Собаки, ориентируясь на голос, остановились перед... клеткой с попугаем, подождали, сделали «служить»... и удалились на прежнее место. Я была озадачена не меньше, чем они, и в ожидании завтрака вернулась в сад.
Позже, за настоящим воскресным завтраком, с его теплой и дружеской расслабляющей атмосферой, мой друг Мишель объяснил, что после смерти дедушки унаследовал попугая — столетнюю птицу, которая иногда «говорила» так, как говорили прежде в семье, приводя всех в изумление.
Это мог быть то голос дедушки (врача), зовущий всех домашних — главным образом внуков к столу или кого-либо иного из членов семьи или друзей. Никто не знал, что будоражило память попугая и кто должен был из нее появиться.
Для моих друзей «семья» всегда оставалась рядом. Какое ощущение соприсутствия, какую теплоту, дружественную атмосферу привносил этот попугай, какое чувство преемственности поколений и успокаивающую уверенность! Но в то же время какие тайны могли бы появиться на свет, какие «невысказанные» запреты, какие приказы возникали из памяти?
Это было прошлое, прошлое живое, вечно живое и взаимодействующее с настоящим.
Эта история открыла мне доступ к прошлому-настоящему, происходящему-становящемуся (allant-devenant).
«Мертвец хватает живого», — испокон веков говорят нотариусы, повторяя римскую максиму.
Мы продолжаем цепочку поколений и оплачиваем долги прошлого, и так до тех пор, пока «грифельная доска» не станет чистой. «Невидимая лояльность» независимо от нашего желания, независимо от нашего осознавания подталкивает нас к повторению приятного опыта или травмирующих событий, или несправедливой и даже трагической смерти, или к ее отголоскам."

Отрывок из книги Анн Анселин Шутценбергер
СИНДРОМ ПРЕДКОВ
Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм
и практическое использование геносоциограммы