайтесь, я и есть фактически призрак. Призрак Несбывшихся Надежд. В прошлой жизни так и звали – Надежда, — проинформировала она. – Сейчас тут кем-то вроде кладбищенского смотрителя. Новичков в курс ввожу. - Кладбищенского? Мы что, погибли? – хрипло спросила старшая. - Да нет пока, — хохотнула Надежда. – Но можете. Это как себя поведете. - А как надо? – спросила молодая. - А я откуда знаю? – удивилась Надежда. – Тут каждый сам за себя решает. Если сумели раздолбать свой корабль, так и что дальше делать – вам решать. - А где мы? – вновь спросила старшая. - На Кладбище Разбитых Кораблей. Сюда прибивает тех, чьим посудинкам все, хана. Жить здесь можно, хотя и недолго. Воды, еды мало. Слезы пьем, горем заедаем. Развлечений вообще никаких. И жизни никакой. Только обломки надежд и обрывки воспоминаний. Хотите – стройте себе лодку, и в путь. Глядишь, повезет – доплывете до материка или острова. Или по дороге большой корабль подберет. Не хотите – тут обустраивайтесь, стройматериала завались. И так жить можно. - А кто тут за главного? – жалобно спросила молодая. – Ну, если к кому обратиться потребуется. - Нет тут главных, — вздохнула Надежда. – Тут одни неудачники. Каждый сам за себя, каждый сам себе главный. Если что спросить – так кликните меня, я объясню. Ну, отдыхайте пока. До новых встреч! Она исчезла, словно испарилась – как и не было. - Ну, давай знакомиться, — предложила старшая. – Меня Вера зовут. А тебя? - Ася. - Сказала бы «очень приятно», да место неподходящее. Ну что, Ася, пойдем обустраиваться? К вечеру они соорудили себе из подручных средств что-то вроде шалаша, нашли приличный кусок брезента и какую-то ветошь, соорудили себе постели. Когда солнце закатилось за горизонт, начались разговоры.
- У меня это в четвертый раз, — рассказывала Вера. – Сначала страстная любовь, потом замуж, потом он как-то незаметно садится мне на шею, потом шея начинает трещать, а он – наглеть, а потом он находит другую, все рушится, и хана моему семейному кораблику. И с каждым разом кораблекрушение все круче и круче, едва успевала на берег выскочить. На этот раз так закрутило, завертело, думала – все, хана мне, не выплыву, захлебнусь! Но, как видишь, ничего, повезло. Хоть на Кладбище, но живая. А ты? - А что я? – отвечала Ася. – Мне дело к 30 идет, а все как-то так…неопределенно. Закончила институт с отличием, но, как оказалось, ошибочка вышла. Работу ненавижу, одни нервы с ней. Карьеры никакой. Денег тоже – кот наплакал. Перспектив – ноль. Сплошная муть. - А муж есть? Семья? - Семья – одно название. Мы и не расписаны даже. Жилья своего нет. Живем то у его родителей, то у моих. Его тихо ненавидят меня, мои – его. - А чего ж не снимете? - На какие шиши??? Он не работает нигде, уж много лет. Все себя ищет. Шляется по дому – из депрессии в агрессию и обратно. - А зачем он тебе тогда? - Так люблю. У меня, кроме него, вообще никакой зацепки в жизни нет. - Понятно. Тяжелый случай. Давай спать, а утро вчера всегда мудренее. Утро было тихим и солнечным. - Эй, Аська! Вылезай из норы! Посмотри, красиво-то как! Рассвет, блин! - Да ну! Ненавижу вставать рано. Я посплю еще. - Как знаешь. Солнце уже встало, когда заспанная и недовольная Ася вылезла из шалаша. Надежда неподалеку деловито раскладывала что-то на кучки. - Проснулась? А я тут рейд по окрестностям совершила. Знаешь, на сокровищах ведь сидим! Тут чего только нет, если покопаться. Я вот ящик с плотницким инструментом нашла. Тяжелый, еле дотащила. - Зачем? – меланхолично спросила Ася. - Как «зачем»? Пригодится! – бодро отвечала Вера. – Мы ж тут не на один день зависли? Ну так надо о будущем подумать. - Какое у нас тут будущее.. – вяло махнула рукой Ася. – Пожрать бы чего… - Только водоросли! Я уже пробовала жевать – гадость, конечно, но типа как в японском ресторане. - Водоросли… Ладно, давай водоросли. - Что значит «давай»? – удивленно обернулась Вера. – Пойди да возьми. Вон их сколько у кромки. Ася, поджав губы, полезла вниз, к воде. - Тьфу, мерзость какая! От них йодом несет. - А то что, думала, их тут майонезом «Провансаль» тебе польют? Не любо – не кушай, а жрать не мешай! К обеду небо затянуло, с моря рвануло холодным ветром, заморосил дождь. Женщины забрались в шалаш, накрылись брезентом, прижавшись друг у другу, но все равно зуб на зуб не попадал. - Надо будет походить, поискать какую-то одежонку. Или ткань хоть, — вслух подумала Вера. - Да тут на этих завалах ноги переломаешь! – капризно прохныкала Ася. – И сыро! - Ничего. Не сахарные, не растаем, — решительно сказала Вера. – Только непогоду переждать, а там… Погода установилась только назавтра. Всю ночь женщины провели в полудреме, потому что холод пробирал до костей, и уснуть по-настоящему не удавалось. И только под утро, когда дождь кончился, случилось пару часов поспать. - Аська! Я такой сон видела! Корабль! Под белыми парусами! – едва проснувшись, объявила Вера. – Хороший знак! - Какой к черту знак? – тоскливо пробормотала Ася, натягивая на себя брезент. – Ты что, до сих пор в сказки веришь? Ненавижу самообман. Мало тебя жизнь долбала? - Видать, мало, — усмехнулась Вера. – Раз повторять приходится. Но я не в обиде. Жива – и ладно. Значит, есть надежда. - Эй, новенькие! Вы тут как? – раздалось сверху. - О! Надежда пришла, — обрадовалась Вера. – Слышь, Надь! Я чего спросить хотела! А бывает так, что отсюда уплывают? - Всяко бывает, — неопределенно ответила призрачная Надежда. - А на чем? Сюда, что ли, корабли приплывают? - Нет, конечно. Только в виде запчастей. - А как тогда? - Ну, как… Лодки строят. Только имейте в виду, здесь такой закон: каждый в одиночку прибывает, каждый в одиночку и спасается. - Это как? - Одна лодка – один человек. Если двое и больше – сразу рассыпается. - Ну ж, блин! Несправедливо как-то. - Справедливо-справедливо. Потом сама поймешь. Надо так. Еще вопросы есть? - У меня есть! – высунула нос Ася. – А тут снабжение хоть какое-нибудь налажено? Ну там, теплыми вещами…обувью… товарами первой необходимости. - Какое еще снабжение? – весело изумилась Надежда. – Девочка моя! Ты на Кладбище Разбитых Кораблей! Все уже, приплыли! Теперь или ты сама себя спасать научишься, или уж не обижайся… - А собрания тут бывают? – вмешалась Вера. – Или клуб какой-нибудь? Ну, типа для обмена опытом! Мы же не одни здесь, я полагаю? - Обмен опытом??? Никогда не слышала, — покачала головой Надежда. – Но тут у нас свобода полная. Если хочешь, организуй! Вскоре Вера разыскала поодаль какой-то мятый бидон и уже вовсю колотила по нему железякой. - Ты чего шумишь? – недовольно крикнула ей Ася. – Ненавижу шум! - Я внимание привлекаю! – бодро ответила Вера. – Пусть сползаются! Хоть познакомимся! - Ненавижу тупые сборища, — раздраженно бросила Ася. – На фига все это??? Как ни странно, на шум и впрямь стали сползаться фигуры. Что-то около десятка. Ася видела, как они подходили к Вере, но принципиально не пошла – легла спать. - Слушай, Аська! Ты дурочка, — позже внушала ей Вера. – Знаешь, сколько интересного было? - Что там может быть интересного? – с тоской отвечала Ася. – Одни неудачницы другим неудачницам истину вещают? Ненавижу эту бодягу! - Сама ты бодяга! Во-первых, поделились своими историями. Я много полезного для себя узнала! Кое-какие выводы сделала. Во-вторых, обсудили, как лодки строить. Мы ж судостроительных не заканчивали, корабелы еще те! А в-третьих, все-таки живое общение, как-то прямо жить захотелось! - Какая тут жизнь??? Так, жалкое существование. Нет уж, делитесь опытом без меня. Вскоре Вера начала собирать материал для лодки. - Аська! Что ты сиднем сидишь да на волны пялишься? Ты что, до пенсии здесь загорать собираешься? – укоряла ее Вера, таща за собой очередную доску. - А куда торопиться? И зачем, главное? – равнодушно пожимала плечами Ася. - Ну как зачем! Надежда же сказала, что один человек – одна лодка. Не знаю, как ты – а я собираюсь выплывать из этой мертвой зоны! - И я собираюсь, — вяло отмахивалась Ася и все же тащилась за какой-нибудь корягой. По вечерам, на закате, местные обитатели собирались на свой клуб обмена опытом. Из рассказов Веры Ася уже знала, что в это сообщество захотели войти далеко не все – были и такие же, как она: опустившие руки, отчаявшиеся, полусонные, предпочитающие сидеть на берегу, задумчиво изучая горизонт. Но, глядя на энергичную Веру, Ася тоже понемногу делала свою лодку. Ей было непонятно, откуда у Веры берутся силы. Вроде ест те же водоросли, пьет ту же дождевую воду, по возрасту – старше Аси, но чувствует себя куда как бодрее. Вера по утрам стала делать зарядку, и ее одноклубницы присоединялись. К чему? На кой ляд? - Пока до земли доберешься, придется все делать: и на веслах сидеть, и парусом управлять. Если силы не будет, кто поможет-то? – объясняла Вера. – Только на себя и можно рассчитывать! - А то у нас до крушения по-другому было? – язвительно интересовалась Ася. – Можно подумать, за нас кто-то что-то делал? - Права, подруга. И «до того» — тоже сами. Только вышло-то хреновенько, да? Ну так я не хочу повторять прежних ошибок! И Вера с удвоенной силой начинала поднимать-опускать пару золотых брусков, приспособленных ею вместо гантелей. Днем она обегала всех своих новых приятельниц, консультировала их в процессе строительства, помогала даже кое-кому, вечером собирала их на клуб. Скучать ей было некогда. Она и помолодела вроде: глянцевый загар появился, здоровый румянец, точеный силуэт и гибкость в теле. Ася удивлялась и даже слегка завидовала. Иногда появлялась Надежда. - А может, и ты с нами на большую землю? – предлагала ей Вера. – Не век же тебе в смотрителях кладбища ходить? - Посмотрим, — улыбалась Надежда. – Вот вас провожу – может, тогда… Первой лодку построила, как ни странно, вовсе не Вера. Другая женщина. - Ась, пойдешь провожать? Мы все собираемся! – оживленно говорила ей Вера. – Здорово-то как! Представляешь, завтра она уже будет далеко отсюда! - А ты-то чего радуешься? – скептически кривила губы Ася. – Она-то будет, а ты вот пробегала, и еще не достроила свою. Все другим помогала! Неужели не обидно? - С чего бы я обижалась? – удивлялась Вера. – Меня ж никто не заставлял, я сама так решила. Ничего, придет и мой час спуска на воду! Да и ты давай, форсируй процесс! А то одна тут останешься! Ася решила, что и правда надо шевелиться. Но было лень – тем более что строить лодки она не умела, да и вообще что-то делать для себя ей и до крушения приходилось через силу, а тут – вообще…. Лодка выходила какая-то кривенькая, косенькая, ненадежная. А потом Ася и вовсе решила, что пусть будет лучше плот – на нем тоже плыть можно. Вера только головой покачала, но спорить не стала. Потом отплыла с Кладбища еще одна лодка, и еще одна. - Надь, а можно как-нибудь узнать, доплыли они до материка или нет? – как-то спросила Вера у Надежды, все чаще появлявшейся у их шалаша. - Отсюда – никак. Вот когда сама выберешься, тогда и узнаешь, — ответила Надежда. – Моряк моряка по походке узнает, как говорится! Вера и Ася закончили строительство одновременно. У Веры лодка получилась что надо: крепкая, крутобокая, с ровной мачтой и приличным парусом. У Аси – плот. Тоже так ничего себе…если в целом смотреть. В день отплытия их провожали те, кто еще не достроил свои лодки. Надежда тоже была. - Эх, Вера! Нам тебя будет не хватать, — искренне сказала она. – С тобой тут как-то живенько стало. Даже я порой стала забывать, что я – Призрак Несбывшихся Надежд. - Каких же несбывшихся? – широко улыбнулась Вера. – Вот они, лодочки-то! Сбылись надежды! Появился шанс! - Ну, шанс, он у всех есть. Не все используют, — заметила Надежда. – Ну, с богом, что ли? Попутный ветер в паруса! - До встречи! – твердо сказала Вера. – Верю, еще свидимся с тобой на большой земле! - И я надеюсь, — кивнула Надежда. - Аська, прыгай на плот! Становись в кильватер! Вперед, гардемарины!!! Верина лодка сразу устойчиво встала на воду. Два удара веслами – и она уже далеко от берега. Развернулся парус – и лодка мгновенно понеслась вдаль, как будто мотор заработал. Асин плот все еще неуверенно качался у берега, словно прикидывал: доплывет-не доплывет? Первый канат лопнул, когда она была метрах в трех от кромки Кладбища. За ним второй. А потом и плот стал рассыпаться по бревнышкам. Ася оказалась в воде, поплыла, ухватилась за какую-то загогулину. - Давай руку, — сказала Надежда и помогла ей выбраться из воды. - Почему у меня всегда так? – мрачно спросила Ася, глядя на остатки своего спасательного плотика. - Потому что ты даже для себя все делаешь тяп-ляп. Любви в тебе нет, девочка, вот что, — заметила Надежда. – Не любишь ты себя, а от этого – и никого не любишь. - Любви? А за что мне себя любить? – устало спросила Ася. – Я по жизни – неудачница. - Все мы «по жизни неудачницы» тут собрались, — тихо сказала Надежда. – Только если кто нас и топит, то это мы сами. И спасти себя тоже можем только сами. Или навеки остаться на Кладбище Разбитых Кораблей. Сами выбираем. Сами делаем. Все – сами! - Ну почему у кого-то получается, а у меня – как всегда? – с отчаянием спросила Ася. – Вера же вот смогла? Чем она меня лучше? - В ней зависти нет. И ненависти. Она не озлобилась. И главное – ведь все у нее от души шло, бескорыстно, не в расчете на то, что как-то окупится… Сама видела, как всем помогала. Как жить хотела! Вот и выбралась. - Теперь я совсем одна осталась… - Ну отчего же? У тебя всегда есть я – Призрак Несбывшихся Надежд. Ася просидела в опустевшем шалаше почти сутки. Думала. Перебирала по листочку всю свою жизнь. Честно, без балды. Получалось, что она все время жила как бы «на черновик». Все ждала, что вот случится что-то такое, необычайное, и начнется настоящая жизнь. Но ничего не случалось, и жизнь не начиналась. Она копила обиды и ненависть, но ничего не сделала, чтобы убрать их причины. Она хотела жить с любимым мужем, в красивом доме, в достатке, с ребятней, и на работу бежать, как на праздник! Но упорно тащилась каждое утро на нелюбимую работу (ненависть копить!!!) и выбрала в спутники жизни человека, который брать ответственность за семью не мог и не хотел. Да что там за семью – он и сам-то по жизни плыл, как ее хлипкий ненадежный плотик! Впрочем, как и она сама. Стоило ли удивляться, что мечты оставались мечтами, а реальность относилась к ней с таким же омерзением, как и она – к реальности??? Вот такие думы варились в ее голове. И из них следовало сделать выводы. Она и сделала. Что там говорили Вера с Надеждой? Что есть еще те, кто по норам сидит, жизни боится? На следующий день, к вечеру, перед закатом, она вылезла на белый свет, отыскала Верин помятый бидон, какую-то железяку, и Кладбище Разбитых Кораблей огласил беспорядочный трезвон. - Люди! Собирайтесь! Вылезайте из своих нор! Заседание клуба имени Веры и Надежды вот-вот начнется! Будем меняться опытом! Я расскажу вам, как не надо делать! А потом вместе подумаем, как надо! Над Кладбищем Разбитых Кораблей заходило солнце. Житейское море было сегодня на редкость мирным и тихим. А со всех сторон на звон потихоньку подтягивались люди…
Дата: Вівторок, 02.08.2016, 09:35 | Сообщение # 14
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Сомнения и Страхи
СКАЗКА ПРО СО-МНЕНИЯ
Росток проклюнулся в субботу утром. - Смотрите, новенький! – сказала роскошная Плакучая Ива. – В нашем обществе прибавление! Ну что ж, добро пожаловать! - Только он какой-то странный, — качнула узкими зелеными листьями Драцена. – Я такого еще не видела. Что это за растение, интересно? - Пусть подрастет, там видно будет, — сказал Дуб. – Если что, подправим. Росток, воодушевленный столь доброжелательным приемом, стал быстро набирать силу, рос буквально не по дням, а по часам. И чем выше он становился, тем больше сомнений он вызывал у окружающих. - Как-то слишком быстро он растет, — прокомментировала Осина. – Слышишь, малыш? Не надо так торопиться, у тебя еще слишком хрупкая сердцевина, ты можешь сломаться. Притормози, не спеши! Такое мое мнение. Росток подумал и решил последовать совету. Теперь он рос гораздо медленнее, и Осина одобрительно шелестела листьями, глядя на малыша. Вскоре он выбросил первые веточки. - Ну и куда ты размахался? – сурово спросил Кипарис. – Настоящее дерево должно быть стройным! Если будешь расти в разные стороны, из тебя в конце концов получится какая-нибудь кляпка-корявка, и будешь знать. Росток не знал, как выглядит кляпка-корявка, но испугался и стал прижимать веточки к стволу. У него это получалось плоховато, но он старался. Кипарис был высокий, красивый, стройный, и уж наверное знал, что говорил. - Не фонтан, конечно, но все-таки лучше, чем было, — оценил Кипарис, и Росток немного успокоился, продолжая тщательно следить, чтобы веточки не раскидывались. - Ты толстеешь! – осуждающе сказала Береза. – Это недопустимо. Вот посмотри на меня, я – эталон! Недаром в народе говорят «стройная как березка». Ты давай-ка, сядь на диету! А то скоро поперек себя шире станешь. Все плеваться будут. Это мое личное мнение! Росток очень забеспокоился и сел на диету: стал брать гораздо меньше питательных веществ из земли. Он перестал толстеть, но ствол его стал гораздо слабее. - Ничего, ничего! – ободряла его Береза. – Красота требует жертв! Между тем у Ростка уже появились листики. - У тебя странные листья, — возмущенно всплескивала зеленой метелкой Пальма. – Слишком длинные, слишком жесткие, слишком острые. Неправильные листья! Вот посмотри на меня – мягкие, широкие, резные, просто загляденье! Ты давай, подтягивайся! Мое мнение — нельзя давать себе расслабиться, нужно трудитсья над имиджем днем и ночью! Росток стал сутками уговаривать листики расти по-другому, чтобы они становились широкими и плоскими, как у пальмы. Это было неудобно и даже больно, но ему удалось вытянуть свои длинные и узкие листья в какое-то подобие лопаточек. А между тем окружающие очень полюбили высказываться по поводу Ростка – ведь он никогда никому не перечил и старательно выполнял все рекомендации. Соседям уже даже интересно было, что из него получится. - Хорошо, что ты не отказываешься от мудрости старших, — поучал его старый Бук. – В молодости так просто наделать ошибок, и тогда тебе никогда не стать полезным деревом. А опыт старших – это сила! Взрослые плохому не научат, а от опрометчивых шагов оберегут. В общем, прислушивайся к нашему мнению – и не пропадешь! Росток уже давно преодолел юный возраст, но местное сообщество никак не могло определить, какое же он дерево. Никогда такого не видели: деревце было приземистое, с кривеньким корявым стволиком, с узловатыми, причудливо изогнутыми ветками, усеянными какими-то недоразвитыми листиками, в общем, если честно, страшненькое такое деревце. Уродец. К такому мнению постепенно склонились все деревья: и Плакучая Ива, и Пальма, и Старый Бук, и Драцена, и все другие тоже. Деревце и не пыталось сказать что-то в свое оправдание: оно ведь никогда не было другим, и ему казалось, что вот таким нелепым и корявым оно и было задумано природой. Конечно, высокомерные вздохи и показное сочувствие высоких и сильных собратьев его задевали, но – что поделаешь? Не всем быть красавцами, радовать глаз статью и мощью. Есть и ошибки природы, что ж поделаешь.
А однажды среди деревьев появились люди. Мужчина, женщина и девочка. - Боже! Этот ботанический сад – просто чудо! – оживленно говорила женщина. – Как хорошо, что мы сюда пришли! Смотрите, какой чудный кипарис – как свечка! - А бук-то, бук! – вторил ей мужчина. – Красавец! Богатырь! Дочура, посмотри! - Ой… А это что за деревце? – вдруг остановилась женщина напротив уродца. – Странное какое-то, покореженное… Вроде бы как даже не настоящее. . - Нет, мамочка, оно живое! – сказала девочка, осторожно прикасаясь ладошкой к стволу. - Дайте-ка я погляжу! – приблизился мужчина. – Вы знаете… Похоже, это изначально был ливанский кедр. Но что-то случилось, и он мутировал. - Ну что ты, — усомнилась женщина. – Ливанский кедр – он же высокий, прямой, как струнка, и иголки у него, а не листики. А тут что-то непонятное. - Я же говорю, мутировал, — стоял на своем мужчина. – Мало ли что могло случиться? В неблагоприятных условиях искажается природный облик любого существа, не только дерева. - Но ты точно уверен? – все никак не могла поверить женщина. - Да, я ж все-таки биолог, — улыбнулся мужчина. – Кора, ствол, расположение ветвей, да много признаков. Нет, точно кедр. - Мама, папа, я нашла! – закричала девочка, которая тем временем достала из сумки ботанический атлас. – Вот он, ливанский кедр! - М-даааа, — сокрушенно протянул мужчина, взглянув в атлас. – Эк тебя искорежило, бедняга… - Похоже на деревце-бонсай, — огорченно сказала женщина. – Как будто ему расти свободно не давали. - Смотри, деревце, какое ты по-настоящему, — сказала девочка и поднесла к нему развернутый атлас. И деревце-бонсай, как его назвала женщина, увидело… себя. Оно вдруг каждой своей клеточкой, каждым изгибом ствола ощутило, что это – его Истинный Облик, и оно должно было вырасти именно таким!!! С высоченным прямым стволом, с раскидистыми ветвями, с длинными стрельчатыми иголочками…Но ему все время говорили «не так», «не туда», «неверно», и оно почему-то предпочло прислушиваться к чужому мнению, а не ощущать себя самим собой. И когда люди ушли, деревце впервые, пожалуй, попробовало распрямиться во весь рост, насколько смогло, и пристально оглядело окружающих. - А что, а что? – тревожно зашумели деревья. – Мы же тебя не заставляли, да? Мы просто советовали! А ты могло, между прочим, расти, как хочется, и не учитывать наши мнения. - Да, я могло, — тихо сказало деревце-бонсай. – Но я выбрало другой путь – быть хорошим для всех. Мне казалось, что все вы, такие большие и умные, знаете лучше меня, каким мне расти и каким быть. Это моя ошибка. Теперь я знаю, что сомнения появляются, если собирать все мнения, а своего собственного не иметь. Я получило свой опыт, и теперь мне уже никогда не стать таким, каким я могло бы быть, если бы прислушивалось к себе. Но я вас не виню. Буду жить таким, какое есть. И деревья стыдливо затихли, потому что каждый втайне думал, что все-таки немножко виноват в том, что маленький ливанский кедр уже никогда не будет таким, каким его задумала природа. А вскоре неподалеку проклюнулся новый Росток. - Интересно, что это за растение? – по привычке начала Плакучая Ива. – Я такое еще не видела… - Кем бы оно не было, я беру над ним шефство, — строго сказало деревце-бонсай. – И никому не дам руководить его ростом! Даже себе! Ты слышишь меня, Росток? Слушай свое сердце и расти так, как тебе будет казаться правильным! И сомнения никогда не искривят твой путь и твой ствол. И новый Росток затрепетал, словно засмеялся, и во весь свой маленький рост потянулся наверх, к солнцу.
Дата: Вівторок, 02.08.2016, 09:36 | Сообщение # 15
Вкусная девушка
Группа: V.I.P
Сообщений: 1231
Статус: офлайн
Рубрика: Самопознание
АБСТРАКЦИОНИСТ
Спешила как-то раз Галина с работы домой, пошла напрямую, через скверик, и вдруг видит – народ толпится. Думает: «Что ж там такое интересное?». Подошла – а там художник. Мольберт у него, краски, кисточки – все как положено. А еще несколько баллончиков аэрозольных, уголь, мелки восковые… И он все это по очереди хватает и на холст наносит, самозабвенно так, с вдохновением. Иной раз забудется, схватит горсть песка с дорожки и с размаху на полотно – хрррясь!, а потом снова за кисть или за баллончик. А то и просто пальцем размазывает. — Женщина, за мной будете, если что! – строго сказала ей дама в шляпке, украшенной искусственными ромашками. — В каком смысле? – не поняла Галина. — В смысле очереди, — пояснила женщина. – Имейте в виду, на халяву пролезть не удастся. — Я и не собиралась, — слегка оскорбилась Галина. – Я вообще далека от искусства и к дилетантской мазне довольно равнодушна. Тем более к такой вот… площадной. Вернее, скверной. От слова «сквер». — Сами вы от слова «сквер»!!! Какая мазня, о чем вы? Это вам не ремесленник какой-нибудь доморощенный! Это – Творец! Он будущее рисует. — Дааа??? – скептически хмыкнула Галина. – А откуда он его знает? — А вот знает! – не сдавалась женщина-ромашка. – Говорю же, Творец! — И чье же будущее он рисует? – продолжала развлекаться Галина. — А это он сам выбирает, — слегка сбавив тон, сообщила обладательница ромашковой шляпки. – Посмотрит и сразу скажет – вот это ваше! — В порядке живой очереди? Дама в шляпке уже набрала побольше воздуха, чтобы ответить что-то язвительное, но в это время Творец, сделал последний взмах кистью и замер, любуясь полученным результатом. — Все! Готово! Творец завершил шедевр! – пронеслось по толпе. — Хоть бы мне, хоть бы мне, — как заклинание, забормотала ромашковая шляпка, прижав руки к груди. — Вы! – твердо сказал Творец, указуя перстом на Галину. — Ааааааа! – снова пронеслось по толпе, и люди отхлынули, оставив Галину на открытом пространстве. — Я? – растерялась Галина. – Но я даже в очереди не стояла. — Вы! – подтвердил Творец, для убедительности помахав законченным творением. – Лист уже подсох. Берите! Галина неловко прошла по образовавшемуся коридору, ловя на себе и завистливые, и ободряющие взгляды, и приняла лист из рук Творца. Тут ее поджидала еще одна неожиданность: на листе не было нарисовано ничего внятного. Какие-то пятна, всполохи, дуги, линии и точки. Вперемежку с песком. Бред какой-то. — Бред какой-то, — твердо повторила вслух она. — Бред так бред, — покладисто согласился Творец. – Для вас это так, по крайней мере, в этот момент. Ваше будущее сейчас в ваших руках. Имейте в виду! — Не мое это будущее, — возмущенно фыркнула Галина. – Это цветовой хаос и бессмысленный набор разнородных элементов. — Но ведь все во Вселенной и творится из вышеперечисленных компонентов – и прошлое, и будущее, и настоящее, — добродушно возразил ей Творец. – Собственно, вы сами складываете свое будущее. От хаоса – к порядку, от элементов – к структуре. — Вы бы лучше у гениев Возрождения учились, — блеснула эрудицией Галина. – Там, по крайней мере, все понятно! Где рука, где глаза, где цветы или ангелочек… А вы… абстракционист какой-то! — Я исключительно у них и учился, — уверил ее Творец. – И поверьте мне, именно мастера Возрождения научили всех преобразовывать Абстрактный Хаос в Божественный Порядок! Так что я – да… можно сказать, абстракционист. — Ладно! Забираю я вашу маз… абстракцию, — с досадой сказала Галина. – Дома получше рассмотрю. Сколько я вам должна? — Нисколько. Будущее – бесплатно, — ответил художник, вытирая кисть. – Считайте это моим вкладом во Вселенную. — Ладно, тогда спасибо. Хотя я вас и не просила! И она поспешила прочь, на ходу сворачивая бредовую картинку в рулон. Оглянувшись, она увидела, что горе-художник уже снова творит очередной «шедевр», а толпа смыкает ряды, напряженно следя за процессом в ожидании следующего счастливчика. Дома Галина не спеша переоделась, поужинала, полила цветочки и только потом разложила картину на столе, чтобы получше ее рассмотреть. — Или я полная дура, или он ненормальный шарлатан, — решила Галина, потратив минут 10 на попытку превратить Абстрактный Хаос в Божественный Порядок.
Поскольку дурой Галина себя отродясь не считала, скорее всего, шарлатаном был абстракционист. Нет, ну в самом деле – что тут можно было увидеть, в этой мазне??? Галина покачала головой и пошла смотреть передачу «Скорей поженимся». Идиотские ответы соискателей были достойны не менее идиотских вопросов ведущих, «молодые-холостые» дарили друг другу идиотские подарки, невесте, перезрелой девушке, надо бы сначала не замуж, а к доктору, невроз подлечить, а ту чушь, что несли друзья в приватных комнатах, и вообще следовало сразу перенаправить в программу «Сам себе психиатр». В общем, Галина выбралась из кресла в крайне тяжелом расположении духа. Шествуя на кухню, испить чаю с медком, она мимоходом глянула на картину, и… От неожиданности она даже споткнулась на ровном месте. При вечернем освещении мазня вдруг стала выглядеть совсем по-другому. Можно сказать, зажила своей жизнью. — Что называется, «увидела в другом свете», — пробормотала совершенно ошарашенная Галина. Если смотреть на картину не в упор, а вот так, немного сбоку, казалось, что пятна и линии, щедро сдобренные песком, становятся выпуклыми, рельефными и складываются в… — Ох, мамочки! – охнула Галина, хватаясь за сердце. Она вдруг увидела: там, на листе, копошились какие-то неприятные фигуры, хватали друг друга за горло, толкались и явно боролись… за что? Ответ пришел сам собой: за место под солнцем. За власть. За неведомый Главный Приз. За то, чтобы успеть урвать, ухватить и засветиться. Галине стало страшно, и она, обогнув стол, попыталась посмотреть с другого ракурса. Там тоже ничего хорошего не наблюдалось. Буро-красное пятно посреди листа было похоже на скукоженное сердце, пораженное черными пятнами разной величины. — Господи, так и до инфаркта недалеко! – рассердилась Галина, накрыла «нетленку» газетой и поспешно ринулась на кухню, чтобы заодно с медовым чаем уж и валерьяночки выпить. В тот день она к картине уже не приближалась – пошла спать. И утром газетку снимать не стала. За день она вообще убедила себя в том, что вчерашние ужасы – не что иное, как оптический обман зрения впечатлительной натуры, и вечером решила посмотреть на полотно вновь. Ах, лучше бы она этого не делала! Не успела она сдернуть газетку – буйство красок на листе немедленно сложилось в препротивнейшую вурдалачью физиономию, в которой Галина немедленно опознала начальника ЖЭКа, с коим она сегодня имела сомнительную честь поругаться. А заход с другой стороны выдал ей не менее омерзительную картинку – клубок не то телефонных проводов, не то копошащихся змей. У нее сразу возник в памяти телефонный разговор с приятельницей Мусей, в процессе которого они старательно перемыли кости всем общим знакомым. Она так и увидела себя и Мусю в образе двух кобр, шипящими, с раздвоенными языками, и вроде даже яд с них капал. — Ой-ой-ой, — ужаснулась Галина. – Ну и видения!!! Бред, бред, бред!!! Кажется, я схожу с ума!!! Она снова накинула на «шедевр» спасительную газетку и включила телевизор. Показывали добротно снятый российский фильм «Господин оформитель». Замирая от ужаса, она следила за перипетиями сюжета, и все они были связаны с картиной, сыгравшей роковую роль в жизни главного героя. «Картины могут жить своей жизнью», — вот какую мысль вынесла она из просмотренного фильма. Перед сном она решилась взглянуть на свое полотно еще разок. — Спокойной ночи, — подмигнул ей из цветового хаоса внушительный рогатый черт, картинно опирающийся на вилы на фоне адского пламени. — Тьфу! Чур меня, чур! – плюнула с досады Галина и поспешно водворила газетку на место. Утром она решительно свернула картину в рулон и потащила ее с собой на работу. А вечером пошла через сквер в надежде встретить коварного абстракциониста и потребовать у него объяснений. Но на прежнем месте никого не было – ни его, ни толпы. Вообще – пусто. Галина, разом растерявшая весь свой боевой задор, плюхнулась на скамейку и попыталась сообразить, что ей делать дальше. Выбросить рулон в ближайшую урну? Но тогда тайна картины останется неразгаданной, а она будет думать, что сошла с ума. Нести домой и продолжать эксперименты? Но тогда она точно сойдет с ума – с такими «увлекательными» сюжетами много времени на это не потребуется. Привлечь экспертов? Но не будешь же им рассказывать, что абстрактная картина, где нет ничего, кроме разномастных пятен и мазков, демонстрирует ей триллеры пополам с ненаучной фантастикой??? — Добрый вечер, — раздалось совсем рядом, и Галина от неожиданности подпрыгнула, уронив свой рулон. – Я присяду? Человек, незаметно появившийся рядом, был он – тот самый художник. Абстракционист, чтоб ему… На плече у него висел сложенный мольберт. — Я примерно представляю, что у вас там происходит, — мягко заговорил он, не дожидаясь, пока Галина подберет нужные слова. – Так почти со всеми бывает. Кроме детей! С детьми, напротив, редко. — Что – редко? – наконец-то обрела дар речи Галина. — Кошмары, — объяснил он. – У детей совсем другое восприятие мира. Такое… незамутненное. — А причем тут восприятие мира? – обозлилась она. – Это все ваш набор неопрятных пятен и клякс… — Вот видите! Сами говорите – «набор пятен и клякс»! – подхватил он. – То есть ваш глаз преобразует эти невнятные пятна в то, что привычно вашему сознанию. Ну, и подсознанию, конечно. Можно, я вам анекдот расскажу? Очень в тему! — Ну, расскажите. Если в тему… — Врач показывает пациенту картинку, где изображена лань, и спрашивает: «Что это вам напоминает?». «Женщину», — отвечает пациент. «А вот это?», — и показывает виолончель. «Женщину», — снова говорит тот. «Ну, а вот это?», — и следует картинка, на которой изображен кирпич. «Конечно, женщину!». «Но чем вам кирпич-то напоминает женщину?», — недоумевает врач. «А мне все напоминает женщину!». — И что? К чему вы мне это рассказали? – не поняла Галина. — Вопрос: что вам напоминают пятна и линии на абстрактном полотне? — Мне? Да ничего они мне не напоминают! Просто хаос! – в гневе вскричала Галина и замолчала. – То есть… вы хотите сказать, что я из хаоса сама и выделила те вот ужасы, что мне привиделись??? — Печально, но факт! – подтвердил художник. – Вы же знаете – я абстракционист. Я даю всего лишь набор элементов. Ну, как конструктор «Сделай сам». А вы уже конструируете то, что захотите. Ваше будущее. — И это – мое будущее??? – тихо ужаснулась Галина. – Но почему??? — Я полагаю, потому что ваша восхитительная головка ужасно засорена. То, что вы смотрите по телевизору, что слышите по радио, что читаете в газетах, о чем беседуете с подругами, все это ведь на 90% мусор! Согласитесь вы или нет, но это так… — Пожалуй, я не стала бы спорить, — медленно покачала головой Галина. – Действительно… Я иногда просто злюсь на телевизор за ту муть, которую он показывает. Готова его разбить на мелкие кусочки! Хотя могла бы просто выключить… — Вот видите! Вы закачиваете в себя тонны негативных или неполезных впечатлений, пустых разговоров, страшилок от СМИ. А зачем? Чтобы потом в случайном наборе пятен, цветовом хаосе видеть их снова и снова? — Зачем? Не знаю. Привычка, наверное, — удивленно приподняла брови Галина. – Хотя не буду возражать – все примерно так и есть. Раньше, в молодости, я такой не была. Я в походы любила ходить и с природой общаться. Петь песни под гитару и плавать. Вязать крючком и вышивать гладью. А с годами как-то перешла на другие формы времяпровождения. Телевизор, телефон, диван. Иногда – в сауну с подружками, а потом в кафе. Изо дня в день. Всегда. — Вот и отражается на вашей картине то, что стало привычным и единственно приемлемым. И ваше будущее в том числе. — Больное сердце – это из моего будущего? – испугалась Галина, и сердце вдруг кольнуло, словно в него булавкой вонзилась тревога. — Не знаю, вам виднее. Ваша же картина, — дипломатично ушел от прямого ответа художник. — Но я не хочу!!! – возмутилась Галина. – А вы можете мне перерисовать будущее? Я вам заплачу! — Перерисовать? Да сколько угодно, — невесело усмехнулся ее собеседник. – Но только это вновь будет набор пятен, черточек и мазков. А ваш глаз опять сложит их в привычные картины. Соответственно внутреннему содержанию. Так что не поможет. Тут другие методы нужны. — Какие? – Галина умела быть настойчивой, когда дело касалось принципиальных вопросов. А ее будущее для нее было еще как принципиально! — Вот это другой разговор, — обрадовался художник. – Тогда слушайте! — Погодите, я блокнот достану, — деловито полезла в сумочку Галина. … Следующие два месяца она последовательно выполняла план, составленный по мотивам рекомендаций абстракциониста. Галина совершенно изменила свой режим дня. Теперь по утрам она совершала моцион по набережной, сначала просто шагом, потом быстрым шагом, а вскоре стала временами и на бег переходить. Она с удивлением обнаружила, что многие люди ее возраста делают то же самое, и даже завела новых знакомых. После работы она ходила на вернисажи, в галереи, иногда – в театр. Одна, без подруг. Абстракционист посоветовал ей это как временную меру, для ускорения перестройки сознания. Опять же, Галина была удивлена тем, что отсутствие долгих телефонных разговоров «обо всем и ни о чем» ее нисколько не тяготит. Даже радует! Столько времени освободилось! Телевизор она не включала вовсе. Зато слушала дома хорошую музыку и иногда под нее даже танцевала. И вытащила из шкафа коробку с нитками мулине и пяльцами – ей снова захотелось вышивать. Тем более что в выходные она стала выезжать за город в компании новых приятелей по утренним пробежкам, погулять у реки и полюбоваться природой, так что впечатлений и тем для вышивки было сколько угодно. Она завела себе котенка. Собачку не решилась – кто же ее будет выгуливать, пока она на работе? – а вот котенок попался умненький, чистоплотный, и в доме Галины стало больше шума и беспорядка, зато меньше застоя и мертвой тишины. Картина, свернутая в рулон, хранилась в кладовке. Целых два месяца Галина ее не доставала, хотя порою очень хотелось. Но художник просил повременить – и она крепилась. И вот наступил день Х. Ровно через два месяца Галина по дороге домой купила букет цветов (она теперь часто себе цветы покупала), дома накормила свою животинку, неспешно выпила ароматного чаю, нарядилась в лучшее платье, включила музыку и с замиранием сердца достала из кладовки картину. Она разложила полотно на столе, отошла и только тогда взглянула на то, что там было изображено. Сначала она опять ничего не увидела. Вернее, увидела все те же пятна и черточки. Но вдруг… Вдруг ее зрение словно сфокусировалось по-другому, и картина ожила. Но что на ней было изображено!!! Галина вдруг увидела и предрассветную дымку над озером, и уток в камышах, и хитрую лисицу, почему-то несущую в зубах большущий гриб. То пятно, что казалось ей сердцем в черных пятнах, теперь было пышной розой с сочными бордовыми лепестками, а черт оказался вовсе не чертом, а богом морей Нептуном с трезубцем и короной, на носу яхты, мчащейся по волнам. Галина стояла в полном изумлении и… в слезах. — Господи, почему же я раньше всего этого не видела??? – в смятении прошептала она. Она снова и снова играла с картиной, каждый раз находя в ней все новые и новые сюжеты, и все они были чудесными и очень занимательными. Такой игрушки у нее никогда не было, ни в детстве, ни позже. — Вот это абстракция так абстракция, — ликовала она, забираясь на стул, чтобы обозреть картину с нового, неожиданного ракурса. – Ничего себе Хаос! Качественный! Сделано, как говорится, с любовью!!! Правда, котяра? Вижу, и тебе нравится, иначе чего бы ты все время на нее мостился? Вот это шедевр! Ну, дела!!! … В субботу художник творил в сквере, как обычно. Вокруг него толпился народ – многим ведь хочется, чтобы кто-то нарисовал будущее за них. — Разрешите, пожалуйста, подвиньтесь, дайте пройти… — Ну куда без очереди? – недовольно зароптал народ. – Еще и корзину тащит! Нет, ну совсем обнаглели!!! Но Галина (а это была она!) уже проложила себе дорогу к художнику. — Привет абстракционистам! – деловито сказала она, устанавливая рядом раскладной стульчик. – Все будущее творим? — Ага! – не отрываясь от работы, охотно подтвердил он. – Стараемся по мере возможности. Как дела? Как там Хаос? — В полном порядке. И дела, и Хаос, — кратко ответила Галина, доставая из корзинки пяльцы и коробку с нитками, после чего громко провозгласила: – А вот кому вышить яркую судьбу? Могу расцветить по желанию заказчика. Красной нитью! Или золотой! Бисером! Бусинами! Вышиваю судьбу по жизненной канве! Заказывайте! — Сколько стоит? – тут же подлетела дама в шляпке с ромашками. Галина ее где-то уже вроде встречала, только подзабыла, где. — Судьба – бесплатно! Это мой вклад во Вселенную, – объявила Галина. – Каждую субботу, с 12 до 16! — Мне! И мне! А мне можно? – наперебой загалдела толпа. — Можно всем! – ответила Галина и сделала первый стежок. — Абстракция? – заглянув, через плечо, спросил ее художник как Творец Творца. – Интересная трактовка Судьбы… — Жизнь, — улыбнулась Галина, проворно работая иголкой. – А там… сам понимаешь, кто что в этой самой жизни разглядит, то и судьба…
Крамниця виконання бажань 
ПУТІВНИК
