Я тебя вспомнила. Это так странно со стороны, и в то же время расставляет все по своим местам. Теперь все предельно понятно. И можно больше не мучиться вопросами: "что?", "для чего?" и "как это все понимать?" Хотя, на вопрос "зачем" ответа так и нет, но я уже не хочу знать этого. Когда я просила: "Отче, покажи мне, мне необходимы эти ответы!", в голове тихим эхом прозвучало: "Ты можешь с этим не справиться." Теперь я понимаю, что Он имел ввиду. И поэтому мне сейчас не важно - зачем.

Мне который день грустно. Я не могу никому рассказать что это за грусть. Хотя очень хочется. Порой слова уже готовы были сорваться с моих губ: "Я тебя вспомнила. А помнишь ли ты?" Но они замирали на вдохе, так и не сумев родиться. Потому что на меня смотрели не те глаза. Такие знакомые, но с другим выражением. Расстерянные, безвольные. Иногда совсем на секундочку в них что-то проскальзывало. Словно знакомый образ серой тенью мелькал за завесой этой потерянности. Знакомый... Откуда я могу это знать?! Ведь я никогда не встречала этого человека раньше. Я просто не могу его знать таким, каким я его... знаю? Отче, я схожу с ума!

"Меня к вам тянет. Мне просто необходимо иногда поговорить с вами", - значит, не только я схожу с ума. Эти глаза не отпускают меня, они постоянно держат меня в поле своего внимания. И он тоже не знает, зачем ему это нужно. Он со мною предельно откровенен. Я это вижу. Он тоже ищет ответы. На своем уровне.

Ты, конечно, прав, Отче. Мне лучше не знать подробностей, я могу не справиться. Мне уже сейчас не просто, и без этих подробностей. На внутреннем экране снова мелькают картинки. Смутные, на уровне эмоций. Помню боль. Мы вместе, но у него свои амбиции, грандиозные планы. И я беспокоюсь, найдется ли в этих планах место для меня? Сколь много места в его сердце выделено для МЕНЯ? Не потеряюсь ли я там? Затем высота. Трагедия. Я не знаю, что именно произошло. Помню только боль. Она и не моя вовсе, эта боль. Она словно принадлежит какой-то другой девушке. И только где-то очень глубоко внутри отзывается тихим эхом, словно удар набата вдалеке.

Часто, когда он находится близко, тело начинает гореть. Словно два огромных жарких костра разгораются, один на уровне сердца, другой в солнечном сплетении. И тело начинает жить какой-то своей жизнью, отдельно от разума. Эти костры словно выжигают нечто, что осталось скрыто от моего сознания, моего понимания. А его знакомо-незнакомые глаза смотрят с такой несмелой надеждой, словно я могу помочь, ответить на его вопросы. "Я тебя вспомнила" , - слова колючим ежом больно царапают горло, выкатываются кашлем. Чем они могут ему помочь? "Отче, я его прощаю. Всем сердцем! Помоги его умирающему разуму, потерянной душе!!!"

Он все знает, понимает: "Я скоро стану таким же вот как он?" Я киваю. Я не могу ему врать: "У вас с ним один диагноз". В его глазах вспыхивает страх, и тут же смирение. А мне так хочется встряхнуть его со всей своей силы:"Очнись, сопротивляйся!!!"

Но я просто смотрю... Могу ли я помочь ему? Медицина еще не знала исцеления от этого. Это приговор: "Душевнобольной".