Муза посещала Григория регулярно. Он чувствовал ее приближение заранее, еще издалека — по мурашкам, которые начинали в панике метаться по коже и заставляли дыбом вставать волосяные покровы.

 

Да, она была невероятно энергичная, его Муза. Пространство вокруг нее было наэлектризованным, и Григорий всегда втайне опасался, что его может дернуть током в 2000 вольт – сгоришь и не заметишь, так что лучше держаться подальше, отстраниться, только по возможности незаметно. Ясное дело, Музу лучше было не сердить и не выводить из себя, и Григорий затаивался, прикидывался ветошью. Мол, лежу тут в углу, не отсвечиваю, творю себе потихоньку… Но не тут-то было! Муза врывалась в кабинет – яркая, как комета, мощная, как цунами, неукротимая, как тайфун, – сметая на лету плохо лежащие предметы, случайные мысли и недооформившиеся идеи. Пахло раскаленной лавой, горящей древесиной и серой – как от вулкана.

- Творишь? – вопрошала Муза.

- Тво…творю, — отчитывался Григорий.

- А ну-ка, покажи, что у тебя получилось! – командовала Муза. — Почитай мне сам, я послушаю.

Григорий брал в руки листочки и старательно, с выражением читал. Муза, подперев рукой голову, внимала. На ее лице отражались все чувства и эмоции: она то смеялась, то плакала, то радовалась, то грустила, а иногда впадала в глубокую задумчивость. Дождавшись окончания, она обычно вскакивала с места, не в силах сдержать эмоций:

- Григорий! Ты гений, Григорий! Тебе надо творить! Ты мог бы стать Великим, нет – даже Величайшим! Да что там «мог бы» — ТЫ МОЖЕШЬ! И я сделаю все, чтобы это свершилось и ты по праву занял свое место на Парнасе! Я поддержу тебя, Григорий, я вдохновлю, я создам тебе все условия! Только твори, только не останавливайся!

- Да, да, — послушно кивал Григорий. Муза вдохновенно металась по комнате, и ее скорости были едва доступны его восприятию. Клубился дым, щелкали электрические разряды, сыпались искры, прожигая микроскопические дырочки на ковре. Иногда ему вообще казалось, что она носится взад-вперед на помеле. Но эти спецэффекты, разумеется, нужно отнести на счет его богатого художественного воображения.

- Григорий! Поклянись мне, что ты вот прямо сейчас сядешь и напишешь нечто эпохальное. Не хуже этого, а лучше! То, что будет играть на самых тонких струнках души, заставляя людей плакать, смеяться, переживать и, главное, думать. ДУМАТЬ, Григорий! Ты понимаешь?

- Я… да, — мямлил Григорий, пряча глаза. Он не очень понимал, потому что не успевал за полетом мысли Музы – ни по скорости, ни по высоте, ни по накалу страстей.

- Я верю в тебя, Григорий! – с чувством говорила Муза, приобняв его за плечи. – Ты гениален, хотя сам этого не знаешь и не понимаешь. Но достаточно того, что это знаю я. Я не зам тебе закиснуть, замереть, забыть твое великое предназначение. И помни: я всегда рядом, только позови! Нет, даже не зови (не стоит отвлекаться от творчества!), я сама приду и все сделаю. В смысле, вдохновлю и обеспечу. Ты только твори! Мы еще будем богаты и знамениты – ты и я, твоя Муза!

- Да, конечно, я сейчас прямо и сяду, — покорно обещал Григорий.

- Ну все, твори, не буду тебе мешать. А мне еще надо позвонить Лёльке и вдохновить ее, а то у нее опять в жизни полный застой. Не могу вынести, что у моей лучшей подруги – застой. Она обязательно должна стать богатой и знаменитой, она же умница, и этого так достойна!

- Да-да, конечно, иди, Лёлька так нуждается в твоей поддержке! – искренне поддерживал Григорий.

- Спасибо, милый, что ты меня понимаешь и не обижаешься, — растроганно прижимала его к груди Муза. – Ты самый понимающий муж на свете, честное слово! Если бы я могла, я бы вдохновляла тебя каждую секунду, днем и ночью, без отпусков и перерывов на обед!

- Что ты, что ты, тебе же тоже надо отдыхать, — испуганно лепетал Григорий. – Иди, конечно, иди, Лёлька же ждет!

Когда дверь кабинета закрывалась, Григорий без сил падал на диван и долго тупо глядел в потолок. После налетов Музы ему казалось, что его высосали до дна. Жизненной энергии оставалось только на то, чтобы дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох… Какое уж тут творчество! Он размышлял о том, хотелось бы ему стать богатым и знаменитым, и не мог найти ответа. Он уже давно перестал отличать, где желания Музы, а где его. Чаще всего в присутствии Музы он вообще чувствовал себя маленьким мальчиком, на которого возлагаются Большие Надежды. Такие большие, что вынести их на себе просто невозможно (нечего и пытаться!), и они придавливают к дивану, как могильный камень. Но вот творить… творить ему порою хотелось, это да. Не для того, чтобы стать богатым или знаменитым, а для себя, для души. И не каждую секунду, как требовала того Муза, а по вдохновению. Вот сейчас он отдышится, отдохнет, наберется сил, и тогда…

…За окном уже смеркалось, когда в форточку легонько постучали. Он кинулся, распахнул ее, и в комнату впорхнуло легкое, невесомое, почти невидимое создание в легком хитоне и с лирой в руках. Вместе с гостьей в комнату просочился легкий запах весенних цветов, ветра, дождя и далеких морей.

- Привет! – шепнуло летучее создание, взяв тихий аккорд на своем музыкальном инструменте. – Музу ожидаем?

- Ожидаем, — ответил Григорий, против своей воли расплываясь в довольной улыбке. – Давно ожидаем. Целый день и всю жизнь.

Его душа развернулась и затрепетала в предвкушении. Откуда ни возьмись появились слова и образы, которые сразу стали сплетаться в причудливые узоры, укладываться в строки и четверостишия. Им нужно было срочно дать место на чистом бумажном листе.

- Твоя не ворвется? – осведомилась муза (такое уже случалось, и тогда музе приходилось срочно включать режим полной невидимости и неслышимости).

- Нет, — помотал головой Григорий, придвигая к себе стопку бумаги. – Она сейчас с детьми занимается. Хорошо, что у нас их трое, и все шебутные и требуют внимания, а то бы мне вообще хана. Задушила бы своей заботой!

- Не думай о плохом, — посоветовала муза, аккуратно сложив крылья и устраиваясь на шкафу с книгами.

- Может, все-таки в кресло? Или на диван? – предложил он.

- Нет-нет… Спасибо. Ты же знаешь: нам, крылатым, внизу неуютно. Здесь, под потолком, привычнее.

- Хорошо, — согласился он.

- Ну, тогда начнем! – улыбнулась муза. – Ты твори, а я тут тихонько посижу. Тебе сыграть что-нибудь?

- Да, пожалуй, — рассеянно согласился Григорий, хватая ручку. Он уже забыл о музе – вдохновение накатило, творческий процесс пошел.

А муза, нисколько не обидевшись, тихонько наигрывала на лире простую мелодию и улыбалась. Ей было легко и хорошо, ведь это была ее работа – давать без ожиданий, поддерживать без давления, вдохновлять, не требуя ни денег, ни славы. Просто сделать так, чтобы душа ушла в полет – для этого и нужны музы.

… Примерно в то же самое время Лёлька по телефону доверия говорила невидимому дежурному психологу:

- Понимаете, я не могу Музочке вот так в лоб сказать, чтобы она от меня отстала… Она ведь моя лучшая подруга, и я знаю, что она из лучших побуждений. Она хочет меня вдохновить, чтобы я стала богатой и знаменитой, только я сама не знаю, хочу ли я этого. Наверное, да, но когда на меня давят, у меня внутри все сопротивляется. И прямо хочется спросить: «А ты сама-то что? Может, сначала ты станешь, покажешь пример, а я уж, глядя на тебя, как-нибудь подтянусь? Или не подтянусь…». Но я молчу, потому что она расстроится и обидится, а подругу терять не хочется. Как же быть?

И примерно в то же время Муза, уложив детей, сидела, закутавшись в плед, и огорченно размышляла: «Почему же у меня ничего не получается? Почему Лёлька и Григорий никак не раскрывают крылья в полную мощь, не поднимаются ввысь, не достигают вершин? Наверное, я мало сил вкладываю, — думала она, — не все делаю, чтобы их по-настоящему вдохновить. Получается, я нерадивая муза. Нужно получше постараться! Да-да, приложить усилия! И рано или поздно у них все получится, и они станут богатыми и знаменитыми. И тогда в лучах их славы смогу погреться и я, их верная Муза».

Автор: Эльфика